– Нахожу. – Эльвира неожиданно улыбнулась – лукаво, совсем-совсем по-детски, так, что на разрумянившихся щечках ее заиграли ямочки. – А ты, конечно, желал бы увидеть габардиновые костюмы или по крайней мере гимнастерки? А еще лаковые туфли, да? И чтоб все танцевали под граммофон… Нет, под духовой оркестр! В парке Чаир распускаются розы, в парке Чаир зацветает миндаль…

Пропев, девушка закружилась прямо в воде и едва не упала. Хорошо, Иванов вовремя подхватил, обнял…

– Ты такая красивая, Эля…

– Отпусти, пожалуйста, – вдруг сконфузилась девушка. – Ну, пока не до того.

Аркадий спрятал усмешку: какая славное слово – пока! Да и это стеснение, немного напускное. В обиталище сектантов переводчица так не стеснялась, переодевалась спокойно. А здесь почему? Может быть…

– Я обещала тебе кое-что рассказать…

– А… ну да, ну да! Рассказывай.

Молодой человек выпустил наконец девушку из своих объятий.

– Давай мы уже поплывем. И я по пути расскажу, идет?

– Как скажешь…

Беглецы вытащили челнок из камышей, уселись, взяли весла. Вчера еще приноровились грести, лодка ночью скользила по воде легко и быстро. Да и гребли словно играючи. Мозоли, правда, натерли… Под тонким полотном рубахи перекатывались девичьи лопатки. Ну-у, разделась бы, что ли, позагорала… Жарко ведь! Эх…

Красотка неожиданно обернулась:

– Ты что так смотришь?

– Ты ведь что-то рассказать хотела. Так?

– Ну да. – Хмыкнув, девчонка положила весло на колени. – Буду, как ты вот только что, пальцы загибать. Во-первых, я родилась первого мая тысяча девятьсот тридцать шестого года…

– Да-да, ты не ослышался. Я родилась в тридцать шестом году, в Ленинграде. И сейчас мне двадцать лет. А должно быть за восемьдесят!

Иванов вежливо улыбнулся. Понятно, шутит девочка. Расслабляется, пытается успокоиться. Ну, правильно, чего уж.

Эльвира, впрочем, выглядела вполне серьезной. Ни намека на улыбку! Наоборот, взгляд ее вдруг стал каким-то строгим, цепким, колючим.

– Мне двадцать лет, и я, чтоб ты знал, младший лейтенант госбезопасности! Пусть пока и просто переводчица, да. Но это ведь тоже важно!

Девушка произнесла эту фразу с таким достоинством и гордостью, что Иванов почему-то даже не посмел фыркнуть или как-то сыронизировать. Да и к чему ирония? А если девушка и впрямь из ФСБ – тайный агент, внедренный в секту? Тогда это многое объясняет. Правда, вот с датой рождения она что-то перемудрила.

– Я тоже, кстати, капитан. – Аркадий прищурился и, усевшись в траву, вытянул ноги. – Только полиции.

– Ты, наверное, хотел сказать – милиции? – уверенно поправила переводчица. Или все же секретный агент?

Молодой человек отмахнулся:

– Милиция так милиция. Можно и так. Еще что расскажешь?

– Что могу. – Эльвира оставалась все такой же серьезной. – Что дозволено, то и расскажу.

Вот тут Иванов не выдержал, хмыкнул:

– Никаких государственных тайн я уж точно выпытывать не буду!

– А я их и не выдам!

Зеленые глазищи гневно сверкнули. Правда, всего лишь на миг. Словно молния вспыхнула: раз – и нет. И тут же красивое девичье личико озарила улыбка. Та самая, детская, с ямочками на щеках.

– Ну ладно, слушай. Раз уж обещала… Но – что могу!

– Да ты говори, говори, я весь внимание!

Аркадию и впрямь было интересно узнать, каким образом появилась на берегах озера Балатон эта русскоязычная девочка. Неужели не врет? Неужели и впрямь из ФСБ? Тогда, значит, кто-то из секты – русский?

– После школы я закончила еще одну школу. Секретную, – обняв себе за плечи, продолжала Эльвира. – Училась хорошо, еще и спортсменка. Взяли сразу! И папа у меня был сотрудником «Смерша». Погиб в сорок пятом, в апреле. Мама умерла еще раньше, в блокаду… Меня тогда эвакуировали в Казахстан…

Девушка замолчала, в уголках глаз ее вдруг блеснули слезы. Блеснули и почти сразу высохли. Миг! Как и улыбка.

Шмыгнув носом, Эльвира пригладила волосы, растрепанные порывом вдруг налетевшего ветерка.

– У отца остались друзья. Они и помогли. Да и сама я неплохо училась. Получила младшего лейтенанта. А тут пятьдесят шестой, Венгрия, фашистский мятеж в Будапеште. Нас отправили. Я, между прочим, добровольно, как только предложили, да. Предупредили: дело предстоит опасное. Неизвестно еще, как там все сложится. И в Будапеште, и вообще в Венгрии. Венгры ведь союзниками Гитлера были. Приспешников много осталось. Бывшие сторонники Хорти, салашисты, да и единоличники местные из Партии мелких сельских хозяев тоже от них недалеко ушли. Оппортунисты, что говорить. Нам на комсомольском собрании рассказали.

На комсомольском собрании… Иванов поспешно отвернулся. Похоже, умом тронулась девочка. Пятьдесят шестой год, салашисты какие-то… И эти еще… оппортунисты. Ясно, каша в голове! Скорее всего, сектанты постарались, промыли мозги. Не до конца, правда, но промыли. Постоянные всеобщие мантры, зомбирование… Может, и препараты еще какие использовали. Вот Эля и… не, не то чтобы сбредила, но… малость того. Психические девиации. Но это все лечится… Конечно, со временем.

Встав, молодой человек потянулся, прикрыв глаза и подставив лицо теплым солнечным лучикам.

– Пригнись!

Резко вскочив на ноги, Эльвира толкнула Иванова в траву и сама растянулась рядом.

– Что такое? Ах…

В стволе раскидистой вербы, рядом с которой только что стоял Аркадий, торчала длинная, с черным оперением стрела! Хорошо так угодила, глубоко. Если б попала в Иванова, прошила бы насквозь! Это кто ж здесь так развлекается? Сектанты догнали?

– Люди Эллака?

Молодой человек осторожно приподнял голову. Девушка дернулась.

– Нет, это не гунны. Гунны бы не промазали. Скорее герулы, германцы. Я слышала об их шайках. Так, ничего серьезного… Шакалы!

– Какие еще ге…

Снова стрелы! Не одна, а сразу несколько. Просвистели над головами, упали в озеро, в воду. И тут же, не давая опомниться, из кустов выскочили четверо! Лохматые, с вислыми усами, один – с темно-рыжей бородой, заплетенной в две косички. Пижон, блин! Метросексуал хренов.

Выскочили. Двое набросились на Эльвиру, двое – на Аркадия. Вот так сразу, без всяких слов. Молча! Даже не вопили, лишь хищно скалили зубы. Бородач проворно приставил к груди Аркадия длинный и острый меч! Нажал, аж до крови. Ничего не говорил, и так все было предельно ясно. Дернешься – и все. Тем временем второй живенько заломил Иванову руки за спину, связал. Легко так, играючи и, главное, быстро! Аркадий и моргнуть не успел. Связали, бросили в камыши, рядом с лодкой…

Эльвиру же растянули в траве. Сбили с ног одним ударом, принялись стаскивать с девчонки рубаху. Стащили, обнажили до пояса. Сверкнула под левой лопаткой татуировка – красный с черными рогами бык.

Понятно, что задумали, сволочи!

Гнусно захохотав, рыжебородый уселся девчонке на бедра и принялся стаскивать штаны. Не с себя. Сначала с красотки. Надо отдать должное, переводчица не собиралась сдаваться без боя, хоть силы были явно не равны! Вырывалась, извивалась, кусалась – вела себя, как настоящий боец! Вот умудрилась освободить руку и с ходу заехала рыжебородому в скулу! Тот отпрянул, осклабился и тотчас же нанес ответный удар. Ударил девчонку кулачищем прямо по лицу, вот ведь сволочь! Переводчица сразу обмякла, бессильно вытянув ноги… Что ж, насильникам только это и нужно было!

Иванов, правда, видел все это лишь краем глаза, пытаясь освободиться. Не так уж и крепко связали его эти чертовы отморозки! Тонкие, спутавшие запястья ремни с трудом, но поддавались. Еще немного! Еще чуть-чуть… И вот – наконец-то!

Теперь – действовать! Так же быстро, как вся эта сволота. Вот тут, рядом, брошенное копье… или это все же называлось «дротик»? Один против четверых… с дротиком…

Аркадий долго не думал – пополз через осоку к лодке, схватил котомочку, вытащил пистолет. Четыре патрона там как раз еще оставались. По крайней мере, должны были. Вспомнив службу, бывший капитан действовал решительно и быстро. Передернув затвор, поднялся на ноги и быстро зашагал к насильникам.