— Это всё из-за войны?

— Из-за неё, окаянной! — вздохнул он. — Как бы это жутко ни звучало, но скорее бы уж она началась: так устал нервничать из-за неё.

— Да что ты такое говоришь?! — вспылила Кира.

— Я же предупредил, что это звучит жутко. Но мы оба прекрасно знаем, что она всё равно будет. Что всё для её начала готово, осталось только получить, как в моём иновремённом прошлом говорили молодёжь, «зелёный свисток». И когда этот свисток прозвучит, он расставит всё по местам: по ту сторону прицела враги, рядом с тобой друзья, а там, за спиной, те, к кому врага нельзя пропустить.

— Ты мечтаешь попасть на фронт? — округлила глаза супруга.

— Мечтаю, — кивнул Николай. — Да только кто же меня туда отпустит? Ни тебе, ни мне, ни любому, кто допущен к нашей тайне, ближе сотни километров от линии фронта не попасть. Ведь, как сообщил товарищ Берия, были у немцев случаи, подобными моему. И раньше, в начале века, были, и уже в тридцать девятом. Сведения о старых случаях отрывочные, поскольку этих людей посчитали сумасшедшими. А последним донором тела для попаданца оказался еврей, заговоривший по-гэлльски. С вполне понятным для него концом. И если до нацистов донесётся хотя бы краешек слуха о том, что СССР смог почерпнуть пользу из подобных «переселений душ» из будущего, будет очень плохо. Война и вообще мировая история из-за моего вмешательства уже пойдут по другому руслу. И я боюсь, что сделал только ещё хуже, чем было раньше, в моём прошлом.

— Но разве может быть хуже, чем то, что ты мне описывал?

— Может, счастье моё. Ещё как может. Я тебе не рассказывал, но в конце декабря, в тот день, когда я привёз домой фрукты, состоялась штабная игра на картах по данным, которые были подготовлены мной. Исходя из расположения немецких войск, что было на 22 июня в моей прошлой истории. Как и ожидалось, пограничное сражение оказалось проиграно нашими генералами. Но какой новый план обороны они составили на основании своего умозрительного проигрыша, я не знаю. Каким образом расположили обороняющие силы, тоже. А если про их план стало известно немцам, и они нанесут удары совсем по другим направлениям? Окружат и уничтожат уже не триста тысяч советских солдат, а полмиллиона. И этим откроют себе путь на Москву, а у нас уже не будет сил, чтобы преградить им путь. Для этого ведь многого не требуется. Просто чуть-чуть ослабить группировки, нацеленные на Ленинград и Киев, и усилить ту, что будет двигаться к Москве. А под Москвой не остановятся на границе городской черты, а захватят город. Вот потому я и жду, когда всё начнётся.

Боже, где Аркаша взял эту прелесть? Демьянов никогда в жизни не встречал более удачного совпадения образа исполнительницы этой песни с текстом, который она поёт. Юная семитская красавица с низким, но довольно сильным женским голосом поёт так, будто повествует о событиях собственной страстной любви. У ног девушки к завтрашнему утру будут все ночные посетители Парка Горького.

Два поднятые вверх большие пальца, и Шварц счастливо улыбается.

— Только Роза говорит, что вы, Николай Николаевич, ошиблись: на юге не бывает длинных сумерек. У них в Одессе, например, после захода солнца очень быстро наступает темнота.

Одесса, значит?

— Я знаю, Аркадий. Мне доводилось бывать в южных городах. Но эту песню не я написал. И, согласись, петь про длинные сумерки куда романтичнее, чем про мгновенно наступающую ночь. Вы ту, «особую» песню разучили?

Кивок головой.

— Только мне кажется, её надо исполнять более живо, более оптимистично. А то получается, будто усталые солдаты по дороге идут! Хотите, мы живее сыграем?

— Отставить! — чуть не подскочил Николай. — Никакой живости, никакого оптимизма! Всё должно звучать именно величаво и торжественно. Как ты сказал, как будто усталые солдаты идут. Показывай!

Сносно… Хотя ребята и девчата явно не понимают, для чего нужно разучивать это занудство (в их юном понимании). Ничего, получат завтра на руки слова, сами будут стараться «выложиться» при исполнении.

— Аркадий, а нельзя перед первым куплетом пустить четыре удара большого барабана и литавр, чтобы задать ритм? Бум-бум-бум-бум…

Уже лучше…

— Вообще получилось, будто какие-то ландскнехты топают и латами звенят, — недовольно проворчал руководитель оркестра.

Ничего, парень, завтра поймёшь, что так и надо!

Завтра… Господи, дожить бы ещё до этого завтра, не заработать бы какой-нибудь сердечный приступ, пока ждёшь.

Сигнал «Дортмунд» в эфир прошёл, и сейчас по обе стороны границы началось движение таких масс солдат, каких мир ещё не видывал. Ведь Сталин подтвердил, что советские генералы сделали выводы и разработали новый план противодействия немцам. Естественно, никаких подробностей не рассказывал. Просто на крик души Демьянова очень внимательно посмотрел ему в глаза, кивнул и произнёс:

— Сделали. И постараются именно на те самые грабли не наступать.

Ясно. Значит, даже сам Вождь не до конца уверен в том, что не найдётся каких-нибудь новых граблей, по которым те захотят пройтись.

Может быть, в тревожную и для Демьянова, и для немногих других, посвящённых в тайну, ночь кто-то и пил пряные коктейли, но вчерашние школьники гуляли и веселились даже без коктейлей. Именно им была посвящена песня, над восстановлением в памяти которой попаданец потратил столько сил (хотя, как заметил Николай, перемещение в другое время и благотворно сказалось на его памяти). Видимо, даже живее заработавшим клеткам серого вещества не всё доступно, и он сумел восстановит только три её куплета. А хрупкая красавица Роза из Одессы с развевающимся в поднятой вверх руке алым платком стала живой иллюстрацией содержания песни:

Они с Кирой, оставив дочку на попечение Анастасии Кирилловны, отказавшейся продолжать отдых в санатории после сообщения ТАСС от 14 июня, всё-таки вырвались на концерт «своих» ребят. И стали свидетелями того, как, загрузив инструменты в полуторку и проводив остальных членов музыкального коллектива, Аркаша Шварц и Клава Рыжова, держась за руки, пошли вдвоём в сторону Крымского моста.