Вика взяла томик и без всякого энтузиазма начала листать.

– Агриппи-ина, Аграфе-ена, Милюти-ина… Кать, шутишь? Кто сейчас так называет детей?

Меркулова выхватила книгу:

– Вика, ты что? Тут много отличных имен. Юлия, Марина, Ева. Лариса, например, творчески одарённая, привлекательная.

– Вот как… – приподняла брови Стрельцова, – Ты и впрямь думаешь, что имя влияет на судьбу?

– Конечно, – удивилась, как подруга может сомневаться в очевидном.

– Ну что ж, – вздохнула молодая мать, – тогда мне и впрямь надо изучить твой словарик.

Катя боялась проспать работу и потому завела сразу два будильника. Среди ночи малышка проснулась, стала покрикивать, а Вику не добудиться. Врут, похоже, что мамы просыпаются даже от вздоха новорождённого. Где, спрашивается, у подруги этот хвалёный инстинкт?

Зато у Кати, которая вовсе не была мамой, по непонятной причине выработалось сверхчутьё. Находясь в другой комнате, она слышала, как меняется ритм дыхания девочки, как та начинает возиться и плакать. Меркулова провела у колыбельки несколько часов и заснула только к рассвету.

С утра она потрясла Вику за плечи:

– Проснись, красавица. Завтрак готов.

– Отстань… я сплю, – зарылась в одеяло соня.

От кого-то из знакомых Катя знала, что новорождённые не просыпаются от шума. Покосившись на девочку, включила радио и прибавила звук: «Доброе утро. Семь утра.»

Взъерошенная Вика села в постели, пытаясь заткнуть уши одеялом. Даже сейчас, без причёски и макияжа, с заспанными глазами она выглядела свежей и по-девичьи трогательной. Меркулова невольно позавидовала худощавой фигуре и длинным белокурым волосам с лёгкой рыжинкой. Балует судьба подруженьку, как ни крути. Даже внешностью. Вот она, Катя, два часа у зеркала простоит, а смотреться будет, как замученная домохозяйка.

– Чего надо? – простонала Вика.

Катя протянула чашку свежесваренного кофе:

– Просыпайся. Я на работу. Будешь до вечера самостоятельной нянькой.

– Что?! – сделала глоток и закашлялась, – Ты меня хочешь оставить одну?! С ней?

Меркулова закатила глаза:

– Это твоя дочь. И кто-то из нас должен зарабатывать.

– Много ты добудешь. – съехидничала Вика.

Катя помолчала и наконец произнесла:

– Ты права. Я сегодня же приступлю к поискам новой работы. И ты, пожалуйста, помоги. Мне нужна на эти дни твоя одежда.

– Это ещё зачем? – вскочила красотка и, сложив руки на груди, начала нервно мерять комнату шагами.

– Чтобы прокормить троих, мне понадобится высокая зарплата. А такую никто не даст бедно одетой девушке. Сама понимаешь.

– Да ты…! Да я…! – Вика начала глотать ртом воздух. Она не находила, что сказать. – Да ты и не влезешь в мои платья. Я же в два раза тоньше. И на какую должность собралась претендовать?

– Пока не знаю. Сейчас открываются новые школы. Частные. Может, в них платят больше.

– Не-ет! – покачала головой Стрельцова, – Моя одежда – это моя одежда! И я никому её не даю!

– Окей. – Катя прокатила по губам модное западное словечко, – Другого ответа я и не ждала. Прости, неловко было просить. Но лучше не тратиться сейчас на новое. Ладно. Сегодня я вряд ли попаду на собеседование. Подумай до вечера, может, выделишь мне какой-нибудь наряд – не самый твой любимый.

Она надела пальто и пошла к выходу.

– Эй! – Вика бросилась следом. – Не оставляй меня! Я не умею – с детьми. Сегодня из поликлиники придут. Будут спрашивать что-то по здоровью. А я не знаю, что отвечать.

– Ничего, справишься. – крикнула уже с лестницы.

В ответ полетела ругань.

Выбежав на улицу, Катя столкнулась с пожилой соседкой, подругой её покойной матери.

– Здравствуйте, Нина Ильинична.

Женщина остановилась, явно хотела о чём-то спросить, и Меркулова притормозила, боясь показаться невежливой.

– На работу бежишь, Катенька?

– Да.

Девушка втайне надеялась, что разговор не затянется, но соседка выглядела озабоченной.

– Золотце, говорят ты детские вещи собираешь? Это правда?

Понимая, что скрыть ничего не удастся, кивнула.

– Откуда ребёнок? Ты ведь не была в положении?

– Нет, конечно, тёть Нин. Моя подруга Вика родила недавно и она поживёт некоторое время у меня.

– Вика? Стрельцова? – лицо приобрело неприязненное выражение. – Её, наконец-то, бросили все мужья-любовники?! А ты, добрая душа, спасаешь.

– А разве можно по-другому? Новорождённую девочку оставить без крова и помощи?

– Да-а, – протянула соседка, – умеет подруженька проехаться на тебе. Совсем не меняешься, Катя. Такая же молодая и глупая.

– Почему это я глупая? – обиделась девушка.

– Да потому! – отрезала Нина Ильинична. – Тебе самой замуж надо. И детей нянчить. Своих. А не чужих.

– Тёть Нин, – Катя погладила соседку по сморщенной руке. – Спасибо, что беспокоитесь. Никого у меня нет больше, кроме Вас. Ничего. Видимо, не время сейчас. Я выйду замуж обязательно и детей рожу.

– Как же! – соседка смахнула набежавшую слезу. – Выйдешь? Родишь? Тебе бы на танцы сейчас и на свидание. А ты вон Вику с её отродьем опекаешь. Гони подружку в шею. О своих интересах пекись. Пусть она к любовничкам за помощью обращается.

– Пропадут они без меня, тёть Нин.

– Стрельцова? Пропадёт? Ой, не смеши. – махнула рукой соседка. – Эта всегда выплывет.

– Она с ребёнком не справляется.

Нина Ильинична в задумчивости посмотрела на неё.

– Знаешь, что скажу тебе, девочка. Я в церковь хожу…

Катя испуганно покрутила головой, не услышал ли кто. Сколько помнила, родители никогда не заговаривали на подобные темы так запросто, на улице. Только дома шептались.

Нина Ильинична поняла её взгляд:

– Не пугайся так. Теперь это нормально.

Катя сомневалась. Большой риск, что вернётся старый строй, срок президента подходит к концу. Родители предостерегали: «В Бога верить лучше по секрету и молча.» А помощь Высшей Силы нужна, ох как нужна!

– Так вот, – продолжала тётя Нина, – в церкви этой – батюшка мудрый. Я хожу к нему за советом житейским. Исповедуюсь. Прошу направить на путь истинный… И сказал он мне, знаешь что? Ни один ребёнок не родится у случайных родителей. Каждая душа выбирает самых подходящих маму и папу. Поэтому в отношения детей с родителями никогда не вмешивайся. Если выбрала эта девочка себе Вику в родительницы, значит именно такая ей нужна для судьбы правильной. И главное, у девчушки абсолютно точно есть силы и способности жить с такой мамашей.

– Ох тёть Нин, какие вы заумные вещи говорите. Я их не понимаю, – Катя прервала льющуюся потоком речь соседки. – Я не оставлю эту девочку. Она ни в чём не виновата. Да и потом, если бы я не вмешалась, Вика бросила бы дочь в роддоме. А значит, я тоже – её судьба.

Нина Ильинична зажала рот морщинистой ладонью.

Катя вежливо кивнула и продолжила путь. В уличной палатке купила несколько газет с объявлениями. Возрастная продавщица, укутанная в пуховые платки, поглядела с прищуром и отдавая покупку, придержала её руки. Меркулова потянула стопку газет на себя, чтобы уйти побыстрее. Меньше всего ей сейчас нужны были «добрые» советы. Но торговка не ослабила хватки. Катя поняла, что разумнее выслушать-покивать, чем спорить.

– Ты кто по профессии-то будешь? – полюбопытствовала продавщица.

– Учитель.

– Поня-я-ятно. Интеллигентша. – протянула торговка. – С твоим-то ремеслом далеко не уедешь. Никому не нужны училки больше. Работу потеряла?

Катя вздохнула.

– Дочка, – зашептала продавщица, – сейчас другие времена. Забудь об образовании и институтах всяких. Никому оно теперь не нужно. Окончи курсы маникюрши и принимай на дому. Только так, чтоб хорошо и недорого. Как сыр в масле кататься будешь. У меня так подружка сделала, и она – нарасхват. Не держись за старое.

– Спасибо. Подумаю. – Меркулова попыталась растянуть губы в улыбке.

– Ой-ли, подумаешь? – усмехнулась торговка. – Слышь, девочка, это я так, про маникюр-то заговорила. На самом деле, мне сменщица жуть как нужна. Начальник, поганец, на выходные не пускает. Говорит, заменить некем. А я умоталась вконец. Сколько ж можно пахать без продыху, на чужого дядю, а?