Впервые эту романтику мы прочувствовали с посещения исторического крейсера «Аврора» и первых увольнений в город. Мы, молодые и задиристые ребята, только что одетые в новенькую, с иголочки, красивую курсантскую форму, стайками, словно воробьи по весне, заполняли близлежащие клубы и институты, где по воскресеньям проходили танцы и вечера отдыха.

Нас всегда было много, и гражданские ребята, зная о мощи начищенных до блеска флотских блях, побаивались вступать с нами в конфликт из-за девчонок. А они были от нас без ума! Так уж повелось в городе на Неве с Петровских времён: военные, особенно моряки, считались для барышень на выданье самыми престижными женихами.

На танцы мы ходили чаще всего в клуб имени Капранова, который размещался недалеко от нас на проспекте им. Сталина, позже переименованном в Московский проспект. С появлением в этом районе военно-морского училища клуб быстро приобрёл широкую известность, и его стали посещать самые красивые и смелые девушки, живущие в разных концах города. Некоторые из них раньше были знакомы с курсантами второго курса инженерного факультета училища имени М. В. Фрунзе. Эти курсанты в 1952 году были переведены в наше Высшее Военно-морское училище инженеров оружия (ВВМУИО) и стали его первыми выпускниками.

Многие из приходивших на танцы девушек имели цель познакомиться с курсантами старших курсов, чтобы сразу под венец! Поэтому на нас, салажат, они не обращали никакого внимания. Курсанты-фрунзенцы были вне конкурса!

Знакомясь с девушками на танцах, я обычно старался обходить тонкие вопросы, связанные с быстрым развитием событий. Я считал, что женитьба – дело серьёзное и к этому надо относиться разумно. «Пока не окончу училище – не женюсь!» – твёрдо решил я.

Однажды во время танцев с одной девушкой из «лётного» (лётный институт) между нами произошёл такой диалог:

– У Козерогов есть один недостаток, – заметила она, узнав, кто я по гороскопу. – Они слишком упрямы и от своего решения никогда не отступят.

– Разве это плохо?

– Смотря в каких случаях. Знала я одного такого упрямого, как…

Не договорив, она усмехнулась, показав свои ровные зубки. Потом как-то странно повела своими красивыми бровями и, помахав мне рукой, быстро пошла к подруге, которая, как мне показалось, подавала ей знаки взмахом головы. Подойти к ним я не решился. Увидев Наиля Боровикова, я подошёл к нему и рассказал о случившемся.

– Надменная попалась мне девушка, – с обидой произнёс я.

– Не расстраивайся, – успокоил меня друг. – Наверно, это была одна из тех, которые мечтают поскорей выйти замуж. А у тебя на шевроне всего лишь одна «галочка».

Я промолчал.

– Таких немало, которым срочно надо выйти замуж, – философски заметил он и потянул меня за рукав к выходу. – Поедем лучше ко мне на чай с бабушкиными пирожками.

– Поедем, – с радостью согласился я. – Какой дурак откажется от такого лакомства.

Надо заметить, что нас, иногородних, ребята, жившие в Ленинграде, часто приглашали к себе домой, а их родители угощали гостей чем-нибудь вкусненьким. Это было старой доброй традицией ленинградцев, переживших блокаду во время Великой Отечественной войны. Я чаще всего был у Саши Алипова, иногда вместе с Женей Кутовым. Саша жил на Невском проспекте недалеко от Московского вокзала. В его дворе, кстати, жил Михаил Козаков, который потом стал известным артистом кино. С ним Саша учился в одной школе. В доме на Невском нас встречали как родных. Мама нашего однокашника Саши Алипова, Татьяна Александровна, всегда угощала нас не только чаем с булочками, но и плотным ужином. Её доброте не было предела!

Походы на танцы и дружеские вечеринки для первокурсников, вырвавшихся из-под опеки родителей на свободу, оказались дьявольским испытанием: некоторые, не справившись со своими чувствами, влюблялись в девушек по уши и даже подумывали о женитьбе. На одном из факультетов (кажется, минно-торпедном) был случай, когда «непорочная дева» вдруг оказалась в интересном положении, и её мамаша, обливаясь горькими слезами, пришла к начальнику политотдела, чтобы посетовать на судьбу своей слишком доверчивой дочери. После этого в училище срочно была проведена активная профилактическая работа, направленная на воспитание у курсантов чувства ответственности и недопущения впредь подобных ситуаций.

Наш командир роты воспитательную работу с курсантами обычно проводил на сон грядущий, во время вечерней поверки. В тот вечер он был мрачнее тучи и долго ходил вдоль строя, не проронив ни слова. Мы, конечно, догадывались, о чём пойдёт речь, и чувствовали, что разговор на эту тему для него неприятен. Наконец пристально посмотрев на одного из курсантов, он с нескрываемым раздражением произнёс:

– Не пристало первокурснику, будущему морскому офицеру, свою служебную карьеру начинать со стирки пелёнок. Всему своё время!

Сам Юрий Михайлович был убеждённым холостяком и считал, что в молодые годы семья и море несовместимы. Ходили слухи, что во время службы на кораблях он никогда не стирал свои носки и после бани просто выбрасывал их за борт. Поэтому, сойдя на берег, первым делом покупал дюжину пар новых носков.

– Вместо того чтобы усердно грызть гранит науки и нести службу не жалея живота своего, – Королёв сделал паузу и строго посмотрел на курсанта, стоящего перед ним по стойке «смирно», – Вы устроили в голове юной блондинки переполох и тем самым причинили беспокойство не только ей, но и её родителям.

Курсант покраснел как рак и опустил голову вниз. Решив, что цель воспитательной беседы достигнута, командир роты улыбнулся и уже спокойным голосом, обращаясь ко всем, сказал:

– Берите пример с великого флотоводца адмирала Фёдора Ушакова, который умел не только покорять женщин, но и выигрывать морские сражения.

Повысив на полтона голос, он спросил того же курсанта:

– Правильно я говорю?

– Так точно! – ответил курсант, да так громко, точно бабахнул снарядом из трёхдюймовой пушки.

Под общий дружный смех командир роты дал команду «Разойдись», и мы разбежались врассыпную. К курсантам Юрий Михайлович относился весьма благосклонно и даже с некоторым юмором, напоминающим юмор офицеров по отношению к гардемаринам, описанный в романе Леонида Соболева «Капитальный ремонт». Своим правом наказывать нерадивых курсантов он пользовался редко, предпочитая проведение воспитательной работы, базирующейся на понятиях долга и чести.

В повседневной жизни Королёв был всегда спокоен, в меру требователен и справедлив. Все курсанты нашей роты были от него без ума, относились к нему с большим уважением, но слегка побаивались…

Однажды я, будучи в его кабинете как старшина класса, оказался свидетелем очередной «порки» курсанта.

– Ну и как это надо понимать? – строго спросил Королёв очередного «жениха», медленно раскуривая свою знаменитую трубку. – Вы в училище поступали для чего?

– Учиться, чтобы стать морским офицером, защитником Отечества! – пулемётной очередью прозвучал ответ курсанта.

Королёв вынул изо рта трубку и удивлённо посмотрел на своего бойкого подчинённого.

– Он всегда такой шустрый? – как бы сомневаясь, спросил у меня командир роты.

– Всегда, – подтвердил я.

– Ну-ну, – Королёв снова впился глазами в курсанта Л… – Ваш ответ прозвучал славно. Только имейте в виду, что я привык оценивать поступки людей не по красивым словам, а по их делам.

Он постучал трубкой о край пепельницы и улыбнулся уголками рта.

– На первый раз прощаю. Но зарубите себе на носу: жена для первокурсника, что хомут для молодого жеребца…

– Вас понял, товарищ капитан-лейтенант.

Наступило гробовое молчание. Курсант стоял не шелохнувшись и, как мне показалось, с нетерпением ждал команды «Идите». Как только она прозвучала, он радостно крикнул «Есть!» и пулей вылетел из кабинета командира роты.

Благополучно перешагнув через все трудности и радости первого учебного года, мы с нетерпением ждали начала морской практики. Где она будет, на каких кораблях? Эти вопросы волновали многих первокурсников даже больше, чем предстоящий отпуск. Морская душа каждого из нас рвалась из стен училища на простор, навстречу штормам и чайкам – вечным спутникам моряков.