Эхо залпа отразилось от стен города Яркенда. Когда же густой пороховой дым рассеялся, у турков челюсти отвисли. Мальчишка, уже числившийся у них убитым наповал, смеялся во всё горло!

С воплями ужаса и отчаяния трое турков бросились наутёк. Ворота Яркенда с готовностью распахнулись, пропуская лазутчиков: заслышав пальбу, горожане решили, что неприятель и впрямь находится в непосредственной близости. А с ордынцами, как известно, шутки плохи.

Яркендцы не слишком ошибались в своих предположениях.

Понуро сидя на сухой песчаной почве, Роб возвёл глаза и вдалеке, над жёлтыми барханами, различил тёмную линию: татары перестроились конно-верблюжьей лавой и пошли в атаку!

Они всё близились и близились; а Роб следил за всадниками и оплакивал собственную глупость. Надо же было уснуть в незнакомой, недружелюбной стране, где каждый встречный-поперечный готов обчистить заблудшего странника до нитки!

«Так и думал, — с грустью размышлял Роб, — что эти электрические штучки-дрючки до добра не доведут! Остался у чёрта на куличках — без пищи, без защиты, без летательной машинки… правда, убить меня эти мерзавцы не смогут — разве только догадаются о Защитном Одеянии, сорвут его долой, а меня потом пристрелят как собаку. А даже если не пристрелят — как домой-то добираться? На своих двоих пески пересечь — и надеяться нечего. Без электрических таблеток через неделю от голода сдохнешь… Виноват, через двое суток от жажды пропадёшь!

К великому счастью, Роб не поленился проглотить на сон грядущий очередную таблетку. В ближайшие двадцать четыре часа голод мальчику не грозил. Но Роб оставался сидеть в рощице, затерянной среди бескрайней пустыни, рядом с недружелюбным турецким городом, со связанными за спиной руками. Было от чего горевать!

Внезапный окрик заставил мальчика поднять голову.

Татары приблизились быстро и бесшумно: Роба окружила добрая дюжина узкоглазых всадников.

При виде беспомощного незнакомца татары явили некоторое любопытство. Они освободили Роба от пут, поставили на ноги, принялись расспрашивать — разумеется, по-татарски, так что мальчик не понял ни аза. В чём и убедил кочевников, помотав головой и разведя руками.

Тогда Роба проводили к татарскому главарю, огромному бородатому представителю кара-китайского племени — грозных и неустрашимых Чёрных Татар, обитающих в Тибете. Огромную фигуру главаря окутывали жёлтые шелка, расшитые драгоценными камнями. Татарин восседал на горбатой спине чёрного, как смоль, верблюда.

При иных обстоятельствах суровые черты и сверкающие чёрные глаза этого свирепого всадника повергли бы мальчика в неописуемый ужас. Теперь же, изведав столько мытарств, юный американец обнаружил, что взирает на устрашающую рожу татарина с полнейшим равнодушием.

Татарин, по-видимому, не считал Роба врагом. Напротив, решил он: ежели турки обобрали мальца и бросили связанным, то из этого парня получится недурной союзник.

Обнаружив, что объясниться с предводителем кара-китаев невозможно, Роб решил прибегнуть к языку жестов. Он вывернул карманы наизнанку, поднял руки. Показывая красные полосы на запястьях, оставленные турецкой верёвкой, а затем потряс кулаками, глядя в сторону города.

Татарии кивнул в ответ и гаркнул что-то своим людям.

Кочевники уже разбивали шатры вокруг Яркенда и готовились вести правильную осаду.

В согласии с приказом вождя мальчику отвели место в одном из ближайших к стене шатров и вручили пару отделанных бронзой кремнёвых пистолетов. Кроме них Робу достался устрашающий нож, огромный, острый, точно бритва, с зигзагообразным лезвием — настоящий малайский крисс!

Если бьёшься против турков, рассудил Роб, любые ножи хороши.

Он окончательно воспрял духом, поняв, что очутился меж людей отменно диких, но обнаруживших отменное дружелюбие — хотя у некоторых из новых его товарищей были столь выразительные хари, что и Определителя Характера не требовалось: буква «3», означавшая «злой», угадывалась на них немедля и, как говорится, невооружённым глазом была видна.

«В моём положении друзей не выбирают! — разумно решил мальчик. — По крайности, эта орава не пыталась меня пристукнуть, как паршивые турки. Будем держаться этих кочующих образин — авось да удастся выпустить пулю по турецким ворюгам. Татары — моя последняя надежда».

В тот же вечер юному путешественнику выпала отличная возможность завоевать славу среди своих новых друзей.

Перед самым закатом городские ворота распахнулись, и турецкие всадники, восседавшие, как и татары, на верблюдах и быстроногих лошадях, сделали вылазку. Ничего подобного не ждавшие кочевники едва успели построиться для обороны, однако их быстро взяли в сабли.

Татары оказались вынуждены биться ради собственного спасения.

Туркам тоже приходилось туго. Проворные, гибкие татары пригибались, проскальзывали под лошадиными брюхами и тяжко ранили скакунов, после чего и лошади и наездники рушились и катились кубарем.

При первом натиске Роб разрядил свой пистолет в ближайшего турка и ранил нападавшего настолько удачно, что тот разом вылетел из седла. Мальчик немедленно ухватился за конскую узду, прыгнул в пустовавшее седло и мгновение спустя уже гарцевал в самой гуще боя.

Удары и пули сыпались на Роба отовсюду, но Защитное Одеяние берегло его даже от малых царапин.

Разрядив оба пистолета, Роб завладел сломанным древком копья и, пользуясь им, как палицей, на полном галопе прорвал турецкие ряды, круша направо и налево. Татары гикнули и помчались вослед юному герою. А турки, ошеломлённые небывалой неуязвимостью противника, дрогнули, решив, будто Роб надёжно заговорён от клинка и пули.

Подвиги маленького американца помогли коренным образом повернуть ход сражения. В скором времени неприятель отступил к городским укреплениям и бросился спасаться в открывшиеся навстречу ворота, которые поспешно захлопнулись вновь, когда последний турок очутился в безопасности.

Получив этот горький урок, татары поставили шатры почти вплотную к воротам, дабы турки не решались открывать их сызнова из боязни, что враги окажутся расторопны и ворвутся в пределы крепости, с ходу смяв отряд, собирающийся двинуться наружу.

Пока татары переносили свои шатры, мальчик рыскал по полю недавней битвы, надеясь обнаружить тела трёх турков, отнявших у него подарки Электрического Джинна. Увы, этих негодяев среди убитых не оказалось.

— Трусливые твари! Только сонных вязать умеют, а в честный бой ввязываться не спешат! — объявил Роб.

Но легче ему от этого не стало. Во-первых, татары всё равно ни бельмеса не поняли. Во-вторых, без летательной машинки и трубки-выручалки Роб по-прежнему чувствовал себя, точно пчела без крыльев и жала.

Татарский предводитель жестами призвал Роба в свой шатёр и вручил мальчику замечательное кольцо с кроваво-красным рубином. В благодарность за боевые заслуги, пояснил он выразительными телодвижениями.

Роб весьма возгордился и сказал татарину:

— Хороший ты парень, старина, хоть и выглядишь, как последний бандюга. Если захватишь город и вернёшь мне электрические приборы, угодившие в лапы к тамошнему сброду, всем и каждому сообщу, какой ты удалец!

Татарин счёл сию тираду почтительнейшим изъявлением благодарности и торжественно поклонился в ответ.

В течение ночи, последовавшей за первым сражением турок и татар, мальчик бодрствовал, придумывая, как бы лучше и скорее захватить город.

Стены казались отменно высокими и толстыми — ни взлезть, ни проломить: осадных лестниц и артиллерии у татар не водилось. А за стенами раскинулся собственно оазис, дававший осаждённым вдоволь питья и пищи, в то время как осаждавшие вынуждены были расходовать воду и провиант, запасённые загодя.