— Погоди… — я только сейчас начал догадываться о реальной причине внезапной кротости горделивого рыцаря. — Ты че, реально думаешь, что синевласку спас кто-то другой?

— А ты, будто, нет! Мы пара неудачников, вынужденных нянчится с опозорившимся гвардейцами, покуда какой-то проходимец увел главный приз из-под носа! Наш общий приз! А из-за этих раненных и перепуганных лентяев, мы даже не можем кинуться в погоню за ворами! Оставив дезертиров позади, мы непременно вызовем подозрения, а если возьмем с собой, то навлечем позор, прослыв жадными до славы…

— Ну ты и придурок, конечно. Как тебе такая хрень только в голову приходит?

Оскорбленный Филя немедленно взъярился, позабыв про минутную скромность:

— Довольно игр — я не Геннаро! Не сопливый юнец, которого можно дурить сказками про благородство! Твое поведение выдает тебя с головой — ты и сам о том же думаешь!

Вот же падишахи простуженные… Что я там про урода в мире правильных говорил? Как в воду глядел, блин. Впору курсы философии открывать и в бочке жить.

Но вместо злости или обиды я ощутил лишь зависть. В его маленьком мирке не водятся демоны, ведьмы, и инспекторы. Не нужно утирать сопли осточертевшим горожанам, спасать князей с лордами от их же самих, и играть в бесконечную угадайку, где все варианты заведомо неправильные.

Он живет где-то там, где слава и власть, принцессы в башнях, а главный страх — предстать дураком перед такими же высокомерными полудурками. Не думаю, что это от того, что он какой-то злодей. Просто каждому нужно оправдание или хотя бы цель. Не все хотят быть сломанными развалинами, вроде меня или хрыча.

— Счастливый ты мужик, Филь. — только и хлопнул я его по плечу, заставляя бедолагу уронить челюсть от удивления.

Беглая беседа с сытой вампиршей дала не так уж много результатов. То что божок «добрый» и так понятно, а вот как, чем, и зачем — мало вразумительного. Она и про себя-то ничего путного рассказать не могла, не то что о затеи брата и странной херне, что происходила в канализации.

Но все же, сидя за костром и ловя на себе недовольные взгляды оруженосца, я все сильнее убеждался, что это был никакой не сатанинский ритуал, а самый настоящий научный эксперимент. По местным долбанутым меркам, конечно.

Еще до осады, и до всей фигни с ядами и водорослями, пацан уже затевал нечто грандиозное. Он и барону-то помогал чисто из собственных интересов. Пока регент мечтал о титулах и землях для наследников, антиквар мыслил глобальными категориями, планируя изменить мир. А уж как бедолаге попался мой дневник, он и вовсе с катушек слетел, зачитывая его до дыр да причмокивая от удовольствия. Видимо, я чересчур бурно предавался ностальгии по «нормальной» цивилизации, не стесняясь поносить здешние порядки.

— Филлип обожал вас. — тихо говорила девица, глядя как я пытаюсь копировать подсмотренные движения и полирую меч. — Говорил, именно вы сняли пелену с его глаз. Указали путь.

На фоне такой шизы, даже дедовский букет психологических заболеваний кажется пустяком, недостойным упоминания.

Но в итоге получилось, как получилось. Война обломалась, резня не состоялась, а город на всю зиму остался без контактов с внешним миром. Тут бы дураку и радоваться, что все кончилось хорошо, но шила и в мешке не утаишь, не то что в жопе.

А все из-за гребанного салона и писюкастого явления — появившийся из ниоткуда демон разжег в пацане искру надежды. Мол, раз «у меня» получилось родить адскую тварь, то и с чем-то более полезным может выйти и у него.

Не утруждая аутистку погружением в свои планы, антиквар провел мутные исследования, выявил некие параллели, и решил повторить сию паранормальщину, но уже на свой лад. Без наркоза, но с охрененным оркестром. Конечно, масштаб предполагался куда больше, нежели полсотни трупов в канализации, но получилось, как получилось.

Вместо вымершего города — заваленный телами коллектор. Вместо триумфа — мощный обосрамс, а взамен чего-то полезного — плод содомского греха пополам с моими кошмарами.

Как вся эта херня в принципе должна была работать и почему нельзя обойтись без кучи трупов — тайна покрытая мраком. Как и факт, ее безжизненная манера речи до сих пор меня не усыпила.

— Ладно, завязывай! Мне и так страшно представить, что же за херню я в дневнике писал — только хуже делаешь. Завтра дорасскажешь.

Знал бы, что так выйдет, я бы не «спасибо», я бы тот карандаш капитану в жопу засунул и алфавит писать заставил.

Девица лишь послушно кивнула, уставившись немигающим взглядом на угли под котелком с бурлящей кашей.

Бьющиеся с ночной мглой бесчисленные костры, придавали руинам деревни вид инфернального карнавала. Снующие повсюду гвардейцы, сменяющие друг друга на постах и втихую потрошащие съедобные трофеи, не упускали момент лишний раз сиркнуть, спешно проходя мимо моего бревна. В отличие от стоящих возле избушки с пленными и о чем-то спорящими Гены и Фили, бойцы боялись даже лишний раз взглянуть на вампиршу, не то что приблизится к костру.

Видимо, слухи о пыточной в избе распространились быстро — приятно знать, что «солдатское радио» работает даже в этом примитивном мирке.

Завязывать пора. Деда уже не найти, синевласки тоже — да и пес с ними. Меньше знаешь, крепче спишь. Я мечтаю о карьере дегустатора водки, а не охотника на демонов. Прав Клебер — на утро выдвинемся до Молочного холма, а там будь что будет. Иногда нужно просто признать поражение, а не устилать землю ковром трупов, пытаясь ссать против ветра.

В конце-концов, сейчас речь идет не о жизни целого города, а лишь о паре дурочек и одноногом алкоголике. Пара невинных и один безмозглый — не самая приятная цена, но альтернативы я не вижу. Не сидеть же в этом лагере до пенсии? Иногда нужно просто отпускать…

Может старику ничего и не грозит? Не дурак же он, голову в петлю совать? Хотел бы смерти — получил бы инфаркт во время секс-марафона или утонул в бухле. Уж чего-чего, а этого добра у него хватало.

Торги между чувством долга и нежеланием повторять старые ошибки прервались осторожным сирканьем нависшегося над бревном оруженосца. Стараясь держаться подальше от флегматичной девицы, он усиленно стрелял глазами, явно намекая на приватный разговор.

— Ох… Понеслась моча по трубам… — горестно выдохнув, я двинул за Геной, уже предчувствуя долгую нудную лекцию из его уст.

О титулах, обязательствах и прочих высоких и эфемерных вещах, что никак не совместимы с пытками и моим поведением. Но вместо нытья про меня, он начал ныть про дядьку:

— Сир-дядя не внял моим доводам, он продолжает упорствовать и призывать покинуть лагерь по утру… — опасаясь чужих ушей, пацан довел меня аж до конца лагеря. — Он продолжил настаивать даже когда я… Ну… Вы знаете.

— Даже когда про ведьму рассказал?

Ощущая стыд за свой длинный язык, оруженосец начал блеять извинения вперемешку с оправданиями и остановился лишь когда я честно сказал, что мне насрать. Хватит уже тайны на ровном месте городить — ни к чему хорошему оно не приводит. В конце-концов, Филя имеет право знать.

— Он… Сир-дядя лишь рассмеялся и назвал меня… Не важно. Он отказался верить, сир. Боюсь, он примет правду лишь от вас.

— А я предупреждал, что бестолку, а ты все «дайте я, дайте я»… Не примет он нихрена. Хоть я скажу, хоть папа римский, хоть с военкомата повестку дадут — все равно упрется.

Филя не настолько идиот — у него просто нет выбора, кроме как отрицать существование хрыча и ведьмы. Конечно же он будет списывать все на уловки, цель которых заставить его возится с нами и пленными в этом никому не нужном лагере. Тут надо встать на его место — у него есть выбор между дорогой к, пусть и скромному, но все же пиру в его честь за победу над разбойным бароном, а есть тропинка прямиком в волчью сраку, где его поджидают ведьмы, демоны и черт знает что еще.

Ясный пень он будет играть в идиота и называть племянника лжецом — иначе придется либо впутываться в блудняк, который в лучшем случае ни к чему не приведет, ибо не ясно даже где ведьму искать, либо честно сказать, что срать он хотел на синевласку и у него очко играет. Между синицей в руке и рукой в жопе, он предпочитает первое.