— И никакой дополнительной платы! — предупредил Варт. — Кстати, какая дорога ведет в Валглориос?

Тесная комнатушка Изумруд была, к тому же, еще и душной из-за вечерней жары. Однако, этот номер был много лучше того, что она находила в Тутоне. Отмокая в ванне, женщина наслаждалась происходящим. Наконец она смогла смыть дорожную пыль и облегчить боль от ушибов. Свежая одежда доставила бы радость, но кроме прежнего унылого мешковатого платья и сбитых башмаков ей нечего было надеть. Поправив свой внешний вид, на сколько это вообще было возможно, девушка спустилась вниз, чтобы осмотреть гостиницу.

Три Дороги процветали. Во дворе Изумруд отметила еще четыре телеги, остановившиеся здесь на постой. Пока девушка разглядывала окрестности, в поле зрения показался новый экипаж — роскошная пурпурно-золотая карета. Дребезжа и подпрыгивая, она въехала во двор. Её везли четыре гнедых кобылы. На закорках стояли два конюха в ливреях, а на крыше уселось два телохранителя. Дети роились вокруг экипажа, словно мошкара, отгоняемые криками возницы. Изумруд очень захотелось узнать, кто бы это мог позволить себе разъезжать с подобным шиком.

На площадке для разгрузки товаров, позади одного из зданий, сидел на бревне Варт. Мальчишка бренчал на своей архилютне. Вокруг него расселось, скрестив ноги, около десятка детей, которые принимались петь, как только он приказывал. Даже некоторые взрослые подошли поближе, чтобы послушать. Они держались подальше от шляпы Варта, которая вызывающе лежала на краю импровизированной сцены. Изумруд пошла прочь. Не трясясь на скамье их жалкой тележки, он играл гораздо лучше, хотя все еще спотыкался на басовых струнах. Как и на обычной лютне, левая сторона должна была сохранять равновесие инструмента, а также придерживать струны, пока пальцы правой руки перебирают их. Однако, на архилютне у него были дополнительные струны, которые он должен был перебирать большим пальцем правой руки. Умение, освоенное им не в полной мере. Хотя сейчас Варт играл лучше, чем в то утро. Она снова задалась вопросом, откуда он взял столь очаровательную вещь. Он признался в краже только одной лютни за свою короткую жизнь.

— И еще раз отсюда, — сказал Варт, и его импровизированный хор снова завел балладу. Когда дети закончили, публика зааплодировала. — Поклонитесь, — приказал лютнист, и мальчишки с нетерпением повскакивали на ноги. — Все пожертвования — хору, господа. Не мне. Этот менестрель сегодня уже заработал свою корку хлеба, — некоторые зрители кинули в шляпу свои монеты. — Спасибо вам, милорды. Пусть духи будут к вам благосклонны.

Его пальцы танцевали над струнами лютни.

— Ну а теперь. Сколько из вас знают "Свадьбу моей Марьон"? — количество поднятых рук его разочаровало. — Ну, предложите что-нибудь, тогда.

Через мгновение, он снова заставил толпу петь. Варт не знал мелодии, но быстро подхватил её.

Он был настоящей загадкой, этот молодой парень. И не только из-за этого странного диссонанса, который женщина продолжала замечать вновь и вновь, не в состоянии верно идентифицировать его доминирующий элемент. Он повел себя не типично, привлекая к себе внимание игрой на лютне и задавая разве что не каждому кусту вопросы о Валглориосе. Он заставил трактирщика слушаться себя, используя золото. Да у него бы за всю жизнь и монетки золотой не нашлось, окажись он тем самым нищим конюхом, которого пытался из себя корчить. Малолетний конюх, который привык к скудной еде и сну в своей телеге, едва ли стал бы претендовать на личные покои. Тем не менее, он обрезал свои волосы, чтобы сильнее походить на того, кем он пытался казаться.

Лишь две вещи не вызывали у Изумруд сомнений. Она была уверена, что Варт спелся с Верховной Матерью, однако, даже несмотря на это, она наслаждалась его компанией. Да будь он проклят! Злодеи не должны быть такими милыми.

Он завел песню, выводя причудливые арпеджио. Еще несколько человек бросили свои гроши.

— Пусть духи благословят вас, милорды.

Он не преувеличивал, когда говорил о своем опыте менестреля. Варт работал со зрителями, как опытный исполнитель.

— Это — только наш первый урок, вы же понимаете. Но что лучше, чем музыка, сгладит тяготы дня? Мадригалы и кантаты подождут до второго урока, но если кто-то из вас, ваши светлости, особенно жалует какую-нибудь балладу или просто пляску — эти честнейшие парни будут рады исполнить их для вас! Не так ли, ребята?

Хорошо одетый господин назвал Котят Пекаря.

— Котята Пекаря! — воскликнул Варт. — Все вы знаете Котят Пекаря, мои милые. Так давайте споем — Котята Пекаря за пару флоринов!

Он исполнил несколько аккордов, почти полностью заглушенных смехом зрителей и криками заказчика. Тот, мол, никогда не соглашался с такой ценой. Это был хороший выбор, редкая песня, которую каждый может выучить во время исполнения. Мальчики еще не дошли до второго котенка, когда Изумруд отвлек тонкий, пронзительный свист. Она задалась вопросом, кто мог быть столь бессердечен, чтобы прервать детские песни подобным образом. И вдруг осознала, что звук прозвучал лишь в её голове. Это была магия. Оглянувшись, Изумруд увидела женщину, с которой столкнулась в гостинице Тутона. Та все еще была далеко, но, кажется, тоже признала Изумруд.

Вечно обиженное личико незнакомки исказила гримаса удивления. Она сказала что-то своему компаньону, и тот предложил руку, чтобы проводить её к бывшей Белой Сестре. Пышное алое платье дамы было слишком плотным для стоящей вокруг погоды и слишком красивым для путешествия по пыльным дорогам Шивиаля. Её личико, скрывавшееся за полями капота, блестело от пота, а попытка улыбнуться закончилась странной гримасой. Источником пронзительного визга стал её амулет, который теперь вибрировал магией сильнее, чем прежде.

— Странно встретить тебя здесь, дитя! Духи удачи сводят нас вместе! Ну разве не счастливая случайность?

Это с чьей стороны посмотреть. Дощатые стены не сдержат магии, так что Изумруд проведет ужасную ночь, если хозяин гостиницы поселил эту женщину рядом с ней.

— Ну что за удовольствие, госпожа.

Женщина вела себя жеманно.

— Всего лишь час назад я имела удовольствие поведать Доктору Скуллдиггеру вашу теорию о том, что не бывает чар удачи. Не так ли, доктор? А теперь, вы только посмотрите, как удачно мой амулет свел нас всех вместе.

— Может быть.

Изумруд напомнила себе, что люди земли никогда не теряют терпения. Эта жалкая побрякушка ничего общего не имела с удачей. Изумруд всегда слышала духов шанса. Они были как... как тонкий надтреснутый храп или сухие листья на ветру. Или словно стук костей. Но здесь... Она понятия не имела, что могло вызывать этот жуткий свист. Но он совершенно точно был годен для того, чтобы выкрутить все нервы в её теле.

— Меня поражает Ваше неверие.

У мужчины было самое грустное лицо на свете. Кожа его свисала складками, словно у бульдога. Меч, который он носил собой, был просто признаком сословия. Не стоило ожидать, что он станет использовать его в таком возрасте. Волосы его скрывала широкополая шляпа. Дублет и камзол, тяжелые и дорогие, заставляли его казаться более громоздким, чем было на самом деле. Его длинные и тонкие ноги торчали из свободно висящих шелковых штанин, хотя мужчина стоял довольно прямо.

Доктор печально вздохнул.

— М? Где вы подхватили подобные заблуждения?

Не твое дело!

— От покойной бабули. Много лет назад, ей говорила об этом Белая Сестра.

— Быть может, в те годы так и было. Но за последние двадцать или тридцать лет магия сделала большой шаг вперед.

Голос доктора был таким же меланхоличным, как и его лицо. Казалось, он стонал.

— Ах, — всхлипнул он снова. — Теперь адепты могут разделить элементалей шанса. Привязать тех, что отвечают за удачу, и отпугнуть тех, что приносят несчастье.

Он учтиво подождал её комментариев. Глаза мужчины были достаточно яркими, но нависавшие веки превращали их в красные щелки. Изумруд нашла это зрелище столь отталкивающим, что ей стало трудно смотреть на него.