Ветер неспешно гонял по жёлтой высохшей траве покрасневшие опавшие листья, которые то и дело заносило к нам на ноги. Кряканье уток, плавающих по озеру в поисках ряски, то и дело отвлекало внимание Клэр. Ветви могучего старого дуба, вяло покачиваясь на ветру, мелодично поскрипывали, будто кто-то неумело пытался скользить смычком по струнам скрипки. Один малюсенький красный листочек, что сорвался с ветки, порхнул прямо в волосы балерины.
– У тебя тут… – я указал Клэр на голову.
– Что там? Волосы? – она вновь взглянула на меня своими синими глазами. На сей раз почти в упор.
– Там… Листик.
– Поможешь убрать?
Клэр чуть выше меня и потому она слегка склонила голову в мою сторону. Я потянулся и взял листочек в руки. Всё это время она, не моргая, смотрела мне прямо в глаза. Наши губы были на расстоянии в несколько сантиметров друг от друга. Но стоит ли делать это прямо сейчас?
– Меня одну интересует вопрос, чего ты жд…
Я прикоснулся своими губами к её, не дав закончить фразу. Едва это случилось, она обвила мою голову руками и прижала посильнее к себе. О, господи, наконец это случилось. То, о чём я мечтал с момента, как впервые увидел эти красные губы сквозь оконный проём. Я был не в силах оторваться от неё. Да и она не давала этого сделать своими усиливающимися объятиями. Не знаю сколько минут длился первый поцелуй, но казалось, что время вокруг замерло и земной шар перестал вращаться. Даже ветер, гуляющий в наших волосах, куда-то исчез, а ветви старого дуба перестали создавать осенний саундтрек.
– Видимо, монетка сработала, – прошептал я когда наши губы разомкнулись.
Она тепло улыбнулась в ответ, но не выпустила мою голову из объятий.
– Значит мы загадали одно желание на двоих. Ну, вернее, похожее, – прошептала она.
– Кстати, ты мне обещала рассказать откуда у тебя русские монеты.
– Мой папа родом из России. Так что получается, что я наполовину русская. Надеюсь, для тебя это не будет проблемой? – огонёк в её глазах слегка поблёк, словно она вспомнила нечто неприятное.
– Ты, вероятно, шутишь?! С чего бы мне считать это проблемой? Стоп. Или ты серьёзно думаешь, что это может повлиять на что-то?
– Просто… – Клэр отпустила мою голову и виновато опустила взгляд в траву под ногами. —Понимаешь, когда я училась в школе, бывало, что на меня «косо» смотрели, когда узнавали об этом факте. Это всё из-за тех событий…
– Плевать мне на этих идиотов! И ты забудь о них.
– Пыталась, но не получается. Стоит мне вспомнить, что пришлось пережить. Все эти упрёки, насмешки…
– Клэр, милая, не важно, что было тогда…
– …важно, что есть сейчас, – со вновь вернувшимся оптимизмом во взгляде продолжила мою мысль она.
– Ну, по крайней мере это объясняет почему ты так хороша в балете, – ухмыльнувшись, прошептал я. – И, стало быть, я должен сказать, «Спасибо» России за тебя.
Муза раскатисто захохотала, оживив окружающую обстановку.
– Я передам, когда поеду туда снова, – добавила она уже после нашего второго поцелуя.
– Я знаю о тебе так много, но для меня до сих пор остаётся тайной фамилия моей возлюбленной.
– Игл. В переводе на русский это слово значит «Орёл», что в свою очередь означает гордую, красивую птицу. Раньше моя фамилия была Орлова, но, когда семья переехала в Штаты, отец решил её «американизировать».
– И орёл – это символ Штатов, между прочим. Так что в тебе больше Америки, чем тебе кажется.
– Ха. А ведь и правда.
– Тогда, мисс Клэр Игл, разрешите представиться, – я деловито протянул правую руку вперёд. – Тайлер Август, с этой секунды Ваш самый верный друг и надёжный соратник по любым вопросам.
Клэр легонько пожала руку. Но, не успел я её убрать, тотчас же за неё притянула меня к себе.
– Разве просто друг? – спросила она, прикоснувшись острым кончиком носа к моему.
– А это уж вам решать, какую роль я буду играть в вашей светлой, прекрасной жизни. Буду ли я лишь «тот, из кордебалета», или…
– Исключительно главную! Ты премьер1 театра моего сердца, – сказала она и снова накрыла мои губы своими.
Наконец сегодня я увижу, как прекраснейшая Клэр Игл порхает на сцене! Прошла уже неделя с нашего первого поцелуя и репетиции, так изматывающие Клэр подошли к концу. Иначе говоря, сегодня вечером состоится премьерный показ их спектакля «Лебединое озеро». Афиша, предусмотрительно размещённая мной на стене вблизи от входа в книжный магазин по просьбе возлюбленной, буквально кричала огромными фиолетовыми буквами «Придите посмотреть на постановку, которую Вы никогда впредь не видели. Любимая классика в новом, неканоническом прочтении!». Каждый раз, проходя мимо этого плаката по дороге на работу и обратно, мой взгляд цеплялся за два маленьких, но уже столь родных для меня слова. Они были отчётливо прописаны в списке действующих лиц. И слова эти – Клэр Игл. По дороге в любимый магазин они грели мою, замёрзшую от ноябрьской погоды, душу. А на пути обратно – наполняли голову и сердце вдохновением на написание новых строк.
С огромным трудом превозмогая нетерпение я дожидался конца рабочего дня. Уже все вокруг, включая Челли, Барли и даже мистера Грэма знали, насколько важен для меня сегодняшний вечер. Едва малая стрелка наручных часов нехотя доползла до отметки в шесть вечера, я заторопился в театр. У меня были мысли позвать и Джеки, ведь она так хотела, но после того, как однажды Клэр командирским тоном приказала «Приходи один», подобных мыслей более не возникало.
Показав контролёру билетик и «подарив» ему на прощание корешок, я переступил порог заведения, в котором ранее был лишь один раз, да и то в детстве с родителями. Более не было ни единой весомой причины посещать театр, ведь ранее здесь не витал дух любимой. Войдя в зал, я увидел, как на обитых красным плюшем массивных креслах сидели показушно интеллигентного вида леди и джентльмены. С трудом протиснувшись через ноги этих «псевдоимпазантных снобов на один вечер», я уселся на заботливо приготовленное Клэр место. Почему приготовленное? Да просто потому что это она дала билет, по которому я и оказался сегодня здесь. И это она по собственному вкусу выбрала тринадцатое место третьего ряда. На мой невербальный вопрос «Почему именно оно?», любимая ответила кратким «Мне лучше знать где тебе сидеть». Разумеется, она оказалась права, ведь вид отсюда открывался просто отменный – прямая линия взора на вот-вот должных выплыть на сцену «лебедей», среди которых моё внимание будет приковано лишь к одной, должной быть в чём-то красном. Разместив на коленях скромный, но дорогой сердцу букет из одиннадцати багровых роз, что прихватил в лавочке по дороге, я принялся смиренно ждать, когда погаснет свет.
И вот, после третьего мелодичного звонка, лампы начали постепенно приглушаться, а оркестр, сидящий внизу, издал первые звуки. Гогот дам и господ прекратился и на сцену выплыла первая группа танцоров. Клэр появилась несколько позже. Я ждал, что она будет в ярком алом платье, но одежда её сильно походила на те, в которых танцевали остальные «лебеди». За исключением нескольких ярких красных перьев, что были аккуратнейшим образом вшиты в бока, посыпанные изрядной порцией блёсток. Лишь в последствии, когда она подошла максимально близко к краю сцены, я увидел на золотистых волосах кроваво-красную диадему. Интересно, но даже в темноте её глаза для меня блестели всеми софитами, что в них отражались, едва ей стоило взглянуть в зал.
По истечении двухчасового представления люди поднялись с мест и принялись аплодировать артистам, которые вновь и вновь склонялись в поклонах и реверансах в знак уважения. Наконец, вдоволь нахлопавшись, несколько мужчин положили на сцену массивные букеты, в коих численность роз зримо превышала количество бутонов в моём. Мне также хотелось присоединиться к этому «возложению», но буквально вчера, стоило упомянуть, что я тоже принесу цветы, Клэр настоятельно попросила зайти в гримёрку и вручить лично. Снова проскользнув мимо восторженных зрителей, снобизм которых с лица уже испарился, я смело зашагал по белому мраморному полу фойе к раздевалкам. Или как там это у них называется? В общем место исключительно для артистов. Или же для своих, «избранных», каким в данный момент являлся и я.
