И снова вилка — либо судьба улыбается и преданная девушка вместе с понимающими родственниками бросают все силы на лечение прохудившейся крыши, либо крыша едет обратно. Туда, где искрятся трассеры, стонет земля, а по плечу хлопают улыбчивые замполиты. Где «своей» пули не слышно.

Физика, мать ее. Сверхзвуковая скорость. Череп разносит раньше, чем долетает грохот выстрела.

Микрофонщику это знание позволяет забыть о смерти, лейтенанту — не забывать никогда. Ни на мгновение.

Нельзя просто так отбросить привычки, взращенные с таким тщанием. Надрессировав себя на выживание и выучившись сохранять постоянную алертность, вернуться к полусонной мирной жизни уже не удается. И за первой кампанией следует вторая, за второй третья…

Потому что «там» ты хотя бы знаешь, откуда может донестись выстрел. «Там» — нормально постоянно пребывать на взводе. «Там» не страдаешь от панических атак во время бритья и не прыгаешь в кусты от автомобильного гудка во время прогулки до магазина.

— Привидения?! — сквозь треск веток послышался голос Клебера. — Болван! Привидений не… — обернувшись на меня, его лицо непроизвольно дернулось. — Бывает.

Уступив место квохчущей курице, ломанувшейся из-под телеги в кусты, я вновь оказался на дороге. Обеспокоенное лицо подскочившего Гены заставило раздраженно поморщиться, — только очередного «сир, вы в порядке?» не хватало…

Картина растянувшейся по дороге колонны из безмолвных повозок вместо ожидаемых ответов принесла лишь новые вопросы. Стараясь выбросить из головы вспыхивающие образы позабытых покойников и вид разбитого отряда, я прошел вдоль колоны до самого конца.

Полдюжины хорошо сбитых телег и одной кареты окончилась парой грубых монстров, больше походящих на небольшие дома, нежели повозки. Все сомнения развеялись едва я забрался на колесо и прорезал дыру в толстом полотне, плотно укрывавшим груз. Антикварные чайники и потекшие от старости картины, что я продал коротышке в обмен на зерно, безразлично заблестели на солнце.

Соскочив с телеги, я стиснул кулаки, дабы вновь не приняться хлопать себя по карманам.

Трупов нет, рогачей нет, лошадей нет. Лишь пустые телеги и понтового вида карета в центре каравана, вокруг которой квохчет с десяток жирных куриц, клюя просыпанное на дорогу зерно.

Очевидно, «пернатый» барыга со своей парой телег наткнулся на этот куда больший караван и пока они разъезжались на узком пятачке, случилось что-то нехорошее.

Сумпурни? Да, они бы точно сожрали все трупы, как людей, так и животных, но мимо. Волчары бы все повозки до гвоздика разобрали, дабы себе доспехов и оружия наделать. А колеса на щиты пустили. Да и кровищи было бы в разы больше, а не пара жалких разводов тут и там. К тому же бобики, костры в лесах не жгут.

Старик с фиолетовой? Киара шухер устроила? Да, она может. Сверхъестественная сила со скоростью позволяют. Но зачем? Захотела рогачей спереть у случайно подвернувшегося каравана? А караванщиков заботливо похоронила или отправила пешком до Молочного Холма? Бред полный… Да и костры на опушке, опять же.

Все же разбойники? А как же «дважды молния не бьет»? Почему содержимое телег не тронули? Да и снова костры… Ну не стали бы бандиты так близко к дороге наблюдательный пункт организовывать — за километр же видно. Это там, где-нибудь в полудне пути на юге разведчики сидеть должны, дабы загодя предупредить и либо подготовить встречу богатым купцам, либо сдриснуть от карательного отряда гвардейцев.

Ни следов боя, ни тел, ни животных. Только жирные курицы. Гребанная мистика.

— Ограбление, болван! — вновь донесся голос Клебера. — Хватит кормить меня бреднями про каких-то «демонов»…

С раздраженным треском он выдернул из повозки короткий арбалетный болт и сунул под нос оруженосцу. Гнутый бронзовый наконечник вызвал вспышку боли в затылке.

Все же бандиты, значит. Молния, блин, два раза не бьет. А потом догоняет, и снова «не бьет»… Но опять же, а почему трупов нет? Трупов нет, а ништяки в телегах есть. Некроманты, что ли? А животные им зачем? Да и костры, чтоб их…

Достало!

Оценив положение вымершего каравана, я присел на корточки возле колеса очень недешевой кареты. Покрашенная в синие тона деревянная вагонка украшалась гербом Молочного Холма — парой смотрящих друг на друга титанов с фоном из одинокой вершины. И для кого она? Еще одного воспитанника к Грисби везли?

Хорошо различимая борозда на влажном грунте вела с Молочных холмов, но доходя до самих колес, резко обрывалась, превращаясь в набор рытвин. Будто запряженная повозка находилась здесь не один час и скучающее животное ходило туда-сюда, елозя колесами по земле. Вонючие комочки грязи на месте, где должна запрягаться лошадь заставили отправится в ближайший куст.

Куча подсохшего лошадиного дерьма, небрежно сброшенная с дороги на обочину, пролила свет на принадлежность остывших кострищ.

Большой караван стоял на месте и, судя по истоптанной земле, не меньше суток. Потом показалась пара груженных антиквариатом повозок, и начался дурдом с запряганием лошадей обратно в телеги и попытками разъехаться на узкой дороге. Во время маневров появился кто-то третий, начал бряцать оружием и запугивать караванщиков арбалетными болтами.

И судя по тому, что Киара не порвала гопоту голыми руками, она как-то замешана в этом.

Следующий вопрос — на кой хрен караванщикам топтаться на месте? С каких пор ведьмы промышляют гоп-стопом, куда делись люди, и откуда столько откормленных куриц? Хотя, последнее очевидно — Куролюбу на разведение везли.

Солнечный зайчик больно резанул по глазам. За кустами неглубоко в лесу Клебер склонился над огромным то ли бревном, то ли мешком. Сверкая полированным клинком в церемониальном поклоне, он декламировал что-то похожее на похоронную речь:

— В полном притворства мире, искренна лишь смерть… Спи спокойно, могучий сир, твое служение подошло к концу. Я, Филлиберд из дома Клеберов, нареченный «Ловким» клянусь сиим клинком, — твоя госпожа узнает о твоей доблести!

Прохрустев ветками и встав возле преклонившего колено Гены, я навис над тушей мертвого коня. Боевого коня. Брызги остывшей крови на гниющей листве, пара обломанных наконечников в мускулистой груди животного, и проломленный череп человека.

Блестя латными наплечниками и буравя холодное небо застывшими глазами, под мертвым конем лежал труп неизвестного мужчины. Рыцаря, если быть точнее.

— Подлостью взяли. — встав с листвы и сунув клинок за пояс, подсказал Клебер.

Прохудившийся сапог пнул ворох листьев, являя миру еще один труп. Неизвестный доходяга отличался проржавевшей кольчугой и полным отсутствием головы. На поясе виднелся пустой колчан для болтов.

— Арбалет — оружие трусов!

В голосе ловкача кипело едкое презрение.

— Ты его знал, что ли? Рыцаря этого?

— Едва ли. Но он был достойным! Жаль нам довелось лишь раз скрестить клинки на турнире да на пиру парой слов обмолвится…

Секунду… А чего он там про «госпожу» говорил? Кажется, я начинаю понимать, откуда здесь мог оказаться рыцарь при полном параде.

— Так и кто же он? — пользуясь эмоциональностью Клебера, я подтолкнул его в нужную сторону.

— Приближенный ее светлости. Не упомню, капитан ли первого эскадрона, али самого эскорта леди Жиннет… То есть, я по наитию полагаю, что это он. Герб под описание подходит. То есть, внешний облик.

Резко закушенная губа и полное отсутствие гербов на виднеющимся под конем доспехе, послужили сигналом к действию. Хватит с меня загадок на сегодня…

Ощутив на грудках мою ладонь, Клебер мгновенно выхватил меч, но оказался обезоружен возникшей из-за спины вампиршей. Послав ошалело сиркающего Гену в пешее эротическое, я вдавил ловкача в тушу мертвой лошади, упирая колено в грудь.

— Я прошел долгий путь от сперматозоида до старшего лейтенанта, и не люблю, когда меня держат за идиота… Понимаешь, Филя?

— Филя?! Да как ты посмел придумать мне столь неучтивое прозвище?! Убери ногу, дикарь, я наследный рыцарь! Мне не пристало…