— К чему такой вопрос? Ты же знаешь, что люблю.

— И тебя все в жизни устраивает? — вертела еще теплую кружку в руках, ожидая его ответа.

Он пожал плечами и ничего не ответил. Я села ближе к нему, протянула руку к чуть небритому лицу и погладила по щеке.

— Милый, — протянула грустно, — давай не врать хотя бы себе. Это давно пора прекратить.

— И… — мне показалось, что в его глазах зажглась надежда. — И ты этого хочешь?

Я кивнула.

— Ани, я правда тебя люблю. У меня нет человека ближе, но…

— Я понимаю, не объясняй. Все хорошо понимаю. Ты слишком долго возился с больной женщиной, чтобы снова видеть во мне здоровую.

— При чем тут это? — возмутился он.

— А что, скажешь, моя болезнь никак не повлияла на наши отношения? Спасибо, что заботился обо мне, я этого никогда не забуду, но давай будем честны друг перед другом: это не те чувства, за которые стоит цепляться. Ты ведь хочешь стать свободным?

— Когда ты говоришь таким тоном, я чувствую себя скотиной, — признался муж, отвернувшись.

Я снова дотронулась до его щеки, чтобы вернуть голову в прежнее положение.

— Да или нет, Алес? Только одно слово.

— Да, — сказал с придыханием и опустил глаза.

Я улыбнулась. С души как будто свалился камень. Я, конечно, подозревала, что у нас взаимное стремление расторгнуть этот брак, но не была уверена на сто процентов.

— Через несколько дней меня отправляют в командировку на две недели. У тебя будет время подыскать себе другое жилье.

— Ну вот, теперь и из дома выгоняют, — притворно обиделся он.

Я засмеялась. Квартира все равно съемная.

— Не прибедняйся, тебе все равно из этого района неудобно на работу добираться! Ты сможешь связаться с адвокатом и подготовить бумаги на развод?

Муж посмотрел на меня очень серьезно.

— Мы и вправду это делаем?

— Ага, — глупая улыбка показалась на моем лице.

Алес тоже улыбнулся, взял меня за руку и потянул на себя.

— Иди ко мне.

Я села ему на колени и обняла, а он меня — в ответ. Муж положил голову мне на грудь и тихо-тихо выдохнул:

— Спасибо.

***

Я снова задержалась на работе. Иногда так глубоко погружалась в темы, на которые писала, что не замечала, как быстро летит время. Вот и сейчас часы показывали почти десять вечера. Я закончила текст и с хрустом потянулась. Пора домой.

— Черт, — вслух выругалась, когда вспомнила, что совсем забыла перезвонить пресс-секретарю МВД, которая курировала вопрос с моей командировкой. Я должна была сообщить ей окончательное решение.

А может, подсознательно оттягивала момент? Признаться, мне не очень-то хотелось две недели торчать в тюрьме. Одно дело — посетить Эрне, это действительно интересно, но такого мне не предлагали. Лишь четыре стены и куча народу, который нужно опросить и сделать цикл материалов. Ладно, насчет четырех стен я, конечно, утрировала. Тюрьма юго-восточного округа — одна из самых крупных во всей стране, и туда свозили отбывать наказания не только людей, но и фавнов.

Когда я вышла из редакции, на улице почти совсем стемнело. Лишь край неба у самого горизонта чуть контрастировал с основным полотном. На парковке у входа стоял какой-то темный внедорожник, что довольно странно, ведь в такое время здесь обычно никого уже не бывает. Или припаркованы машины сотрудников, которые я уже не раз видела. Но эта точно была незнакомая.

Странное чувство волнения кольнуло грудь. Почему-то сразу бросилось в глаза то, что автомобиль стоял на самом краю стоянки, не попадая под обзор камер.

Зазвонил телефон. На экране высветилась фотография моей мамы. Я снова чертыхнулась. Ведь и ей обещала перезвонить еще днем! Ну что прикажете с этим делать? Зато текст дописала.

Машина почти тут же вылетела из головы, когда я подняла трубку. Недовольный тон матери, которая волновалась, как мое состояние, заставил минут пять оправдываться и рассказывать, как я поживаю, что у меня все хорошо и я просто, как обычно, заработалась.

Торопливым шагом шла к метро. Недалеко от подземки располагался кинотеатр, насколько я поняла, там только что закончился сеанс, потому что навстречу мне то и дело шли веселые компании молодых людей и парочки. Улица стала гораздо оживленнее, чем обычно в такое время. Я закончила разговор с матерью, когда до входа под землю оставалась пара сотен метров.

Неприятное стягивающее затылок чувство ударило волной, как только я убрала телефон в карман. Невольно заозиралась по сторонам. Сердце замерло. Из переулка медленно и почти бесшумно выехала машина. Та же! Или только показалось? Я же не вглядывалась, какая именно там модель.

И все же на всякий случай ускорила шаг, растворяясь в толпе тех, кто недавно вышел из кинотеатра и теперь собирался, как и я, ехать на метро.

В голове крутился утренний разговор с администратором больницы, в которой мне делали пересадку, а позже наблюдали. Она с сожалением сообщила мне, что прошлой ночью кто-то взломал больничный сервер. Я даже не сразу сообразила, зачем мне это знать.

— По закону мы обязаны сообщить об этом всем своим пациентам, потому что анонимность лечения оказалась под угрозой. Мы не знаем, какие файлы оказались в руках взломщиков и для чего они им, — извиняющимся тоном сказала женщина.

Утром я не придала этому значения. Подумаешь! Я и не скрывала ни от кого, с какой проблемой столкнулась и как ее решала. Но теперь при мысли об этом волосы на теле встали дыбом. В моей медкарте можно найти всю информацию обо мне, в том числе адреса работы и дома.

Я села в электропоезд, как никогда радуясь, что вокруг меня находятся люди. А уставший мозг продолжал генерировать подозрения. Что если этот взлом как-то связан с маньяком, который вырезает пересаженные органы?

Даже написала Алесу, чтобы узнать, не спит ли он. Вопреки обыкновению, хотела попросить мужа встретить меня. Однако сообщения оказались не прочитаны, а на звонки между станциями, пока была связь, он не отвечал. Значит, спит.

Равноудаленно от моего дома находилось два выхода. Вопрос в том, где выходить? Если предположить, что за мной могут следить…

***

Мне предстояло пройти еще около десяти минут, чтобы оказаться дома. Судорожно соображая, где лучше выйти, я заметила небольшую компанию чуть подвыпивших парней, которые громко разговаривали и смеялись. Они приготовились к выходу. Обычно я стала бы избегать такое общество, но сейчас выбрала наименьшее из зол и пристроилась за ними.

С облегчением вздохнула, когда те повернули к нужному мне выходу, и пошла следом, стараясь не привлекать внимание к себе. Парни придуривались, шутили и толкали друг друга локтями.

Выйдя из метро, я первым делом внимательно осмотрела пустынную улицу. И с нескрываемой радостью осознала, что машин рядом нет, вообще никаких. Я со своими невольными попутчиками прошла примерно полпути, продолжая нервно озираться. Все равно чувствовала себя не в своей тарелке. Недавно делала материал о людях с агорафобией — боязнью открытого пространства — и сейчас ощущала себя одной из них. Хотелось скорее спрятаться куда-нибудь, чтобы не быть как на ладони.

Шумная компания повернула в другой переулок. Я ускорила шаг, понимая, что осталась совершенно одна. Мысленно перебирала предметы в сумочке, которые могла бы использовать как оружие, если что, но ничего даже и близко не подходило. Я лишь заранее вытащила ключи и до боли в пальцах сжимала связку.

Уже видела дверь своего подъезда и, плюнув на все, перешла на легкий бег, стараясь не шуметь, когда затылок снова сковало неприятное ощущение чужого внимания. На ходу среди автомобилей соседей выискивала незнакомые машины. Но на первый взгляд все было как обычно.

Уже потянулась рукой с ключом к электронному замку, когда периферийным зрением заметила движение справа. Сердце ухнуло в желудок. Я резко рванула на себя тяжелую дверь. Оказавшись внутри, не стала проверять, не игра ли этого воспаленного мозга и бурно разыгравшегося воображения, а со всей силы потянула дверь на себя, чтобы скорее захлопнуть ее. Механический доводчик не давал ей закрываться быстро, но я приложила все усилия, пока не услышала, как снова щелкнул замок. Снаружи кто-то ударился в дверь, будто налетел на нее с разбегу. Не помня себя от ужаса, я полетела по лестнице вверх. Дожидаться лифта казалось смерти подобным, когда некто за мной охотился. Я почти уже была в этом уверена!