Ей очень хотелось вернуться в прошлое и побольше расспросить Дастина об его отношениях со старшим братом, а заодно и о том, каково это – быть усыновленным. Внешне казалось, что у мальчишки хорошая жизнь: ведь он умен и уже готов успешно поступить в университет, хотя, с другой стороны, его родители давно в разводе (такая ситуация, впрочем, наблюдалась и у всех остальных). А еще, наверное, для него не слишком просто быть единственным темнокожим в семье. Но Кимми знала, почему не засыпала его вопросами: она оказалась эгоистична, ее заботили глупые вечеринки и сообщения от другого парня.

Кимми поверить не могла, что все так изменилось за месяц ее отсутствия: автокатастрофа, травма Александра, погибшие лошади и разбитые сердца. Но вместо того, чтобы чувствовать себя оторванной от жизни, она была счастлива, что отсутствовала, и это еще больше укрепило ее решимость отказаться от ерунды вроде частной школы для богатых детей. Если государственное учреждение достаточно хорошо для Натальи и Дастина, то и для нее – тоже.

В конце их встречи, когда новый директор мистер Криски сказал: «Увидимся завтра», – Кимми была потрясена. Она считала, что ей надо идти на уроки в этот же день. Он объяснил, что учиться в государственной школе несколько проще, и решил, что лучше ей начать посещать занятия со свежей головой. Затем он добавил: «Погуляй, купи себе мороженого, весна на пороге!» Кимми улыбнулась: она поняла, что сделала правильный выбор.

Потом мать собралась на фитнес и спросила, не хочет ли дочка присоединиться к ней. Она отказалась, поскольку хотела пойти в Центральный парк и насладиться последним днем свободы, прежде чем начать учебу в новой школе. Даниэлла вздохнула с облегчением, услышав ответ, а Кимми сообразила, что родительница еще не привыкла к новой Кимми. Она едва не обвинила маму, но решила оставить все, как есть. Конечно, с некоторых пор она стала сильнее и подпитывалась собственным гневом, но это не значило, что она хотела превратиться в полную стерву. Какой бы жесткой и крутой ни была Наталья, она также оказалась и крайне предусмотрительной. Перед отъездом Кимми Наталья украла в супермаркете «Уолмарт» несколько дешевых золотых колец и серьги, прихватив пару и для подруги.

Кимми коснулась ворованной серьги и подумала о Наталье.

Наталье очень понравилась кожаная куртка, которую Кимми ей подарила, и она послала подруге фотографии в обновке. Она выглядела круто, и Кимми всегда знала, что так и будет. Они переписывались по нескольку раз в день после возвращения девушки в Нью-Йорк, но внезапно количество сообщений сократилось, а еще через три дня и вовсе воцарилась тишина. Кимми на мгновение задумалась, не плохой ли это знак, но решила думать о хорошем. Может, Наталья и Николас были заняты построением своей новой парной карьеры инфлюенсеров «Инстаграма». Во время прощального ужина Ник раскрыл Кимми секрет: Наталья должна была сниматься в классных видеороликах, посвященных окрашиванию волос, и рассказывать о том, как создать альтернативный образ рокерши. Парень планировал ставить и снимать видео прямо в квартире, кроме того, он много читал о кинорежиссерах и здорово разбирался в кинематографе. Очевидно, эта идея пришла ему в голову после того, как он увидел, как Наталья красит волосы Кимми в тот вечер, когда они вместе тусовались.

Позже, уже в постели, Николас сказал Наталье, что она не только невероятно харизматична (это было правдой), но и, помимо прочего, – прирожденный инструктор: ведь он заметил, как кратко, четко пошагово девушка объясняла Кимми свою технику окрашивания.

Он все продумал. Он собирался взять несколько дополнительных смен, чтобы заработать больше денег, или, черт возьми, стать водителем «Убера». Тогда он сможет купить подержанное осветительное оборудование и цифровую камеру в придачу, чтоб он мог должным образом запечатлеть крутизну своей подруги.

«И никаких дерьмовых айфонов», – повторял он во время прощального ужина.

Кимми подумала, что идея блестящая, и вызвалась стать одной из Натальиных моделей «до и после». Она сказала, что, когда они начнут набираться опыта, она прилетит в Аризону, чтобы помочь. Может, на летние каникулы. Наталья и Кимми подняли тост за Ника и его талант, а он по-мужски велел девчонкам отвалить, хотя было очевидно, что он доволен.

Это был единственный раз, когда Кимми видела Ника возбужденным чем-то другим, кроме игры «Фортнайт» и задницы Натальи. Но она не льстила парню, она действительно считала это отличной идеей.

Когда Кимми лежала в постели в свою последнюю ночь в «Дезерт Виста», она подумала, что здорово иметь такого бойфренда, который верил бы в нее так же, как Ник верил в Наталью. Это стало целью, которую Кимми записала в разделе «Долгосрочные проекты» своего дневника.

Именно обо всем этом Кимми и думала, когда шла через парк на занятия, потому что у нее остался лишь один пункт, который она не успела вычеркнуть из списка «Разобраться со старым дерьмом». Она почти отказалась от идеи бросить вызов Вронскому, думая, что, может, лучше оставить прошлое в прошлом. Она хотела думать только о будущем, но потом Лолли рассказала ей о драме, которая разворачивалась между Анной и Александром, и гнев Кимми вернулся. Мало того, что Граф чуть не погубил ее, так теперь еще и потащил вниз Анну.

С такими мыслями она дошла до дома, где жил Вронский.

Когда швейцар позвонил в квартиру, чтобы предупредить экономку о визите Кимми, девушка объяснила, что принесла домашнее задание для Алексея, и решила, что он сейчас дома, восстанавливается после несчастного случая на скачках. Ее сразу же пустили, и она невольно задумалась, не сообщила ли экономка, кто именно пришел. Но когда она переступила порог квартиры и обнаружила, как женщина разговаривает по телефону, то поняла, что той вообще нет дела до Кимми.

Она нашла его спальню и постучала, назвавшись через закрытую дверь. Она крикнула, что ей нужна минутка, и несколько секунд спустя он открыл дверь, натягивая толстовку поверх заклеенного медицинским скотчем торса. Вронский явно удивился, увидев ее, и она уже хотела извиниться за свое появление, но тотчас прикусила язык, вспомнив, что Наталья говорила об извинениях как о последнем прибежище бесхребетников. Кимми не была слабачкой, по крайней мере, не сегодня.

Она вошла в тускло освещенную спальню и развернула стул так, чтобы видеть Графа, тогда как он сел на незастеленную постель. Вронский предложил налить ей чего-нибудь выпить и поговорить на кухне, но она отказалась.

То, что она собиралась сделать, не требовало много времени. Он знаком предложил ей начинать, и она начала.

Она рассказала ему о том, как была в Аризоне, и о многочисленных изнурительных сеансах психотерапии. Она добавила, как много узнала о себе, и объяснила, что, вернувшись в Нью-Йорк после того, как вдребезги разбились ее мечты о танцах на льду, она не смогла по-настоящему погоревать о потере. Судя по теории психотерапевта, она страдала от банальной депрессии. Потом она заявила, что, когда он поцеловал ее в канун Нового года, она впервые за долгое время почувствовала себя счастливой.

Она продолжила, поведав о том, что не имела особого опыта общения с парнями, и раньше она стыдилась признаваться в этом, но теперь уже все равно. Ей пятнадцать лет, она совсем еще ребенок и понимает, что глупо притворяться более опытной, чем есть на самом деле. Затем она рассказала Графу, как сильно он обидел ее, когда не позвонил на следующий день после того, как они занялись сексом друг с другом, и созналась, что солгала о том, что спала с тренером: ведь в действительности она была девственницей, но умолчала об этом факте.

– Ты знал, что я вру? – спросила она.

Надо отдать ему должное, Вронский подтвердил, что подозревал нечто подобное, но не придал этому значения. Он поинтересовался, чувствовала ли Кимми, что ее принуждают к сексу, и она ответила, что, хотя он и не принуждал ее ни физически, ни вербально каким-нибудь жутким образом, она ощущала некоторое давление, поскольку ей отчаянно хотелось понравиться ему. Образно говоря, она чувствовала себя так, будто у нее нет выбора. В тот вечер он попросил ее прийти к нему в гости – и они уселись в гостиной, а он упомянул, что в доме никого нет. Очевидно, он хотел подурачиться, в тот момент она – тоже.