Да, восстанавливали. Ведь с момента постройки укреплений кое-где пришла в негодность вентиляция, наметилось просачивание воды, отказывало электроснабжение, местами подпортилась маскировка. Производились работы и по углублению обороны, местами доходившей всего до одного километра: рылись новые траншеи, строились ДЗОТы, оборудовались артпозиции для противотанковых пушек и миномётов, размечались будущие минные поля.

Из Отдельных пулемётно-артиллерийских батальонов, составлявших гарнизоны укрепрайонов, ни один не был отправлен на запад, где ни шатко, ни валко шли работы по постройке «линии Молотова». Точнее, сплошной полосы обороны дивизий прикрытия границы. Наоборот, ОПАБам поступало новое вооружение, постоянно велись учения по отражению пехотных и танковых атак. А в тылу готовились основные и запасные позиции артбатарей, которые прибудут в Укрепрайон следующей весной.

— Как вы считаете, много ли западнее мест, с которых вражеская гаубичная артиллерия могла бы обстреливать ваши ДОТы? — поинтересовался Николай у командира 101-го ОПАБа.

— Не очень. Здесь достаточно лесистая местность, и позиции для гаубиц без предварительной подготовки выбрать сложно. Гаубица — орудие тяжёлое, и без дороги его сложно подвезти.

— А раз так, то не следует ли заранее пристрелять дальнобойными орудиями такие места? А потом уже вести огонь по пристрелянным целям.

— Конечно, это было бы рационально. Только, во-первых, у нас ещё нет приданной артиллерии. Во-вторых, даже если она будет, то она нам не будет подчиняться. А в-третьих, речи ни о какой войне пока не идёт.

— А к чему тогда вы готовитесь, укрепляя оборонительные рубежи? Сегодня речи нет. А завтра? Но если прибудет артиллерия, то попытайтесь убедить командиров прикрывающих вас артбатарей и артполков в том, чтобы они поступили так, как я предложил. Чисто по-соседски. И даже подскажите им такие возможные районы.

Объезд всех двух сотен вёрст линии, прикрываемой УР-63, занял неделю. В целом Николай оценил бы работы по его усилению на удовлетворительно. Недоработок предостаточно, и они с Кузнецовым добросовестно их зафиксировали на бумаге, описав словами и пометив на карте. Ещё август, и даже после того, как их отчёт пройдёт все инстанции в Москве, до снега останется время что-то исправить. А что не успеют исправить осенью, будут доделывать весной.

По пути инспектора Главного управления Госбезопасности посетили и близлежащие аэродромы, чтобы проконтролировать грозное распоряжение из штаба ВВС немедленно обеспечить маскировку самолётов на них.

А вот здесь бардака оказалось куда больше. «Сталинские соколы» всегда ощущали себя «белой костью», и с прохладцей относились к подобной рутине. Потому кое-где распоряжение было выполнено «на отвяжись», а один из командиров бомбардировочных авиаполков и вовсе «хотел, но пока не успел». И очень удивился тому, что приезжий капитан госбезопасности прямо с его КП позвонил в штаб авиации округа и потребовал снять имярек с должности.

— Ну, зачем же, товарищ инспектор, так радикально? — попытались оправдаться на другом конце линии. — У полка прекрасные показатели боевой и политической подготовки, низкая аварийность.

— Затем, что достаточно двух истребителей, и полк с прекрасными показателями через пять минут будет уничтожен, не успев сделать ни одного вылета. И всё это — из-за разгильдяйства всего одного майора, игнорирующего приказы командующего ВВС страны. Даю вам десять дней срока, чтобы выполнить все мероприятия по маскировке. По их истечении этим вопросом займётся ГУ ГБ, которое своими силами произведёт облёт и фотографирование сверху аэродромов округа. И за выявленные недоработки будете отвечать уже лично вы.

Третье и последнее задание командировки требовало присутствие в штабе округа, командующим которого только-только был назначен герой Халхин-Гола генерал Жуков.

— Это ты, что ли, тот самый инспектор, кто моих лётчиков за каждую мелочь пугает арестом? — в своей обычной грубоватой форме встретил Демьянова Георгий Константинович.

— Я, товарищ генерал армии. Только то, что я выявил — далеко не мелочи. Пошлите какой-нибудь самолёт сфотографировать с десяток аэродромов округа, а потом покажите эти фотографии опытному лётчику-штурмовику. И он вам расскажет, сколько ему потребуется времени, чтобы звеном или даже в одиночку уничтожить размещённый на каждом аэродроме авиаполк. Эти «мелочи» могут очень дорого нам обойтись в случае неожиданного нападения на СССР.

— Своих людей я в обиду не дам! — отрезал Жуков.

— А мне, товарищ командующий, их скальпы и не нужны. Мне нужно, чтобы авиаразведка нашего будущего противника не могла точно установить количество самолётов на наших аэродромах. Чтобы их бомбардировщики и штурмовики не видели с воздуха никаких реальных целей, кроме небрежно замаскированных ложных аэродромов, танковых, артиллерийских и автомобильных парков, на которых стоят макеты техники, собранные, простите, из дерьма и палок.

— Из дерьма и палок, говоришь? — усмехнулся «хозяин округа».

— Именно, товарищ командующий. И в идеале — не менее одного ложного объекта на каждый настоящий. Чтобы немецкие разведчики не могли с высоты определить, что именно им бомбить.

— Ты так уверен в том, что они это непременно снимут с воздуха?

— Не снимут, а уже снимают. По данным, полученным по моей линии, у них создана целая эскадрилья высотных разведчиков под командованием некоего Ровеля, которая этим занимается с самой весны. Мало того, съёмка ведётся и экипажами гражданских рейсов. Так что, если не принять соответствующих мер, к июню сорок первого они будут знать расположение наших войск даже лучше нас.

При словах «к июню сорок первого» генерал бросил быстрый взгляд на Демьянова. Похоже, при назначении на должность Сталин тоже ориентировал его на эту дату.

— Хотя, как вы знаете, я у вас не только по этому поводу.

— Знаю, — коротко кивнул Жуков и махнул рукой «главному особисту» округа.

— На данный момент со складов округа для организации партизанского движения выделено пятьдесят тысяч винтовок, две тысячи пулемётов, два миллиона патронов, двести тысяч гранат, двести тонн взрывчатки, сто восемьдесят миномётов калибром 50 и 82 мм с боеприпасами к ним, сорок противотанковых пушек калибром 45 мм, восемьдесят тысяч комплектов обмундирования, включая зимнее.

— Оружие советского образца?

— А какое же ещё?

— Трофейное польское. Желательно — чтобы с боеприпасами под германские стандарты. После польской кампании его должно быть достаточно на складах трофеев. Его практически всё можно отдать партизанам. И им проще будет добывать боезапас на оккупированных территориях.

Коллега поморщился.

— Вы, товарищ капитан госбезопасности, так рассуждаете, будто возможная оккупация продлится несколько лет. А я вообще считаю, что это совершенно бесполезное занятие: Красная Армия достаточно сильна, чтобы отразить любую агрессию.

— Всякое может случиться, товарищ старший майор госбезопасности. По сведениям разведки, соотношение сил на направлениях главных ударов здесь, в Белоруссии, может достигать 3-4 к одному. Не в нашу пользу. Так что, как минимум, первые два-три месяца нам придётся отступать, и на каком рубеже удастся остановить вражеское наступление, предсказать невозможно. И, как вы понимаете, остановить — это одно, а вернуть назад утраченные территории — несколько другое.

Ну, всё. Теперь не только авиаторы Белорусского Особого военного округа будут считать Демьянова своим врагом. Теперь ещё и Особый отдел округа примется строчить донесения о пораженческих настроениях инспектора при Начальнике ГУ ГБ.

— Как идут дела с эвакуацией населения и промышленных мощностей?

— Ведётся активная вербовка молодёжи на стройки народного хозяйства. Из западных областей высылаются за Урал неблагонадёжные элементы. Чаще всего — под предлогом производственной необходимости. То же самое — по эвакуации дефицитного промышленного оборудования.

— Что с обучением противодиверсионных групп? Кадры из ОМСБОН прибыли?