– Не стану спрашивать, уверена ты или нет, – мерно выговаривал Олег, взъерошивая свои короткие светлые волосы. Этот жест говорил о том, что он нервничал. – Как тебе эта мысль пришла в голову, тоже интересоваться не буду.

«Додж» Жени был одним из немногих автомобилей, в которых высокий мощный Олег помещался без очевидного дискомфорта и даже мог немного вытянуть ноги.

– Спасибо, – просто ответила Женя и бросила на товарища быстрый озорной взгляд.

Они ехали на север уже сорок минут. По сведениям Олега, Владислав Юрьевич Сказочник, по документам Веденский, владел землей плюс-минус в ста пятидесяти километрах от их исходной локации. И если бы кто-то другой попросил у него узнать адрес известного (в определенных кругах) человека, да еще и, прихватив табельное оружие, поехать туда немедленно… Ясное дело, Олег послал бы его куда подальше.

Но это была Женя, которой Олег был обязан так, что до смерти не откупится, за один случай восьмилетней давности. Теперь он понимал, что поступает правильно. Может, кого-то и обманули бы показное спокойствие и бодрый вид Евгении, но только не Олега. Судя по ее жесткому, точно заиндевелому лицу, он мог бы поспорить, что она на грани нервного срыва. Если уж Женя так просила, чтобы не сказать требовала, значит, причина у нее была серьезная. Правда, Олег рассчитывал услышать, в чем же там дело, пока они в пути.

Женя наконец заговорила:

– Маша пропала.

– Да помню я, ты сразу сказала…

– Не перебивай. Помнишь, у нас в универе Митин был? Право преподавал? За ним еще полкурса косяком ходило… А ведь он, прости господи, старый и страшный, как смертный грех. Но харизма…

– Жень, я чего-то не очень…

– Не перебивай, сказала. Этот Владислав Юрьевич у них, у литераторов, как у нас Митин. Светило, в общем. Открой его фото. Ну погугли, Олег… Я думаю, она с ним уехала.

На полминуты в салоне повисла тишина. День клонился к вечеру. Умирающее яркое солнце бликовало на экране, и Олег недовольно морщился. Закрывал телефон ребром ладони и еле слышно чертыхался.

– Ну, – наконец произнес он, – я, конечно, не девочка, но вроде ничего такой. Какого года?! Фига, мужик хорошо выглядит!.. В крови девственниц, что ли, купается?

Олег оборвал нежданно накативший приступ смеха и виновато замолчал, исподлобья косясь на Женьку. Она проигнорировала его, они свернули на съезд.

– Олег, а теперь погугли: Игорь Масонов, «Соль земли из-под лица твоего». Коротенькая история. Минуты за три прочитаешь…

В салоне было тихо минут пять. Женя явно переоценила способности товарища.

– И чего?.. – наконец подал голос Олег.

– Это Сказочник написал. Как думаешь, все у человека в порядке с головой?

На этот раз Олег молчал не больше десяти секунд.

– Нет.

Сказочник ничего не сказал мне в тот вечер. А когда я попыталась выйти из комнаты, дверь не поддалась.

Я легла на кровать, поджала ноги. Свернулась в клубок и зажмурилась.

Сердцебиение никак не замедлялось. Во рту постоянно пересыхало. Страх измотал меня. Он точно превысил некую допустимую меру и вылился через край. Страх оказался сыпучей прелой болотной землей. Она падала на меня сверху, терялась в волосах, забивалась в горло, щипала глаза.

Я стряхнула с себя это наваждение. Так и есть – задремала и не заметила.

Он был здесь.

На прикроватном столике обнаружился стакан воды, термокружка с чем-то, может, с чаем или кофе и прикрытая широкой белой салфеткой тарелка. Я откинула край. Сэндвичи – один с красной рыбой, другой с холодным мясом и огурцом.

Сердцебиение вроде бы пришло в норму. Я залпом осушила стакан. Не чувствуя вкуса, съела сэндвич с мясом в два укуса. Открутила крышку с термокружки и поднесла к губам.

– Не советую это пить. – Из угла комнаты послышался сиплый голос. Определенно женский.

Сказать, что я была шокирована, – это ничего не сказать. Но испугаться сильнее я уже просто не могла. Во всяком случае, я так думала, пока женщина не шагнула из скудно освещенного угла.

Она предстала передо мной во всей красе, посеребренная сиянием луны, заглянувшей в окно. В пыльном, некогда алом платье, с растрепанной прической. Мне казалось, если потрогать – будет похоже на синтетический волос парика.

– Алла, – сипло представилась гостья и без приглашения опустилась на край кровати.

– Маша, – по инерции прошептала я еле слышно.

Алла подалась вперед и попала в ореол света настольной лампы.

– Ты же… – я подавилась несказанными словами. Жестокими, но честными.

Алла – женщина с рубиновым перстнем на среднем пальце. Я видела, как ее похоронили. Сказочник похоронил. Но я тоже почему-то была перед ней виновата. Как она выбралась из-под земли? Неужели?..

– Как тебе удалось?.. – невпопад начала я, но осеклась, заметив, как отражается свет от ее тусклых глаз. Как у рыбы на прилавке.

Алла пожала плечами.

– Гнию? – просто спросила она.

Я отрицательно качнула головой. Множество раз в романах и повестях я описывала запах разложения. Спрашивала у Жени, какой он: им полагалось ходить в морг во время учебы. Гуглила. Но это все было с чужих слов. Папу мы кремировали, прощания не было. Я не знала, как должен пахнуть гниющий человек!

От Аллы слегка веяло лежалым сырым мясом. Как если оставить размораживать для стейков и забыть на сутки.

– Это отравлено. Вылей. – Алла кивнула на термокружку.

Я тупо уставилась на металлическую посудину. Почему-то я с ходу поверила ей.

– Обиделся, – пояснила Алла еще более сиплым голосом, пока я аккуратно ставила чашку на прежнее место. – Он как твой главный редактор… Ты же знаешь, что он треть присланных текстов вообще не смотрит? Сразу бракует. Говорит: «Не хочу иметь дело с неудачниками».

Гостья растянула в асимметричной улыбке синеватые подсохшие губы. Покрутила кольцо на среднем пальце.

– Откуда ты знаешь? – наконец спросила я.

– Сама ответь. – На этот раз реплика Аллы походила на глухое бульканье.

– Тебя тут нет, ты же мертвая.

– Нет, – печально согласилась Алла. – Это твои муки совести и игра подсознания. Я знаю только то, что ты знаешь… Про редактора, например. Или про отраву в кофе.

– А откуда я знаю про отраву? – не отставала я от своего видения.

– Ну кто же пьет кофе по ночам? Точно не ты. По крайней мере, он на это надеется. Наказать должен, вот и наказывает. Ты же не идиотка – у тебя и так сердце чуть ли не в трахее колотится. Ты везучая. А значит, кофе не выпьешь. Разольешь или забудешь. Ты именно такая… А я вот такой не была. С Яковом связалась. Думала, джекпот сорвала. Но какой там, даже не купил издательский дом… Обещал меня опубликовать, и вот что в итоге…

Алла провела восковой рукой, очерчивая в воздухе овальную рамку вокруг своего лица. Получилось интересно и многозначительно. Как бы фото на могилке. Я решила, что неплохо бы это использовать в будущей книге.

– Используй, – одобрила Алла, – это же на самом деле ты придумала. Я плохо писала…

– Правда? – завороженно переспросила я. – А откуда я могу это знать?

– А ты заметила, что у меня лицо глупое.

– Мне жаль, – почему-то стало неловко.

Алла только махнула рукой, мол, что теперь поделать.

Мы немного посидели в тишине.

– Хочу попросить, – медленно произнесла Алла, – если все-таки примешь решение, что ты его не любишь…

– Кого? – переспросила я.

– Дракона, – кивнула мертвая на запертую дверь, – Сказочника. В общем, если решишь быть свободной, найди меня, пожалуйста. Пусть похоронят по-человечески.

– Хорошо…

– Но ты не торопись с решением. Это всего лишь ритуал. Он для живых. А мертвым все равно.

Алла поднялась с кровати и снова шагнула в темный угол.

В комнате, кроме меня, никого не было.

Следующее утро началось так же, как и предыдущее. Кроме солнца. Сегодня было хмуро. Небо болело и хотело упасть. Что ж, такая погода больше соответствовала моему положению.