День с самого утра начался как-то неправильно. Наверное, потому что город уже две недели задыхался от жары. Ни облачка, ни капли влаги. Пронзительно-голубое небо и жаркое солнце — словно мы не в Центральной России, а в какой-нибудь Африке. Телевизор сводил с ума новостями о лесных пожарах, зелень на городских улицах в центре-то тоскливо завяла, и это там, где её поливали дважды в день. Про спальные районы и говорить нечего: трава приобрела противный грязно-жёлтый цвет, да и деревья, кажется, начали задумываться об осени, хотя на дворе середина июня. Утром выходишь — а асфальт местами уже мягкий.

Очень не хотелось из квартиры высовывать даже нос. А если и выглядывать, то исключительно куда-нибудь на пруд или в парк. Тем более, искать не надо, я специально квартиру выбирал в Марьинском, где много небольших парков и прудов, а ещё всего четверть часа пешком до берега реки. Из-за накатившей лени я и вышел заметно позже обычного. Идти пешком до станции — обычно это занимает полчаса — уже не хватало времени, пришлось нырять в душегубку автобуса. Не на такси же ездить три остановки до метро? Вот только уже через полминуты у меня начала болеть голова, и я невольно пожалел, что мои органы чувств острее, чем у обычного человека. Судя по запаху, никто из соседей про дезодоранты не слышал, потому для моего тонкого обоняния воняло так, что даже заслезились глаза. В метро я заползал как в небесные кущи, а пару остановок до офиса всё равно решил идти пешком: лучше опоздать, чем снова нырять в наземный общественный транспорт. И зачем я десять лет назад, когда возвращался в Россию, выбрал себе образ человека, который боится за руль садиться? Ехал бы сейчас как буржуин на машине…

Стоило захлопнуться за спиной стеклянным дверям холла нашего здания, как я ощутил себя словно в раю. Холодный, чистый воздух и пахнет освежителем, а не вчерашними носками. Радость немного попортила разве что мелькнувшая на задворках сознания мысль — опять придётся отбиваться от нашей секретарши Милы. Как я вернулся «из отпуска», она решила от тактики осады перейти к решительному штурму. И довольно агрессивно начала пытаться сойтись со мной поближе.

Лишним альтруизмом я не страдаю, а здешнее место работы мне нравится, так что вариантов — если правильно — было два. Довести ситуацию до открытой свары, в итоге Мила получит нагоняй вне зависимости от того, кто из нас прав. Не поймёт намёка, легко можно организовать её увольнение. Причём так, что на меня не ляжет и тени подозрения. Это секретарша легко заменяема, хорошего начальника инсталляционного отдела отыскать на порядок сложнее.

Другой вариант — взять инициативу в свои руки. На самом деле, в перерывах между приступами охоты, я веду вполне себе нормальную жизнь, и не чураюсь женщин. Могу за хорошенькой девушкой чисто по-человечески поухаживать и пофлиртовать, и даже провести с ней ночь отнюдь не только целуясь при свечах. И удовольствие от бурной ночи получить опять же обычное, человеческое — физическое удовлетворение плюс вдохновляющий эмоциональный настрой от секса с приятным тебе партнёром. Ну с поправкой, что и без своих особых способностей я знаю и умею очень много, отсюда девушки от меня обычно остаются по этой части в восторге. Дальше бурный роман на месяц — и расставание, которое не подразумевает продолжения отношений. И на этом тему флирта и планов Милы на женитьбу можно бы закрыть.

Неожиданно для себя я выбрал третий вариант. Первое время после охоты чувства к девушкам у меня всегда чисто платонические, в этот же раз созерцательно-философский период с чего-то ещё и затянулся… Хотя зачем перед собой-то лукавить? Люба мне понравилась, и я не рискну копаться в себе, сколько в том дне и в нашем свидании было от инкуба-охотника, а сколько от человека. Но поскольку общего будущего у демона и его жертвы быть не может, наши дороги разошлись навсегда, я же наслаждаюсь светлой меланхолией. И потому Милу я пока вежливо терплю под сочувственные взгляды коллег. Нет у меня настроения ни ссориться, ни тащить нашу секретаршу в постель.

После обеда стало ясно, что на плохое утро я роптал зря, и зря ругался, что хуже быть не может. Испортилась система кондиционирования здания. Воздух стал поступать то холодный, то горячий, полезли всякие запахи. Самое паршивое, что наши парни исправили бы всё за полчаса, и мы готовы были отремонтировать систему бесплатно, лишь бы не нюхать запахи бензина и горячего асфальта с улицы. Но арендодатель здания упёрся, дескать, у него там какая-то гарантия, а так она может «слететь». И мы дождёмся, пока не придут из сервисного отдела фирмы по кондиционированию. От крепкого слова не удержался даже наш генеральный директор, ибо мы это уже проходили с отоплением. Чинить будут всё равно мои парни, а не криворукие неумёхи из сервиса — нам в здании работать, вообще-то, а не перед менеджером отчитываться за успешно проделанную халтуру. И вся работа набранных по дешёвке вчерашних недоучившихся студентов сведётся поставить закорючку в протоколе. Но… это будет в понедельник, не раньше.

Бросив трубку телефона и отведя душу аж трёхэтажным матерным загибом, Антон Павлович грустно посмотрел на меня — я присутствовал при разговоре на всякий случай, если придётся объяснять суть поломки — тяжко вздохнул и сказал:

— Короче, работать в такой обстановке — это деньги на воздух. Накосячим так, что потом дня два исправлять будем. Так что распускай-ка ты своих парней на незапланированный отдых и сам иди. А я Миле скажу, пусть посмотрит, кого ещё можно отпустить по домам и на удалёнку.

Намёк был понятен. В матримониальные игры Милы, пока это не влияло на рабочий процесс, Антон Павлович принципиально не вмешивался. Но чисто по-мужски был на моей стороне, так что сейчас давал мне фору слинять побыстрее и подальше, пока Мила не освободилась и не попыталась прицепиться ко мне «на свободный вечер».

Впрочем, Милу, как оказалось, мы недооценили. Я даже специально посмотрел на часы — прошло семь минут, как я вышел из здания — и зазвенел мой телефон:

— Игорь, ты не мог бы вернуться? Тут по «Конусу» смету прислали, они всё подписали. Антон Павлович тоже уже расписался, на листе утверждения твоя подпись только осталась. В идеале нам бы сегодня им обратно всё отправить.

Динамик у меня громкий, так что мой заместитель отдела, который согласился меня подбросить до метро, всё услышал. Мы переглянулись и, не сговариваясь, ухмыльнулись. Сметы и впрямь были срочными, но можно их было подписать и в другой день. Мила на самом деле хороший секретарь и офис-менеджер, поэтому на подпись дала бы нам именно в понедельник с утра. Перед выходными заказчик всё равно кинет бумаги в долгий ящик, а вот пересмотреть документы на свежую голову в начале рабочей недели не помешает. Я всегда хожу домой пешком до метро и ещё не мог сильно далеко уйти. А тут весомый повод законно попробовать меня вернуть обратно. И личный интерес как бы ни при чём.

— Мила, извини, при всём уважении, но даже ради «Конуса» Лёша сейчас не сможет развернуться, мы на проспекте уже и на Вавилова поворачиваем. Я с ним на машине.

Я услышал в трубке голос генерального: «Ну, значит, точно судьба сказала — отложи до понедельника». И сбросил звонок.

— Не отстанет она от вас, Игорь Данилович.

— Ничего, надоест рано или поздно. И вообще, вот если бы у неё были просто планы погулять или хорошо время провести, то я и не против. Она девушка симпатичная, но если бы я хотел жениться, то не уехал бы из дома за полстраны. Раз уж меня там не догнали и не окольцевали, то и Мила не поймает.

— Сурово у вас там, в Челябинске, — поддел Лёша.

— А ты как думал, — отшутился я. — На самом деле наш городок хоть и не Челябинск, но всё равно область, и потому у нас самые суровые что мужики, что женщины.

Мы рассмеялись, потом Лёша спросил:

— Вас возле метро высадить?

— Ну не знаю. Мила как с цепи сорвалась. Она, кроме шуток, запросто попробует меня поймать возле метро или вообще домой ко мне приехать. «Документы срочно подписать», — передразнил я. — Наверное, пора с ней поговорить серьёзно, — вздохнул я. — Иначе для Милы это плохо закончится. В понедельник так и сделаю. А сейчас я даже не знаю, куда податься.