— Ага, — ответил Роб. — А можно и не велеть ничего. У меня такая трубочка есть: бац! бац! И стража — брык! брык!

Но тут юный американец прикусил язык, припомнил простейшие законы вежливости, низко склонился перед государем, о котором впоследствии говорил: «хороший парень, и совсем не задаётся» — и вышел вон из приёмного покоя.

Герцоги, графы, бароны, виконты и тому подобные воспитанные люди посмотрели на Роба с немалым удивлением, а начальник королевского караула почтительно отсалютовал путешественнику шпагой. Роб лишь ухмыльнулся, поглубже затолкал руки в карманы и сбил соломенную шляпу на затылок.

Остаток дня Роб слонялся по Лондону и диву давался, как странно живут англичане. А когда основательно смерклось и можно было уже не опасаться случайных наблюдателей, он взлетел к дверце в храмовом шпиле, забрался в каморку звонаря и улёгся на полу, под внушительными церковными колоколами, чтобы отдохнуть и выспаться.

Он едва успел задремать, как раздался оглушительный грохот и рёв, от которых колокольня задрожала до основания. Роб в испуге подскочил.

Но это просто звонили к полночной службе.

Роб зажал уши ладонями, а когда гулкие вибрации смолкли, спустился по приставной лесенке на следующий ярус. Но часом позже новый перезвон колоколов испугал его ничуть не меньше, ибо прозвучал отнюдь не тише. Роб перекочевал ярусом ниже, и так спускался с яруса на ярус, пока не провёл остаток бессонной ночи у самого основания колокольни.

При дневном свете Роб уселся, зевнул, протёр глаза и устало произнёс:

— Церкви — отличные строения, да вот гостиницы из них не очень-то удобные. Надо было к старине Эду во дворец на ночлег попроситься.

По лестницам и лесенкам Роб снова добрался до слухового окошка и выглянул наружу. Затем изучил карту Европы.

«Сдаётся мне, не грех бы и в Париж слетать! — подумал Роб. — Домой-то надобно поспеть к субботе, чтобы не разминуться с Джинном! Каждый день теперь на счету».

Не думая о завтраке, ибо предыдущим вечером он проглотил электрическую таблетку, Роб выбрался из окна и взмыл в свежий утренний воздух. Поднимался мальчик до тех пор, пока и огромный город, и протекавшая по нему великая река Темза не остались далеко внизу.

После этого Роб устремился на юго-восток, пересёк пролив Ла-Манш, пролетел между Амьеном и Руаном и достиг Парижа к десяти часам утра.

Витая над предместьями, Роб увидел высокую башенку, на чьей плоской крыше возился с телескопом какой-то человек. Увидав парящего над ним Роба — расстояние было совсем небольшим, — человек закричал:

— Апроше! Вэнэ иси!

Что по-английски значило: «Сюда! Летите ко мне!»

Человек отчаянно замахал руками, буквально приплясывая от нетерпения. Роб засмеялся и спустился на крышу, где хладнокровно спросил француза:

— Ну, и чего надобно?

Француз выпучил на пришельца глаза. Несколько мгновений царило безмолвие.

Хозяин башни оказался высоким тощим субъектом, лысым, но с густой серо-стальной бородой. Выпученные чёрные глаза сверкали за линзами очков в золотой оправе. Изучив мальчика хорошенько, незнакомец вопросил на ломаном английском языке:

— Но, месье, как ви умеете летать без одна машина? Я сам извёл один эксперимент с один воздушный корабль, но ви… Как у вас полючается летать без ничего?

Роб рассудил, что настало самое время оказать Джинну услугу и растолковать назначение чудесных электрических приборов новому знакомому. Француз выглядел человеком учёным до мозга костей.

— Вот он, мой секрет, профессор, — объявил Роб и поднял руку, демонстрируя пристёгнутую к запястью летательную машинку. Потом постарался пояснить, какие электрические и гравитационные поля это устройство использует.

Легко понять, насколько изумился француз!

В доказательство своей правоты Роб повернул указатель, приподнялся в воздухе над башней, описал широкий круг и возвратился к замершему на плоской крыше профессору. Машина работала безукоризненно.

Затем Роб показал чудесные электрические таблетки, изложил принцип их действия, сказал, что в каждой содержится достаточно питательных сил, чтобы целые сутки не испытывать голода.

Учёный, чудилось Робу, вот-вот задохнётся от удивления. Впрочем, вообразите сами, как чувствует себя человек, столкнувшийся с подобными изобретениями не в фантастическом романе, а наяву, средь бела дня.

— Шудьесно! Великольепно! Магнифик! — восклицал француз.

— А у меня и кое-что полюбопытнее отыщется! — продолжил Роб и вынул Автоматический Летописец. Он вручил прибор недоумевающему профессору и с гордостью показал ему важнейшие события, происходившие в разных уголках земли — особенно в цивилизованных странах.

Француза так и затрясло. Он просил, умолял и заклинал Роба сообщить: где и за какие деньги можно приобрести эдакие устройства.

— Сообщить не могу, — отрезал Роб, — но, коль скоро Вы познакомились с моими приборами, то и сами сможете сконструировать подобное. Видите? Они очень-очень полезны! А хорошему инженеру-электрику и намёка довольно, чтобы уяснить принципы и добраться до сути. За чем остановка? Думайте и создавайте.

Учёный сверкнул глазами, не в силах скрыть охватившего его разочарования. Роб спокойно продолжил:

— И это ещё не всё! У меня и получше отыщется! Вот, наверное, самый удивительный прибор изо всех, какими я располагаю.

Мальчик достал из кармана Определитель Характера, надел очки и присвистнул. Потом поспешно отступил на шаг от нового знакомого. На лбу француза чётко обозначились буквы «3» и «П».

— Кажется, мне повстречался неправильный учёный! — пробормотал Роб, скрипя зубами от досады. И отвернулся. Это было явной ошибкой.

Новый приятель Роба мигом доказал, что Определитель Характера не лжёт. Он схватил увесистый железный прут, служивший рычагом в поворотном механизме телескопа, и треснул мальчика по спине с такой яростью, что если бы не Защитное Одеяние, Робу наверняка довелось бы погибнуть в парижском предместье бесславной погибелью. Но рычаг отскочил от электрической брони с такой силой, что французский негодяй отлетел и растянулся на крыше.

Роб оглянулся и захохотал.

— Бесполезно, профессор! — возвестил он. — От убийц я тоже застрахован. И, пожалуй, Вы полагали, будто, уничтожив меня, сумеете овладеть драгоценными секретами? Да они крошки пользы не принесут подлецу вроде Вас, уж поверьте на слово! Счастливо оставаться!

И прежде нежели потрясённый и озадаченный учёный муж сумел подыскать достойный ответ, мальчик воспарил над плоской крышей обсерватории, дабы приземлиться в более подходящем месте, а заодно и познакомиться с прославленными на весь белый свет достопримечательностями города Парижа.

Париж и впрямь оказался выше любых похвал и всяческих ожиданий.

Величественные и прекрасные дома высились вдоль бульваров, осенённых столетними деревьями. На улицах было столько народу, что приземляться Роб не рисковал: в одно мгновение вокруг мальчика собралась бы целая толпа зевак. Его и так уж заприметили с земли: несколько человек тыкали пальцами в воздух, а их соседи вертели задранными головами.

Наконец, Роб замедлил полёт и повис над внушительным зданием Английской Гостиницы. На одном из верхних этажей, за маленьким железным балконом, виднелось открытое окно.

«Прибалконившись», Роб спокойно, без колебаний проник в гостиничный номер, и тут же вздрогнул от неожиданности.

— О вулер! — грянул истошный вопль. — Держи вора!

Краем глаза Роб увидел очертания женской фигуры, поспешно метнувшейся в смежную комнату. Дверь с грохотом захлопнулась, заскрежетал поворачиваемый ключ.

— Вот бедняга! — вздохнул Роб. — Испугаешься тут…