Вначале казалось, что остановить приближающуюся немецкую лавину невозможно с их силами, или если даже и получится, то их собственные потери будут просто ужасающими. Вначале противотанковые орудия смогли подбить целых пять танков, но и сами были уничтожены, а вот затем немецкие танки и бронетранспортёры стали массово загораться. К его удивлению, они очень быстро все были уничтожены, а после этого бойцы открыли огонь по приблизившейся немецкой пехоте и после короткого, но очень интенсивного боя заставили их сначала начать отступление, а потом просто броситься бежать назад. Гордеев просто не мог в такое поверить. Когда он сюда отправлялся, то в штабе ему только сказали, что для того, чтобы остановить прорвавшихся немцев, к ним перебросят войска специального назначения, причём перебросят их по воздуху. Было ясно, что это пехота без средств усиления, и как они могут остановить немецкий прорыв, было непонятно. Он, конечно, слышал про диверсантов, но считал, что они действуют исключительно ночью, а потому в обычном бою от них наверняка мало проку, вернее, как от обычной пехоты, и произошедшее оказалось для него полной неожиданностью.
– Вот и всё, товарищ бригадный комиссар, – сказал ему полковник. – Теперь немцы будут зализывать раны, думаю, раньше второй половины дня они снова не полезут. Вы сюда ещё кого-то собираетесь перебросить?
– Да, но не раньше следующего дня, так что вам нужно продержаться ещё сегодняшний день.
– Раз надо, значит, продержимся.
В это время к ним подошли несколько бойцов.
– Товарищ полковник, всё сражение засняли, теперь только плёнки проявить.
– Товарищ бригадный комиссар, вы сейчас назад в штаб?
– Да, я убедился, что вы сможете сдержать противника, надо доложить командованию.
– Отлично, тогда у меня к вам будет небольшая просьба, захватите пару человек с собой, это кинооператоры, они прошедший бой засняли, им теперь надо плёнку проявить.
– Хорошо, захвачу с собой, место для двух бойцов есть.
Начальство уехало, и мы вздохнули свободней, а то кто его знает, что такому начальству может в голову прийти. Вместе с ними отправили и двух кинооператоров из четырёх. Заснятый материал потом очень пригодится как учебное пособие для следующих курсантов. Кроме того, и в качестве средства пропаганды тоже очень хорош.
А затем потянулось долгое ожидание, порой со стороны противника раздавались стоны, это стонали раненые немцы, но мы туда не совались. Не хотелось показывать свои силы противнику, а то, что за нами ведётся наблюдение, так это и ежу понятно, а немцы пускай подыхают, если смогут чудом выжить, то это их счастье.
Командир моторизованного полка полковник Хорст Тиедке после того, как части его корпуса пусть и с трудом, но прорвали оборону русских, теперь двигался вперёд. Согласно данным авиаразведки, перед ними спешно окапывались русские. Причём их было не больше батальона и без тяжелого вооружения. Он нисколько не сомневался, что его полк с ходу собьет русских и двинется дальше. Но вот уже перед самым боестолкновением начались сюрпризы. Сначала появились русские самолёты, много… Он даже испугался, что это бомбардировщики, но как оказалось, это были русские транспортники. Он видел их в бинокль, так как к его полку они не подлетели, зато стали десантировать бойцов. Всё небо впереди покрылось белыми куполами парашютов, но это его совершенно не испугало, а лишь слегка обеспокоило. Судя по парашютам, там высаживалось около тысячи русских, но они не должны были представлять для его полка особой угрозы. Что может пехота без усиления тяжёлым оружием сделать бронтехнике? Ну, усилят сброшенные парашютисты уже занявших оборону русских, и что, что они смогут сделать его танкам и бронетранспортёрам без поддержки орудий, а танков у русских нет, это разведка выяснила точно.
Приблизившись к занявшим оборону русским, он отдал приказ развернуться в боевой порядок. А потом начался ад. Сначала открыли огонь две противотанковые пушки русских и даже смогли поджечь пять его танков, но были быстро уничтожены ответным огнём. После этого началось непонятное: по всей линии наступления начались взрываться и загораться танки и бронетранспортёры. Внимательно наблюдая за всем в превосходный цейсовский бинокль, он наконец с трудом стал замечать едва заметные фигурки русских, которые вскакивали с земли и бросали в танки гранаты. Почти мгновенно вся техника была уничтожена, а потом, когда к месту боя подошла пехота, казалось пустое поле скрылось в море огня. Стреляли не меньше сотни пулемётов, и его пехота стала падать. Не выдержав убийственного огня практически в упор, его солдаты стали отступать, и он не мог их ни в чём упрекнуть. Но откуда у русских столько пулемётов? Ведь кроме тех, что стреляли из чистого поля, были и те, что били с линии обороны русских, и там тоже было чуть ли не полсотни стволов. Такого катастрофического разгрома, а ничем иным это назвать было нельзя, он не испытывал никогда: ни во время Польской кампании, ни во время Французской, да даже во время Великой войны, на которую он пошел обычным юнкером. Менее чем за полчаса, казалось бы, в самом обычном бою, причём с заведомо более слабым противником, он практически полностью потерял свой полк. В какое-то мгновение ему даже захотелось застрелиться, но немецкий офицер не должен быть малодушным, а это именно малодушие, и полковник Тиедке решил до конца вытерпеть последствия этого разгрома.
Через пару часов подошла колонна полковника Кляйна, командира пехотного полка, правда в качестве усиления ему был придан танковый батальон.
– Хорст, что случилось, почему ты ещё тут и где твой полк?
– Здравствуй, Вилли, мой полк тут, вернее всё, что от него уцелело, а все остальные остались там. – И полковник Тиедке указал рукой на поле, на котором еще горели его танки и бронетранспортёры.
– Как это случилось, ведь согласно данным авиаразведки у русских тут практически нет частей?
– Действительно нет, только перед самым моим подходом русские высадили с самолетов около двух батальонов парашютистов, я сам их видел в бинокль, и всё это дело их рук. Не думал, что русские парашютисты так хорошо подготовлены… Они даже без тяжёлого вооружения и поддержки артиллерии спокойно уничтожают моторизованный полк. Единственное, у них очень много пулемётов, не меньше полутора сотен, причём разных, в том числе и тяжёлых.
– Понятно…
– Вилли, если бы я мог переиграть, то отправил первой пехоту, а танки пустил позади, чтобы они огнём своих орудий поддержали её.
– Пожалуй, ты прав, мне что-то не хочется терять свои танки, а судя по всему, если я, как и ты, пущу их впереди, то быстро лишусь их. Ты меня поддержишь? Сколько у тебя осталось людей?
– Неполный батальон, и извини, Вилли, но моим людям нужен отдых, да и после происшедшего сейчас они не вояки.
– Ладно, придётся справляться своими силами, но за совет спасибо, пожалуй, я последую ему.
Отдав команду, полковник Кляйн стал наблюдать за её исполнением. Развёртывание происходило километрах в полутора от линии обороны русских.
Моей надежде, что, получив по зубам, немцы сегодня больше к нам не сунутся, не суждено было сбыться. В бинокль я видел, как подошла очередная колонна противника, вместе с танками, и как она начала в отдалении разворачиваться в боевой порядок. На этот раз первой шла пехота, а танки двигались чуть позади неё, так что на этот раз нам не удастся так легко уничтожить немецкие танки. Теперь придётся менять весь план боя, старая тактика на этот раз не сработает.
– Пулемётчики! Огонь не открывать! Подпускаем противника метров на пятьдесят и только потом открываем огонь в упор! Все остальные огонь по мере готовности!
Тут по-другому нельзя, как только пулемёты откроют огонь, так сразу станут видны, а немцы их сразу накроют огнём из танков.
Старинов тоже это прекрасно понимал, а потому и не стал вмешиваться в мой приказ, хотя по идее именно он должен был сейчас командовать. Я глядел, как к нам приближается противник. Уничтоженная перед этим техника уже не горела, но многая ещё дымила, кое-где бойцы с ручниками перебрались под неё, какое-никакое, а укрытие. Вот захлопали выстрелы СКС, и в линии наступающей немецкой пехоты начали падать солдаты. Сначала вроде как единицы, но самозарядный карабин позволял вести достаточно высокий темп стрельбы, а когда немцы приблизились ещё ближе, в бой включились и автоматчики. Нашлёпки пламегасителей хорошо маскировали моих бойцов, а учитывая их камуфляж и масксети, то заметить их можно было, только приблизившись чуть ли не вплотную к ним. Всё больше и больше немцев падало, и когда они подошли метров на пятьдесят, то в дело, наконец, включились и ручные пулемёты. Вот тут немцам и поплохело, кинжальный огонь заставил их залечь и начать отползать назад, а пулемётчики сразу прекратили огонь и тоже стали менять позиции, так как немецкие танки открыли огонь. До этого они просто не знали, куда стрелять, отличная маскировка с камуфляжем и насадки пламегасителей на карабинах и автоматах не давали немецким танкистам засечь моих бойцов, и только когда в бой включились пулемётчики, у них появились цели и то недолго, поскольку, как только немецкая пехота залегла, так сразу и мои пулемётчики прекратили огонь и снова стали невидимы для немецких танкистов.
