И суть заключалась не в том, чтоб оплакивать собственные потери, а в том, чтобы жить во славу тех, кого ты потерял.

– Ты уезжаешь завтра? – спросил Дастин, махнув рукой на чемодан.

– Да, мы летим в Италию на поминальную службу, – тихо ответила Анна. – Его мать не собиралась пускать меня, но передумала, когда нашла много набросков и несколько посвященных мне стихов в комнате Алексея. Женевьева решила: он хотел бы, чтобы я была там, поэтому в конце концов пригласила меня лично. Мы хорошо поплакали вместе, когда она показала его стихотворения и мои портреты, которые он нарисовал. – Анна замолчала и опустила взгляд на свои руки, руки, которые никогда больше не коснутся золотых кудрей возлюбленного.

– Хотя я не стану прощаться – я не могу… но я буду любить его вечно.

Анна снова заплакала, но она знала: Дастин не станет возражать, ведь она не раз сидела рядом с ним, когда он оплакивал Николаса. Парень пристально посмотрел на Анну, и его сердце сжалось в груди. Он и вообразить не мог, чему она стала свидетелем, хотя Стивен упомянул, как сестра все время повторяла, что хотела быть там.

– По крайней мере, я призналась ему в любви до того… как… Но я просто хотела бы… Сказать это раньше. Жаль, я не говорила ему каждый день…

– Самое главное, – продолжил Дастин, – что он знал.

– А ведь именно я виновата, Дастин, – прошептала Анна. – Я сейчас открою тебе тайну. Я настояла на том, чтобы спасать ту проклятую собаку. Он сделал это для меня. Если б мы бросили пса, то Алексей был бы еще жив.

– Ты не должна так думать, – возразил Дастин, сев рядом. – Произошел ужасный несчастный случай. Джонсон поймал Алексея, но не смог вовремя вытащить. А ты не виновата. Откуда ты могла знать? Ты тоже была там, на рельсах, пытаясь спасти собаку. Ты ведь не просила его помогать, просто стоя рядом и наблюдая со стороны.

– Но он умер, спасая мою жизнь.

– И я с радостью умру, чтобы спасти жизнь Кимми. Такова любовь, Анна. Она дает нам цель и силу. У Вронского не было иного выбора, кроме как спасти тебя. Он не смог бы жить, если б с тобой что-нибудь случилось.

– Но теперь я осталась одна. Как мне жить без него?

Дастин обнял Анну за плечи.

– Мы просто живем. Ты могла погибнуть под поездом, но Вронский отдал свою жизнь ради того, чтобы ничего подобного не случилось. Он поступил так потому, что любил тебя, а, по словам моего брата, любовь – единственная причина делать что бы то ни было. Ты должна чтить его память и жить той жизнью, которую должна прожить.

Анна закусила губу, пытаясь остановить слезы. Она хотела поговорить о чем-нибудь другом.

– Я слышала, ты отложил учебу в Массачусетском технологическом, чтобы побыть с Кимми еще год? – спросила она.

– Да, я остаюсь в Нью-Йорке, чтобы присмотреть за мамой. Она помогла мне найти работу в молодежном центре, который специализируется на наркозависимых.

Анна посмотрела в сторону окна.

– Я буду очень скучать по Нью-Йорку и всем вам, Стивену и Лолли…

Дастин нахмурился.

– Я думал, Стивен и Лолли летят с тобой.

– Летят, но я говорю о том, что будет после. Стивен тебе не сказал? Я не вернусь с ними. Отец считает, что мне лучше окончить школу за границей. Свежий старт… Он будет расширять бизнес в Сеуле, а я начну посещать местную частную школу.

Дастин был несколько потрясен.

– Не понимаю, когда вы приняли это решение? А как же твоя мама и Стивен?

– Сегодня утром. Мама останется здесь. Они еще не говорят о разводе, но, похоже, все плохо. А Стивен поедет в Дирфилд. Но, поскольку Нью-Йорк к Дирфилду гораздо ближе Сеула, я рассчитываю, что ты приглядишь за моим братом. Ради меня, ладно?

– Ты уверена, что поступаешь правильно? – спросил Дастин, пристально глядя в глаза Анне. Внезапно он очень сильно забеспокоился.

– Отец считает, так лучше.

– Но чего хочешь ты, Анна?

Она долго смотрела на него в ответ.

– Полагаю, сейчас я ничего не хочу. – Она помедлила, потом продолжила: – Это неправда. Я хочу кое-чего. Чтобы вы с Кимми повеселились на балу.

Молодые люди отправились на выпускной, когда было еще светло, поскольку после того, как они сделали селфи в квартире Даниэллы, они должны были поехать к матери Дастина, где она сама, Джейсон и заметно беременная Марси тоже ждали возможности сфотографировать счастливую пару.

В обычной ситуации Дастин не согласился бы терпеть всю эту суету, но мать наконец-то встала с постели и попросила сына разделить столь важное событие с ней, поэтому он не мог отказаться. Он был удивлен, что отец и Марси тоже решили приехать сюда, хотя это имело смысл. Потеря старшего сына позволила бывшим супругам забыть о некоторых своих разногласиях, по крайней мере, на некоторое время. Жизнь преподносила не только трагедии, но и радость, и Дастин, идущий на выпускной со своей прекрасной подругой, должен был стать героем дня для родителей, воплотив для них чудесный момент реальности, которым они будут дорожить.

Так что родители Дастина сплотились вокруг него и Кимми, а в городе наступила весна – время возрождения и обновления.

Когда молодые люди танцевали под песню «Лучше будь добр ко мне»[103] в исполнении Тины Тернер в бальном зале отеля «Сент-Реджис», Кимми слушала слова с улыбкой. Она знала, что ей не стоит беспокоиться ни о чем подобном: ведь речь идет о Дастине. Она лишь надеялась, что все остальные девушки на этом выпускном воспримут текст всерьез, когда задумаются о своих бойфрендах.

– О чем ты размышляешь, Дастин? – спросила Кимми у парня своей мечты, который кружил ее на танцполе и заодно (в этом она не сомневалась) оказался ее первой и истинной любовью. Кимми отпустила свой гнев, черный лак для ногтей и армейские ботинки, вернувшись к розовому цвету, который шел ей больше всего. Было нормально ощущать себя девушкой, коль скоро это ее собственный выбор. Она начала учить Дастина кататься на коньках, и, хотя дело продвигалось очень медленно из-за слабых лодыжек бойфренда, она не расстраивалась. Теперь у них есть достаточно времени, ведь парень отложил учебу в Массачусетском технологическом на год.

Дастин посмотрел на прекрасную девушку, которую держал в своих объятиях, и ответил ей чистую (и свою собственную) правду:

– Я думаю о… тебе и обо мне.

Джону Сноу и Джемме потребовалось некоторое время, чтобы устроиться в самолете. Собаки уже несколько раз летали частным рейсом: в Мэн, на Гавайи и один раз – в канадский Ньюфаундленд, где они родились. После смерти Дузи, своего первого ньюфа, Анна вбила себе в голову, что едва ли сможет завести еще одного питомца после того, как у нее уже была идеальная собака. Спустя несколько бессонных ночей, когда она сидела в полутемной гостиной на Сентрал-Парк-Уэст, ее отец, как всегда, поздно приехал домой с работы. Он даже не заметил, что дочь калачиком свернулась на диване, но она видела, как он вошел в комнату и налил себе выпить. Она боялась, что напугает отца, поэтому не шевелилась. Однако она плакала и шмыгала носом, и Эдвард услышал ее.

– Анна? – спросил он. – Это ты?

Она слабо кивнула, понимая, что отец вряд ли мог это увидеть в полутемной гостиной. Он подошел и сел рядом с ней. Анна положила голову ему на колени, как будто до сих пор была маленькой девочкой, и заплакала, сказав, что теперь ничего не имеет смысла. Дузи недавно отметила девятый день рождения. Анна всегда устраивала для собаки праздничную вечеринку, которая завершалась тортом со сливочным кремом.

Но два месяца назад Дузи вернулась домой с прогулки, слегка прихрамывая, а через семь дней просто умерла. Отец напомнил дочери, что ей самой всего тринадцать. У нее будет еще много собак, а смерть – такая же часть существования, как способность находить новую любовь. Любовь не может длиться вечно, иначе в ней не было бы ничего особенного.

– Это самая глупая вещь, какую я когда-либо слышала, папа, – сказала она. – Без обид.