– Ты должна, – ответил он, голос его стал стальным и холодным как лед. – Я слушаю.

– Я спала с ним! – выкрикнула она, рассердившись на Александра за то, что он заставил ее сказать это, пусть даже знала, что не имеет права злиться. – Я изменяла тебе за твоей спиной, пока ты лежал на больничной койке, доволен? Это неправильно, но мне было все равно. Я понимала, что так нельзя, но я не могла справиться. У меня не было выбора.

– Не было выбора? – заорал Александр. – Он вынудил тебя? Он тебе угрожал? Конечно же, у тебя был выбор! У всех есть выбор. А у тебя – гротескная ошибка в суждении… моральная черная дыра, которая высасывает из тебя все хорошее и достойное.

Ей понадобилось приложить максимум усилий, чтоб не вскочить и не убежать, не оглядываясь. Анна чувствовала, что вот-вот расплачется, но не проронила ни слезинки. Она до боли прикусила нижнюю губу.

– Я была неправа. Ты заслуживаешь лучшего. Но теперь слишком поздно. Все случилось. Я изменила тебе и теперь могу лишь принести свои извинения.

– У тебя к нему чувства? – спросил Александр. Он собирался выяснить как можно больше, прежде чем решать, что делать дальше.

– Конечно, – ответила она. – Или ты надеялся, что я это лишь ради секса? Ты считаешь, я бы переспала с ним, если б он был мне безразличен? Ты так плохо обо мне думаешь?

– Это несправедливо, Анна. Я даже не представлял, что ты несчастна. Все из-за того, что ты не была на моем выпускном?

– Что? – Анна попыталась скрыть раздражение, но не сумела. – По-твоему, это из-за выпускного? Что за абсурд!

– Да? – настаивал Александр, и теперь его голос звучал печально. – Потому что, возможно, если б ты тогда танцевала со мной, как… – Он сглотнул и уже не смог продолжить. Он до сих пор помнил, как Вронский и Анна смотрели друг на друга на танцполе на вечеринке у Беа, и пытался забыть ту сцену. Повторять себе, что это ничего не значит, было бессмысленно: он знал, что это значит все. – Я устал. Мне нужно отдохнуть, – добавил он. – Нога меня убивает. Мы можем поговорить завтра?

– Александр, нам больше не о чем разговаривать. Мне жаль, что все кончилось так, но все действительно кончено. – Анна встала, чувствуя облегчение от того, что исповедалась и теперь может уйти. Она хотела поехать домой, свернуться калачиком и поспать.

– Нет, Анна, – заявил Александр. – Ты не выбросишь годы, которые мы провели вместе, как будто они не имеют значения. У нас были планы, общее будущее. Разве ты не окажешь мне любезность, не проявишь приличие, чтоб обсудить и это? Помоги мне понять, что случилось! Ты ведь не можешь думать, что у тебя есть будущее с ним! Он же, мать его, ребенок.

Анна снова села. Печаль на лице Александра причиняла ей боль. Он выглядел таким беспомощным на больничной койке, со сломанной ногой, в комнате, заставленной уродливыми вазами и дешевыми корзинами с увядающими цветами для выздоравливающего. Последние слова Александра действительно сильно задели ее, а тон парня напомнил об отце и о том, как Эдвард разговаривал со Стивеном, когда был разочарован сыном.

Она закрыла глаза, и на нее обрушилась чудовищность ситуации, словно внезапный проливной дождь. Предки узнают, что она натворила. Отцу и матери Александра тоже все расскажут. У Анны сложились прекрасные отношения с родителями бойфренда, и папа Александра всегда говорил, что любит ее как дочь. Их жизни всецело переплетены, это было настолько похоже на брак, насколько вообще возможно для двух подростков. Какая же она дура! Почему она думала, что может просто сказать ему «все кончено» и выйти за дверь, как в каком-нибудь дурацком фильме, где парень не получает девушку и просто принимает свою судьбу.

– Ладно, ты прав, – уступила она. – Почему бы тебе не поспать, а я вернусь завтра?

– Не встречайся с ним, – сказал Александр, глядя ей прямо в глаза. – Можешь мне пообещать? Не встречайся с ним и вообще не общайся, пока мы не побеседуем завтра. Ты должна мне, по крайней мере, это.

Анна не была лгуньей, и на самом деле в последние несколько недель она очень старалась не врать, даже если уклонялась от ответов и говорила полуправду о своих планах и местонахождении. Поэтому Анна заверила бойфренда, что не увидится с Вронским и не будет с ним общаться до тех пор, пока не встретится с Александром, и она была честна. Они провели вместе несколько лет как парень и девушка, и она действительно любила его… или думала, что любит.

Но только теперь, влюбившись во Вронского, она поняла разницу между влюбленностью и любовью.

Анна сдержала слово, данное Александру, и не отвечала на послания Графа и на его звонки. Она проигнорировала звонки и сообщения Беатрис, не желая использовать эту лазейку для обмана и делать кузину Вронского посредником. Так что она просто легла и спала дольше и крепче, чем в последние недели.

На следующее утро она поехала к Александру, и молодые люди продолжили выяснять отношения, то крича, то плача. Бойфренд заявил, что любит ее и хочет все уладить. Он верил, что, хотя Анна и сказала, будто любит Вронского, это неправда, и она очарована внешностью и веселым нравом Алексея. Гринвичский Старик не сомневался, что Граф ей не ровня, тем не менее, Александр все же взял на себя часть вины. Он сетовал, что оказался поглощен собственной жизнью, а она, конечно, имеет право на развлечения и танцы, и ему следовало дать ей это. Юноша умолял Анну уделить ему немного времени, хотя бы пару недель, чтобы хорошенько все обдумать. Если она согласится, но потом решит, что по-прежнему хочет порвать с ним, тогда он сделает все возможное, чтоб ее репутация не пострадала, и никогда не скажет о ней ничего плохого. Он даже будет отрицать очевидное и станет твердить всем и каждому, что бывшая девушка не предавала его, изменив с Вронским.

Анна нерешительно согласилась на компромисс, но добавила, что повидается с Вронским, поскольку хочет сообщить ему о своих планах, хотя между ними ничего не будет. Она поставила условие, чтобы в течение следующих двух недель Александр не считал ее своей подругой. Она свободна от всех обязательств. Парень принял услышанное к сведению, но уговаривал ее не проводить время с Вронским наедине, потому что это замутит ее рассудок.

К тому моменту, как они закончили эмоциональную торговлю, стемнело и лил проливной дождь. Анна слишком устала, чтоб обратить на это внимание.

Кимми провела утро с матерью в общественной школе номер сто тридцать семь, куда она записывалась новой ученицей. Даниэлла не была в восторге от решения дочери оставить Спенс, но слишком боялась с ней спорить. Возвращение Кимми с ее новыми пурпурными волосами, в черной кожаной куртке, ботинках «Доктор Мартинс» и с темным лаком на ногтях заставило мать нервничать. Кимми слышала, как родители ссорились в то утро, когда отец забрал ее из аэропорта. Она сразу пошла в комнату, а предки начали разговаривать на кухне. Она сказала папе о своем решении уйти из Спенса еще в машине и попросила его сообщить об этом маме. Он не хотел, но Кимми вынудила его, непринужденно напомнив, что он ни разу не навестил ее в Аризоне и даже не потрудился прилететь за ней.

– Мне пятнадцать, пап, ты серьезно хочешь, чтоб я винила тебя во всем, когда стану взрослой?

Родители согласились перевести ее в обычную школу, хотя предупредили, что она может остаться на второй год, но она прошла все необходимые тесты, чтоб посмотреть, сможет ли перевестись в Стайвесант или Бронкс Сайенс, две лучшие государственные школы Нью-Йорка, на следующий год. Она вспомнила, что Дастину нравится учиться в Стайвесанте, и, хотя и сомневалась, что столь же умна, ей захотелось попробовать.

Во время ночного полета на Восток она безостановочно думала о Дастине. Кимми никак не могла выбросить из головы, как отец заявил Николасу, что Дастин ради реабилитации брата отдал сбережения, предназначенные для учебы в университете. Она не была уверена, что Лолли сделала бы для нее то же самое, и знала, что прежняя Кимми тоже бы так не поступила.