– Поистине славная смерть.

Подъехав, Гундульф спрыгнул с коня. Щегольский зеленый плащ хевдинга был испачкан кровью, в глазах сияла радость.

– Думаю, столь славной кончины пожелал бы ему и отец, будь он жив, – негромко промолвил Аркадий.

Эльвира добросовестно перевела. Гундульф кивнул, соглашаясь. И тут же красивое лицо его исказила гримаса презрения.

– Эллак – славный герой. Мы похороним его достойно. А вот младшие братья его предпочли позор смерти! Они бежали, ускакали на своих быстрых конях, только их и видели. Увели остатки своей армии к берегам Понтийского моря. Туда, откуда когда-то пришли.

Битва заканчивалась. Боги оказались благосклонны к мятежным и дерзким гепидам. Хотя победа вполне могла достаться и гуннам, ведь силы были равны. Судьба? Случайность? Или все-таки верная тактика?

Ардарих, верховный вождь гепидов и союзных им племен, с непокрытой головой объезжал поле боя. С длинными развевающимися волосами, верхом на вороном жеребце. На круп коня ниспадал красивыми складками алый, шитый золотом плащ. На тонких губах играла благосклонная улыбка.

– Аой!

Тысячи воинов приветствовали своего повелителя, потрясая окровавленными мечами и копьями. Многие уже принялись делить трофеи, часть всадников направились громить гуннский лагерь. Догнать повозки было нетрудно. Возы с награбленным добром, женщинами и детьми. Впрочем, большая часть гуннов все же ушла. Ушла, чтобы никогда не вернуться, сгинув в бесконечных просторах степей и оставив лишь имя для будущей страны – Хунгари, Венгрии…

Между тем, гепиды уже делили пленных. Где-то вспыхнул конфликт, кто-то из пленных попытался бежать… Их догнали… Погоню возглавила неистовая валькирия с черными как смоль волосами. Жрица Вильфрида, дева войны. Приземистый конь ее толкнул копытами бегущего гуннского юношу, полуголого лучника с рыжими волосами и смуглым телом. Бегущий упал.

Жрица спрыгнула наземь и, выхватив меч, ударила парня в спину, перебив позвоночник. Бедолага закричал, но на этом мучения его не закончились. Черная жрица ударила мечом еще раз, и еще, поднимая фонтаны крови… Клинок яростно кромсал тело, разрывая кожу и мускулы, выворачивая, ломая ребра, до тех пор, пока не вывалились наружу легкие. О, как страшно выл несчастный беглец, как корчился, умирая в нечеловечески жутких муках!

Иванова чуть не вырвало.

– Что?! Что творит эта чертова сучка?!

– Это «кровавый орел», – перевела слова Гундульфа бледная как смерть Ильдико. – Древняя жуткая казнь. Ни гепиды, ни скиры, ни готы давно уже ее не применяют. Лишь где-то на далеком-далеком севере… Вильфрида откуда-то знает. Хотя она не с севера, нет…

– Откуда в ней столько силы? – Отведя глаза в сторону, Аркадий покачал головой. – Чтоб так вот сокрушить ребра… Поверь мне, милая, это очень непросто.

– Это не сила, а злоба. И еще колдовство, – столь же тихо отозвалась Эльвира. – Что-то придает силы черной жрице. Какой-то жуткий амулет. Нет, не меч Аттилы. Быть может, кинжал или что-то подобное. Какая-то заговоренная вещь, оружие, или, скорей, его часть, оставшаяся от повелителя гуннов.

Оранжевое закатное солнце уже отразилось в водах реки, а победители все еще собирали трофеи. Раненых добивали – кроме тех, кто еще мог выздороветь, кого можно было продать или использовать как раба. Женщин и детей – в первую очередь. Кое-где уже слышался визг – утомленные битвой германцы начинали приходить в себя, предаваясь всем радостям победителей.

Тысячи костров зажглись по всему берегу. Воины готовили пищу, варили брагу, пили только что подвезенное ушлыми торговцами вино. О, торговцы – гиены войны – знали свое дело! Откуда и взялись так вот быстро? Прятались по кустам, выжидая, кто победит? Похоже, кто бы ни победил, этим людям было без разницы: торговцы полезны любой стороне. Как же без них? Кто купит рабов и трофеи, кто продаст то же вино или доступных женщин? Хотя женщин хватало и так…

– Самое время уйти. – Аркадий взял возлюбленную за руку, заглянул в глаза. – Ты так не считаешь?

– А у тебя еще есть силы? – устало усмехнулась девчонка. – У меня – нет. Да и как мы пойдем ночью? Давай-ка лучше присядем к костру. Вон к тому большому, королевскому. Думаю, там нас ждут.

Так и было, их ждали. Обрадовались. Сам Ардарих-рекс лично угостил вином своих «дорогих союзников».

– Славный Гундульф-хевдинг рассказал мне о вашем мужестве и уме, – улыбнулся король.

Он сидел в низком походном кресле с золоченой спинкой, вытянув ноги к костру. Слуги жарили мясо и рыбу, тут же рядом, в золе, пекли хлебные лепешки… Пахло вкусно!

– К тому же ваши воины, славный Аркадиус, наконец-то нашлись. Смею сказать, вовремя! Так выпьем же за вашу храбрость.

– Не только за мою, – скромно потупился молодой человек.

– О! За мудрую Ильдико мы тоже обязательно выпьем. Аой, славный Аркадиус-рекс!

– Аой!

Все выпили. Затем выпили за Ильдико. Потом явилась черная жрица. В обычном платье с сарафаном-туникой, этакая скромница! Уже переоделась, даже волосы заплела в две косички. Ей бы еще белый школьный передник – отличница, е-мое! Даже и не подумаешь, что…

Эльвира с Аркадием едва успели снять доспехи, как вездесущий слуга Берт утащил их в шатер, который уже успели разбить неподалеку. Война войной, а рабы и слуги занимались своими обычными делами. Попробовали бы не заняться! Надсмотрщики за рабами именовались римским словом «эргастулусы» и плеть применяли частенько, а то и палками поколотят. Хотя это все, конечно, частное дело. Какой хозяин, такие у него и надсмотрщики.

– О, вот наши гости!

Сидевший на поваленном бревне рядом с Аркадием Гундульф кивнул на подошедших к костру монахов. Король приветствовал и их, и вполне благосклонно.

– Они тоже сражались, – пояснил Гундульф.

Эля нагнулась, перевела…

– Хотя их бог запрещает проливать кровь. Странный запрет!

Хевдинг усмехнулся, пригладив ухоженную бородку, делавшую его похожим на метросексуала – из тех городских бородатых мальчиков, что в любую погоду щеголяют в шортиках, чтобы видны были татушки на ногах.

– Они бились дубинками, – вступил в разговор обычно молчаливый парень, сотник Гундульфа. Звали его Альвхельм, что значит «шлем, защита». Вообще, вполне подходящее имечко для этого нелюдимого увальня, вполне проворного в битве. – И очень ловко бились. Я видел. И все видели.

Поклонившись Ардариху, монахи уселись у костра на разложенные бревна. Один из них, высокий, с черной бородкой и усталыми глазами затюканного образовательными реформами профессора, перекрестил трапезу и вино. Благословил, значит. Большинство сидевших у костра воинов отнеслись к этому безразлично, а вот Вильфриду перекорежило аж до зубовного скрежета. Так ведь оно и понятно – ведьма!

Гундульф вскоре ушел – проверить караулы. Монах-«профессор» – звали его брат Сульпиций – подвинулся ближе к Аркадию и Эльвире. Улыбнулся. Вполне приятный молодой человек. Да тут все были молодые, даже самый старый – его королевское величие Ардарих-рекс – и тот едва разменял четвертый десяток. Варварский мир – мир молодых!

– Вы что-нибудь слышали об Иисусе Христе? – перевела Эля.

Иванов молча кивнул: не так-то уж и хотелось сейчас втягиваться в какой-нибудь религиозный диспут.

– Мы паломники, миссионеры, – между тем продолжал брат Сульпиций. – Несем слово божие всем народам. Вот добрались и сюда, к гепидам, а также к скирам, герулам, аланам и ругиям… Кстати, вандалы и готы уже многие приняли имя Христа. Мало того, знаменитый философ, епископ Ульфила – гот.

– Чего ж вы раньше-то слово божие сюда не несли?

Скосив глаза, Аркадий следил, как подскочивший слуга льет в подставленный кубок вино.

– Раньше не могли, – с кроткой улыбкой пояснил монах. – Аттила был противником христианской веры. И весьма упорным, надо сказать. Как и почти все гунны. Теперь же, когда полчища язычников разгромлены, настает наше время. В конце концов, чем гепиды или скиры хуже вандалов и готов?