– А когда ты будешь готова? Три года прошло, Насть…

– У меня дочка маленькая, не до мужчин мне сейчас.

Алёша вздохнул.

– Ладно. Пойду самовар раскочегарю.

Почему-то между нами никогда не возникала неловкость, даже после вот таких сцен с объятиями, если только он не переходили границу и мы не ссорились. Мне всегда было с Алёшей легко. Может быть, потому, что мы с ним абсолютно друг друга принимали… Я принимала его чувства как есть, разрешала себя безответно любить и желать. Он – принимал мои дружеские чувства без примеси романтики. А ещё – этими редкими всплесками кормил моё голодное тело, которое глубоко внутри давно истосковалось по мужской ласке, но не могло принимать их от кого-то, к кому не благоволит душа. Я жестока? Я собака на сене? Возможно. Но я не держу Алёшу и уверена – не приревную даже, если он обратит внимание на другую девушку. Я отпущу его в любой момент, пусть только захочет уйти.

Разобравшись с посудой, мы сели за стол, накрытый на веранде. Варенье трёх видов, мёд, сушки, конфеты. Мм! Жаль, что Дуняши нет… При ней Алёша стесняется придвигаться ко мне так близко и почти обнимать за плечи, укладывая мощную руку на спинку скамейки.

– Когда ты собираешься всё сам успевать? – спросила я его, непроизвольно рисуя пальцем беспорядочные завитки на тыльной стороне крупной ладони, лежавшей передо мной на столе.

– Первый сезон, пока деньги не появятся. – Алёша прикрывал глаза от нескрываемого удовольствия. Его щёки умилительно алели.

– Так у тебя много денег не появится, или ты сляжешь от переутомления.

– И что ты предлагаешь?

Он перевернул ладонь и тоже стал играть с моими пальцами, пытаясь переплести их со своими, но я не давала.

– Нанять кого-то, а о зарплате договориться на потом, после продажи.

Я заставила его положить ладонь внутренней стороной вверх и стала рисовать уже по ней, что-то вроде сороки-вороны.

– Да кто на такое пойдёт? – Он то и дело непроизвольно сглатывал, сбиваясь с дыхания.

– Ты хотя бы спроси для начала. За спрос денег не берут. Если сможешь размещать у себя и кормить работников всё лето или хотя бы месяц, а потом уж платить, я думаю – желающие найдутся. Подай объявление в интернете.

Он поднёс мою ладошку к губам, поцеловал прямо в центр.

– Хорошо. Я попробую. Поможешь мне с объявлением?

– Конечно.

Ярослав

Я взял у Насти покрывало, чашки и старенький двухлитровый термос. Заправил его кипятком, и мы втроём, с ней и Дуняшей, отправились в магазин. Как настоящая семья. Ну, это я так воображаю. На самом деле, наверное, мою бывшую девушку не отпускал этот иррациональный страх, что я похищу у неё дочь. Нет, малявка стоит того, чтобы за неё бороться – прелесть, а не девочка, но мне же не нужно бороться – мне и так разрешают общаться с ней, сколько хочу. Я никогда не стану отбирать ребёнка у матери – это подло и глупо. Девочке, да ещё в таком возрасте – кто может заменить мать?

В магазине я предложил Дуняше выбрать любой чай и любые сладости, какие ей понравятся. Ассортимент, правда, был невелик: большой супермаркет находился далековато от их дома, а тратить сорок минут на дорогу не хотелось – поэтому мы ограничились местным небольшим магазинчиком. Дуня выбрала чай с ароматом малины, печенье и пряники.

– Можем взять ещё какой-то напиток, – предложил я. – Даже не один. А шоколадку хочешь? Или конфет…

Настя положила руку мне на предплечье, притормаживая:

– Хватит. Ей не нужно есть много сладкого.

Но сказанного не воротишь. Дуняша с удовольствием присовокупила к покупкам яблочный сок и шоколадный батончик, не глядя на то, как морщится её мама.

Я сложил это всё в рюкзак, к другим вещам, взял дочь на руки, и мы отправились на речку.

На ту самую речку, на которой я сегодня утром застал Настю в компании местного медведя-сердцееда. Просто капец, как мне не нравился этот тип! Я прямо чувствовал исходящие от него волны обожания к Насте и ненависти – ко мне. Это заставляло напряжённо работать мой мозг: что сделать, чтобы стать ближе к ней? Загладить вину, попытаться опять наладить наши отношения… Конечно, мои чувства к этой девушке притупились за несколько лет, но сейчас это была уже несколько другая девушка, ещё краше и недоступнее прежней – и я снова ощущал себя на грани влюблённости в неё. Нельзя упускать из виду и тот момент, что если Настёна полюбит кого-то и выйдет замуж, то этот человек станет проводить с Дуней больше времени, чем я. Жить с ней. А такое меня вовсе не устраивало. Я отчаянно желал отеческой близости с обретённой дочерью.

Дуняша отлично чувствовала себя на моих руках. Она весело щебетала, рассказывая мне по пути, кто живёт в этом доме или в том, называя в основном детей. Она трогала мои волосы и шею, гладила щёки и блюмкала губой, заливисто смеясь, когда я притворно кусал её за пальчики или рыкал, как сторожевой пёс.

– Ты просто создан, чтобы быть отцом, – внезапно похвалила меня Настя с улыбкой. – Не всем так даётся общение с детьми с наскоку.

– С ней легко, – польщённо вздохнул я. – Она такая… умная и милая.

– Да, говорят, мальчишки совсем другие…

– И девчонки тоже другие бывают. А ты… хотела бы завести ещё детей?

Настя негромко засмеялась:

– Вне брака – точно нет.

– С браком у тебя проблем не возникнет. Ты такая… молодая и красивая.

– Я не хочу с этим торопиться. Моя жизнь заполнена до краёв, в ней пока нет места мужчине.

Просто ты не встретила ещё того, для кого оно найдётся. И, чёрт побери, кажется, я бы не отказался стать им…

Мы расстелили на траве покрывало, Настя с Дуняшей накрыли "стол". Развязали пакетики с печеньем и пряниками, заварили две чашки чая с малиной.

– А мне сок! – безапелляционно заявила наша малявка.

– Что это за чаепитие такое! – укорила её мама.

– Всё равно самовара нет, – махнула рукой Дуняша, и Настя засмеялась.

Немного подкрепившись, малышка побежала бросать камешки в реку и собирать поздние цветы.

– Расскажи мне, как вы жили всё это время, – попросил я Настю. – Если, конечно, это не причинит тебе страданий.

Она пожала плечами:

– Я прожила это и отпустила. Это был просто опыт, просто жизненные уроки, нет смысла испытывать эмоции по их поводу, по крайней мере, сейчас.

– Ты всегда была мудрой не по годам, – усмехнулся я.

– А мне кажется, наоборот, наивной дурочкой.

– А теперь стала умной?

– Более эгоцентричной.

– Поэтому и работаешь в деревенской школе учительницей?

– Тут мама. Она помогает мне с Дуняшей.

– Она в садик ходит.

– Попробуй получить садик в городе…

– Мой папа поможет.

– Нет, – Настя закусила губу. – Мне здесь нравится, я никуда не хочу.

Я улыбнулся:

– Сдаётся мне, что ты не знаешь, что такое эгоцентричность.

– А мне кажется, ты путаешь её с бессовестностью.

– Совесть заставляет тебя устраивать полдники с пирожками для своих учеников?

– Не понимаю, к чему ты клонишь.

– К тому, что ты всё та же. Славная, добрая, альтруистичная девчонка, с которой я познакомился в детдоме три года назад. Я бы не стал тем, кем я стал, если бы не ты. Так и жил бы в своём уютном мире пьянок-гулянок и полного отсутствия смысла.

– И женился бы на Моте?

– Может, и женился. Она неплохая, а я тогда не представлял, как можно жить по-другому. Это ты мне показала.

– Почему же ты не женился, если она неплохая?

– Этого недостаточно, Насть. Она неплохая по характеру, но внешне – совершенно не в моём вкусе.

– Что в ней не так?

– Она толстая.

– Боже! Какой недостаток…

– Для меня на тот момент – критический.

– Да уж, ты был бессовестным бездельником…

– Но я больше не такой! Завтра начну ремонт в вашей теплице…

– Ты научился работать руками?

– Ещё как! Я на стройке работал… это отличная мотивация, чтобы загореться желанием получить высшее образование.