– Пошли со мной, княжна.

«Весёлый кабанчик» гудел громче обычного. Даже с улицы было слышно, как топали каблуками и оглушительно хлопали в ладоши.

На Торговой стороне и с наступлением темноты оставалось шумно, людно. Все, кто заключил удачные сделки, спешили в корчмы, чтобы отпраздновать и распить пива или медовухи. И «Весёлый кабанчик», стоявший близко к Красным воротам, всегда притягивал людей. Но в ту ночь особенно.

Велга Буривой собиралась пройти мимо, и Белому пришлось остановить её.

– Нам сюда, господица.

Она вскинула с презрением брови. Растрёпанная, перепачканная в земле, она гордо задрала подбородок и с нескрываемым презрением посмотрела на покосившуюся дверь корчмы и облупившийся рисунок на вывеске. Дождь, время и ветер стёрли краски, и от морды кабана осталось размытое пятно, разглядеть получалось только выпученные весёлые глаза и закрученный хвостик.

Впрочем, вряд ли знатную девицу напугал уродливый рисунок. Скорее, дело было в пахнущей мочой двери, покосившейся крыше и заколоченных окнах. Пусть стояла корчма близко к Красным воротам, но не на главной дороге. Нужно было завернуть в переулок, чтобы найти её.

– Не переживай, господица, это приличное место.

Дверь распахнулась, и ещё громче стало слышно пьяное пение, а из корчмы с пронзительным воплем вылетел парень без порток. Он упал на землю, оттопырив зад и закрыл голову руками. Кажется, его не раз успели по ней ударить. Собака Велги разразилась диким визгливым лаем.

– Ещё раз полезешь, убью! – на пороге, уперев руки в бока, показалась Мила.

– И забери свою тряпку.

Из единственного незабитого окна вылетели портки несчастного, и он, на полусогнутых ногах подобравшись к окну, начал поспешно одеваться.

Отец Милки, хозяин «Кабанчика» посматривал из окна на полуголого мужика. Тот наконец прикрылся и побрёл подальше от корчмы.

– То-то же!

Потрясённая Велга закрыла глаза руками.

Наконец Милка заметила новых гостей, оглядела внимательно обоих.

– С собакой нельзя, – прищурившись, сказала она.

– Я заплачу, – устало пообещал Белый.

– У тебя уже новая девка?

– Галка моя сестра, – напомнил Белый.

Это казалось удобным объяснением, они с Галкой и вправду были похожи: белёсые, сероглазые, невысокие и жилистые.

– А эта?

Белый пожал плечами, а большего Миле и не требовалось. Закатив глаза, она криво улыбнулась:

– Выглядит слишком холёной для тебя.

Пусть одежда Буривой и перепачкалась в грязи, но и узоры на ней, и каменья, и материя – всё выдавало дворянку. Если придётся пока оставить девчонку в живых, то нужно хотя бы её переодеть.

– Эй, господица! – весело позвала Мила. – Открой глазки-то. Ушёл мой жених.

Велга Буривой осторожно растопырила пальцы. Глаза у неё были широкими, щёки пылали от стыда.

– Это твой жених?

– Несостоявшийся. Попытался женихаться, да я его приголубила кувшином по голове.

– Нехорошо как-то с твоей стороны, – без тени улыбки произнёс Белый. – Не по-людски.

– А по-людски это как?

– Да хоть заказать его Во… во… – из корчмы вывалился нечёсаный бородач и схватился за рот, сдерживая рвотный позыв. – Во́ронам.

Белый напрягся и невольно бросил встревоженный взгляд на Велгу. Но она, кажется, ничего не заметила.

Мила, изогнув бровь, посторонилась, пропуская бородача, и тот согнулся пополам, прячась за углом. Послышались жуткие звуки, от которых Велга Буривой позеленела. Но бывалую подавальщицу таким было не пронять. Она быстро нырнула в корчму и вернулась с деревянным ковшиком с водой.

– Держи, – с сочувствием протянула она бородачу, и он благодарно принял из её рук, напился.

– Ох, спасибо, красавица, – пробулькал он, утыкаясь в ковшик. – Хлюп… Хлюп…

– Каких ещё воро́н?

– Во́ронов, – напившись, он уселся на землю, прислонился спиной к стене и прижал к груди пустой ковш. – Не слыхала?

– А должна?

– Милка, ты же с людьми работаешь, как можно было не слышать о Во́ронах? – из зала выглянула молодая жена хозяина корчмы, мачеха Милы.

Белый в упор не помнил, как её звали, хотя виделись они чуть ли не каждые полгода. Пару зим назад он даже случайно попал на их свадьбу.

Работы для Воронов в Старгороде всегда хватало: город был большой, богатый, торговый и пограничный. Люди постоянно убивали друг друга то за власть, то за деньги, то из ревности, то просто по настроению. И не все хотели или могли сделать это сами. Некоторым требовалась помощь. Тогда прилетали Вороны.

– Вот именно, что я работаю с людьми, – фыркнула в ответ мачехе Мила. – Поэтому предпочитаю не слушать, что они говорят. Редко что умное скажут.

– Хм, – не выдержал Белый.

– Чего хмыкаешь, белёсый? – нахмурилась девушка. – Будешь обижаться, и тебя слушать перестану.

Белый не нашёлся что сказать и помотал головой: мол, его всё устраивало и он хмыкал совсем по другому поводу.

– Так что за вороны?

Как он ни надеялся, забыть про разговор Мила не желала, а Велга слушала напряжённо, не отрывая взгляда от мужика.

– Пойдём, – позвал Белый Велгу. – Нужно привести тебя в порядок. Мила, поможешь?

– Да погодь, – махнула она рукой.

Велга тоже с места не сдвинулась.

– Вороны, это такие… душегубцы, наёмники то есть. Нанимают их чисто для убийственных дел. И где они были – там во… – он попытался сложить пальцы в «коготь», да вышло нечто непонятное. – Воронова лапа.

– В смысле?

– Там, где были Вороны, начертана воронова лапа, – пояснил он. – Но это не каждый заметит, а тот, кто знает, что искать. Потому что Вороны несут смерть…

– И всё? – Мила выглядела разочарованной.

Белый бросил внимательный взгляд на Велгу, но по её лицу мало что можно было понять. Девчонка выглядела перепуганной и словно замороженной ещё с их встречи на кладбище, и, казалось, ничто не могло её растормошить, даже близость смерти.

– А я-то подумала, – протянула Мила. – У нас вон Лысый из Клыков жрёт порой, так эти их Клыки тоже разбоем промышляют. В том году они порешили несколько человек, которые не платили за крышу на Торговых рядах.

– Ну ты сравнила. Клыки как кого порешают, так потом кровь месяц не отмоешь, ещё и в свидетелях полгорода. А Вороны делают всё по-умному, по-тихому, чтобы никто не заметил. И нанимают их убивать не бабок с Торговых рядов, а бояр да князей. Спит боярин в своей постельке, а его тихонечко зарежут, так, что никто и не заметит.

– Тогда Буривоев зарезали точно не эти твои Вороны, а Клыки, – фыркнула с презрением Мила. – Шуму на весь Старгород. А дыму? А трупов? Всё кладбище в Новгороде перекопали.

И хотя даже в детстве Белый считался невозмутимым и необидчивым, в этот раз он искренне оскорбился. Он считал себя мастером дела. Матушка гордилась им. Если бы не все остальные, он бы легко разделался с Буривоями. Но нет, какие-то умники наняли Грача, Галку и леший знает кого ещё.

Он перевёл взгляд на Велгу. Даже теперь он мог убить её в любой миг. Осталось только дождаться подходящего случая.

– Ох, Создатель, – хозяйка корчмы осенила себя священным знамением. – Милка, не шути о таком. Люди погибли. И вообще, хватит трепаться, бегом работать. Сегодня все такие пьяные, значит, будут сорить деньгами…

Она первой скрылась за дверью, и Мила неохотно пошла за ней:

– Так я не о смерти шучу…

Голос её потонул в шуме. Белый оглянулся на Велгу. Она, сцепив руки, робко стояла в стороне. Белый неохотно приблизился, слегка коснулся её локтя, и она вскинула на него испуганные глаза. Тупая овца. Он мог убить её прошлой ночью. Он должен был её убить.