С иного угла зрения стал рассматривать происходящие события и Пентти Хаанпяя. Однако прозрение пришло не сразу: слишком сильным оказалось влияние буржуазной пропаганды и идеологии, чтобы так легко от него избавиться. Обладая силой художественного таланта и с его помощью постигая недавнее прошлое и настоящее своей родины, Пентти Хаанпяя в то же время отдает дань скептическому взгляду на исторический процесс, не всегда ясно представляя себе ход и смысл этого процесса. Поэтому в ряде его произведений в начале войны нередко звучала нота усталости от войны, крови, ужасов, братоубийственной схватки, надежды на отдых от бомб и пуль, на восстановление мира и человечности. Слишком слаба его позиция активного гуманиста, слишком инертны его герои, которые все еще остаются пассивными жертвами, одинокими и беспомощными, в поступках которых трудно усмотреть социальную устремленность. Так, например, герою рассказа «В блиндаже» (сборник «Современность», 1942) дробные пулеметные очереди кажутся стрекотом швейной машины, «на которой шьют что-то новое для человечества».
Но сборник «Современность» состоит не только из рассказов о жестокости войны и о пассивной участи финских парней в ней. В него вошли также рассказы, в которых чувствуется активная антивоенная позиция автора и его вера в мирное будущее своего народа. Герои этих рассказов, преодолев оцепенение от ужасов войны, начинают верить в то, что война не может длиться вечно, что наступит время, когда на земном шаре вновь воцарится мир. Так, Тээриваара Анна в рассказе «В тайге» верит в то, что ее детей ждет иное будущее, а герой рассказа «Солдат пашет» читает по предметам, валявшимся на бомбами перерытом поле, не историю смерти и разрушения, а историю жизни — неистребимой и не исчезающей бесследно.
В итоге сложного процесса духовного прозрения Пентти Хаанпяя окончательно освободился от своих сомнений и колебаний, мировоззренческих и идейно-эстетических блужданий. Горький опыт войны помог ему вылечиться от политического инфантилизма. Хаанпяя возмужал, в нем крепла вера в нравственное здоровье народа, в его способность превозмочь временные заблуждения и обуздать темные социальные силы, в его способность строить новый мир. Уже в 1944 году он пишет: «Да, время сейчас любопытное, что-то новое рождается. Да и должно родиться. Ведь иначе все страдания человечества оказались бы напрасными». Несмотря на негодование финской критики, — мол, сплавщик вновь забунтовал, — Хаанпяя смело проводит через свои произведения мысль о том, что врагом гуманизма и всех нравственных ценностей человечества является не «большевизм», как об этом непрерывно твердила антикоммунистическая пропаганда, а идеология и практика фашиствующей финской буржуазии.
В рассказах, написанных после демобилизации автора, — Хаанпяя всю войну служил рядовым солдатом в ветеринарном батальоне, — уже совсем иная тональность, чем в его произведениях первых военных лет. Другими стали и герои Хаанпяя — они уже не пассивные пешки на поле брани, а солдаты, готовые сложить голову в войне против войны.
Хаанпяя, обличая бессмыслицу и нелепость войны, вновь прибег к гротеску и сарказму, столь знакомым читателю более ранних произведений того же автора на военную тему. Наиболее отчетливо проявилось это в романе «Сапоги девяти солдат» (1945), где за комическими ситуациями, в которые попадают то один, то другой обладатель сапог, скрываются серьезнейшие явления жизни. Война развращала людей, отнимала у них привычку к труду, развивала авантюризм. Для многих война представлялась единственным стоящим делом в этом сумбурном мире. Однако война — это не только приключения и развлечения. Война для финского народа — это прежде всего осиротевшие дети, разоренные хозяйства, развращенные нравы. Но по мере того как сходит глянец с этих офицерских сапог, спадает пелена иллюзий и с глаз воюющих. «Было бы лучше, если бы мы все это время копали канавы на полях, а не всякие там траншеи и могилы» — к такому выводу пришли многие солдаты. Они не хотели, чтобы их поля заросли сорняком, чтобы их жены овдовели, пока они «завоевывают тут новые земли, захватывают стратегические рубежи и мечом проводят границу».
В романе, как и во многих своих предыдущих произведениях, Хаанпяя противопоставляет «игре в войну» мирный крестьянский труд — финскому крестьянину незачем завоевывать чужие земли, у него у себя на родине предостаточно земли, нуждающейся в обработке и уходе.
Уже в своих ранних произведениях Хаанпяя, зло высмеивая германофильство финской буржуазии и финского обывателя, нередко направлял острие своего пера против финляндско-германского альянса. В романе «Сапоги девяти солдат» критическая заостренность достигает предела — военно-политический союз Финляндии с гитлеровской Германией изображен в виде фарса. Немецкая армия и ее бравые солдаты — «зятьки» — так финский народ иронически называл гитлеровцев — являлись постоянными объектами шуток и зубоскальства среди финских солдат.
Хаанпяя был, пожалуй, первым финским писателем, осмелившимся открыто критиковать гитлеровскую военную машину и ее союз с Финляндией, а роман «Сапоги девяти солдат» — первым произведением в послевоенной финской литературе, развенчивающим милитаризм. Пентти Хаанпяя был пионером, проложившим начало антимилитаристским традициям в финской современной литературе, продолженным впоследствии такими известными писателями, как Вяйне Линна, Вейо Мери, Пааво Ринтала и др.
Кончилась вторая мировая война, и Финляндия вступила в новый этап своего развития. Стремление финского народа к реалистичной политике нашло свое выражение в послевоенном внешнеполитическом курсе, известном ныне всему миру как «линия Паасикиви — Кекконена». Резкие изменения произошли также и во внутриполитической жизни страны. По условиям договора о перемирии в стране были распущены фашистские организации и восстановлены буржуазно-демократические свободы. В стране развернулась борьба за социальный прогресс, за демократизацию всей общественной и культурной жизни. Долгие годы черной реакции и полуфашистской диктатуры остались позади, но в стране осталось еще немало людей, мечтавших о реставрации былых порядков. Демократические писатели, впервые получив возможность говорить в полный голос, направляли все свои усилия на исцеление тех, над кем все еще были властны призраки прошлого. Они во всеуслышание стали вершить суд над прошлым и, пристально вглядываясь в современную жизнь Финляндии, беспощадно нападали на тех, кто пытался запятнать ее. Среди этих «национальных терапевтов» был и Пентти Хаанпяя. Это был уже не тот Хаанпяя, который в 1932 году из-за боязни окончательно испортить отношения с издательскими кругами отказался от участия в организации леворадикального журнала «Кирьястолехти», а бескомпромиссный борец за мир, за демократию. Отказавшись от своего отшельнического образа жизни, он активно включился в работу объединения финских демократических работников культуры «Киила», он активно принимал участие в деятельности общества «Финляндия — СССР» и Комитета сторонников мира.
Иным стал и писательский почерк Хаанпяя. Постепенно и пародия и гротеск уступили место «будничному» реализму и мягкому юмору. Это и понятно, ибо Хаанпяя вновь обратил основное свое внимание на простых финских тружеников, которые, отбросив винтовки, снова взялись за привычный им мирный труд. Первый послевоенный сборник новелл писателя — «Хета Рахко в преклонном возрасте» (1947) — почти целиком посвящен бытописанию. Однако благодаря мастерству Хаанпяя, умеющего вглядываться в душу своих героев, перед нами эти незаметные простые люди вырастают в собирательный образ народа, поэтичного, неунывающего и трудолюбивого. За внешне беспристрастным повествованием скрывается огромная любовь и уважение писателя к своим героям. Однако Хаанпяя далек от того, чтобы идеализировать своих героев: он умеет замечать и отрицательные черты их характеров — узость кругозора, скупость, недоверчивость, любовь к сплетням, себялюбие. И от этого его рассказы только выигрывают: они становятся более полнокровными и жизненно правдивыми.
