— Антон Павлович, я так не могу. Больше нельзя. Вот, смотрите, — я отдал распечатку, где были расписаны все художества Милы.

— Да уж, — сморщился наш генеральный, пробежавшись глазами по листочкам. От матерных слов его остановило только старое советское воспитание, дескать, при женщинах и про женщин не полагается. — Это и впрямь уже чересчур. А я-то думаю, откуда у нас последнее время проблемы пошли. Насчёт смешивать личное и рабочее ты, оказывается, тогда ещё очень мягко сказал.

— Антон Павлович, вот не хотелось мне так говорить, но в нынешней ситуации или она — или я. Дело в том, что Мила встретила нас с Алисой. Это та дочка моих знакомых. У неё в аэропорту потеряли чемодан, пришлось здесь кое-что из вещей покупать. Катя, это жена Лёшина, нам помогала. Деньги же родители через меня переслали, вот я везде и расплачивался. В общем, увидев, как мы втроём ходим по торговому центру, и я вроде бы для Алисы платья покупаю, Мила решила, что Алиса чуть ли не моя будущая жена. И когда говорил, что жениться не собираюсь никогда — я над Милой просто смеялся. И что Лёша мне помогал скрываться. Переубеждать бесполезно. Я понимаю Милу, я очень прошу не увольнять её по статье, и из своей зарплаты готов оплатить её выходное пособие, потому что я сам виноват, не надо было давать Миле даже тень надежды меня на себе женить. Но она нам развалит всю работу.

— Ну это в тебе сейчас чувство вины говорит, — нахмурился Антон Павлович. — Из своей зарплаты и так далее. Да и не зверь я, ломать девочке жизнь, тем более работник она и впрямь была отличный. И любит тебя в самом деле очень серьёзно и глубоко. Хорошо. Я тебя услышал. Потерпи сегодня до вечера, я подготовлю все необходимые распоряжения. А в понедельник объясню Миле ситуацию, что или она держит себя в руках, за две недели ищем сменщицу, она ей спокойно передаёт дела. И тогда уходит по соглашению сторон. Или иначе и впрямь вылетит по статье о непригодности.

— Хорошо. Спасибо.

От нашего генерального я вышел в превосходном настроении. Ибо не только решился вопрос с конфликтом. Антон Павлович помог оформиться идее, как мне решить и ещё одну проблему, которая уже созрела и которую тоже не стоит откладывать.

К офису я вернулся, когда отбагровел закат. Солнце алым яблоком уже спряталось за крышами домов. Небо оделось сонной дымкой, летний день невесомо уходил тихой поступью невидимых шагов. Здания на глазах теряли цвет и объём, растекались прохладными тенями, словно до утра больше не принадлежат реальному миру. Внутри наш офис тоже казался гостем из Зазеркалья. Никакой привычной суеты, гула компьютеров и шума, которые создают работающие люди, нет ароматов кофе и запахов озона от принтеров. Вокруг темнота, пустота и вязкая тишина. Воздух в коридорах — и тот иной, потому что вентиляция сейчас работает в ночном режиме, отчего внутри душно и спёрто.

Никогда ещё на моей работе у меня не было столь необычного и пикантного дела, и это лишь подстёгивало азарт охотника. Я сейчас настоящий художник, разве что рисую не по холсту, а по людям. Пост охраны, который теплится жизнью и жёлтым светом, меня сейчас не интересует. И не заметит охранник ничего, ведь систему безопасности здания ставили мои ребята. Я добавил в неё «чёрный ход» по привычке, девяностые годы приучили к тому, что может случиться даже самое невероятное и неприятное, готовиться надо ко всему. Неожиданно пригодилось… ибо путь мой сейчас лежит к кабинету генерального директора. Мила ещё там, хотя все давно ушли. Я озаботился, чтобы у неё нашёлся повод задержаться на работе, разобрать документы. А ещё до нашей секретарши дошёл слух: на её пакости обратили внимание, так что в понедельник устроят проверку. Мила не упустит шанса, пока рядом никого нет, зачистить свои художества и выйти из-под удара.

В холле было темно, но из открытой двери приёмной вытекала полоса золотистого света. Мила тут, не разочаровала меня, умница. Я замер в холле, незаметно глядя на девушку. Любовь, даже если она всего-то на час, обязательно взаимна, иначе в тебе сразу заметна фальшь, червоточина. Лёгкий сарафан на девушке подчёркивал удивительную красоту моей сегодняшней партнёрши. Изысканная и сочетающая в себе совершенную форму с самым женственным характером. Среднего роста — как раз под меня, волосы густые, каштановые и волнистые, идеально сочетаются с моими медными прядями. И не просто так у нас обоих глаза тёмно-карие, страстные и искрящиеся. А ещё у Милы очень хорошенькие маленькие ушки, рот прекрасной формы с коралловыми полными губками, которые очень приятно целовать… Потому я в несколько шагов оказываюсь рядом и впиваюсь в эти губки поцелуем. У Милы тонкая талия, которая идеально ложится в мои объятия. Зато руки и пальцы крепкие и сами собой обнимают меня в ответ.

Мила вздрогнула, слабо попробовала вырваться…

— Игорь, ты что…

Но я уже закрыл её рот новым поцелуем. Затем потрепал губами ухо, перешёл на шею, дальше на плечо, сбрасывая мешающую лямку сарафана. Аккуратно коснулся наполовину обнажённой груди и снова прижался к губам. Это только глупые страдающие от спермотоксикоза юнцы думают, как бы девушку побыстрее раздеть и начать заниматься сексом. Впрочем, и взрослые мужики не всегда вырастают по части женщин из этого «пацанского возраста». Нежность к девушке и осторожность доставят ей куда больше восторга. Мила, несмотря на свою показную раскрепощённость, на самом деле очень наивная и нецелованная девочка. Мои поцелуи и ласки сейчас ей намного приятнее и радостнее, чем самый бурный секс. Постельный опыт у неё, похоже, был один-единственный раз со сверстником и неудачный — если буду настойчивым, это Милу наоборот отпугнёт. Мне же надо ещё немножко счастья от исполнения заветной мечты, восторга… и хватит.

Мы продолжали целоваться, вот уже сидим на небольшом диванчике в приёмной, причём Мила у меня на коленях, а моя рука нежно и шаловливо щекочет ей спину.

— Игорь… ты сумасшедший. Но зачем ты надо мной всё это время… так жестоко? Я же люблю тебя.

Я ещё раз крепко и нежно её поцеловал.

— Ну… Я же сказал, что никогда не смешиваю работу и личное. И на работе с коллегами я существо бесполое. Но поскольку с понедельника мы с тобой уже не коллеги, то можно и сойтись поближе.

Мила разом переменилась в лице, вырвалась из объятий и вскочила с моих колен. Сделала шаг назад и встала, даже не замечая, что лямка сарафана от этого порвалась, и платье наполовину сползло, демонстрируя грудь в бюстгальтере.

— Ты что такое говоришь?

— А чего такого? Сегодня утром я собрал все твои пакости, которые фиксировал последние недели, добавил твою гадость по тому совещанию. Занёс нашему директору, и он решил, что два начальника отдела, которые приносят половину прибыли нашей конторы, ему намного нужнее, чем одна мстительная секретарша. Но ты хорошенькая девушка, жаль, если пропадёшь, а так ни разу и не переспали. Не переживай ты, нет меня в здании. Системы охраны меня не видят — слово инсталлятора, и всё, чем мы тут с тобой займёмся, на внутренних камерах не отобразится.

— Сволочь… Какая же ты сволочь, Игорь…

— Ну нет — так нет. Настаивать или заставлять силой не стану, не в моих правилах. А жаль, получилось бы не хуже, чем в иной порнухе. Секретарша занимается сексом в приёмной и прямо на столе начальника…

Мила ничего не ответила, лишь заплакала. Я же развернулся и ушёл. Спускаясь по лестнице, я каждой клеточкой своего тела впитывал сейчас её боль — и наслаждался. Нечасто мне удаётся вкусить такую чистую радость, а затем настолько искреннее горе. Заодно меня не покидало чувство гордости за то, как я умело и изящно решил разом все свои проблемы. От надоедливого внимания Милы, от которой я уже устал, до охоты — не придётся тратить время и силы на поиск жертвы. Кроме того, изображать срочный внеочередной больничный сейчас тоже не с руки.

Я вышел как и вошёл — через запасной пожарный выход. Давно не ощущал себя так легко и хорошо. Ночная тень уже упала на город, неоновый свет вывесок таял на асфальте, фонари пока ещё горели вполнакала, и все они отдали улицы под власть темноты неба. Вечерний город отдыхал, сбросив бремя дневной суеты. Спешили по улицам маршрутки, торопясь доставить страждущих домой. Вот и прошли ещё одни сутки, закрывая ещё одну рабочую неделю. Осталось добраться к себе домой и утонуть в мягком сумраке грёз до рассвета. Хотя лучше, наверное, ехать не на квартиру, не хочу сейчас объясняться с Алисой. Заночую на одной из запасных лёжек в пригороде, тем более завтра суббота.