— Вы не на машине? Тогда пойдёмте в мою, и свожу я вас полюбоваться новым подарком для советских диверсантов. Именно им это опытное устройство испытывать в бою.

— Далеко ехать? — глянул на часы диверсант.

— В НИИ-6. Если куда-то потом надо успеть, то я вас на обратном пути подброшу. А по дороге расскажете про общую ситуацию на фронте.

— Поздравляю с присвоением очередного звания, герр Шлоссер! — с улыбкой пожал руку новому сотруднику заместитель начальника VI управления РСХА. — И с поступлением в нашу организацию.

Честно говоря, переход в управление Службы Безопасности, занимающееся внешней разведкой, радовало Курта куда меньше, чем присвоение звания гауптштурмфюрера СС. Всё-таки он уже привык заниматься тем же самым под дипломатическим прикрытием. Но… С началом войны специалисты по России в министерстве иностранных дел остались не у дел. Да и его провал с этим чёртовым Демьяновым в ведомстве расценили негативно. Хотя и знали, что он работает не столько на внешнеполитическое ведомство, сколько на Абвер.

В Отделе I провалившегося агента тоже встретили, мягко говоря, без аплодисментов. Да что там говорить? Попросту намекнули на его непрофессионализм, забыв про годы безупречной работы и центнеры переданных документов с ценнейшей информацией. И предложили не живую работу, а должность клерка, занимающегося финансовой отчётностью.

Вот тут-то и пригодилась услуга, оказанная Шелленбергу во время его первомайского визита в Москву. Хотя, как было известно Шлоссеру, на того тоже посыпались шишки из-за того, что его доклад о состоянии Красной Армии содержал уничижительные характеристики, а на деле Вермахт и Люфтваффе столкнулись с первоклассной русской техникой. Но молодому заместителю начальника управления разведки СД удалось выкрутиться: Сталин оказался хитрецом и не показал всей этой новейшей техники, уже доставившей столько неприятностей солдатам Рейха. Зато привезённую оберштурмфюрером информацию о признаках того, что «Иваны» тоже занялись урановой проблемой, оценили очень высоко. А Шелленберг, пару недель назад получивший за это звание оберштурмбаннфюрера, не забыл, благодаря кому он прикрепил четырёхконечную звезду на витой погон.

Первое же обращение за помощью к Шелленбергу закончилось предложением перейти под его начало. Тем более, Шлоссер до начала разведывательно-дипломатической деятельности уже состоял в СС.

— Вам удалось подтвердить информацию об этом русском заводе по производству тяжёлой воды?

— Увы, господин оберштурмбаннфюрер, в результате известного вам происшествия я оказался лишён связи с моим агентом, направленным на её уточнение. К сожалению, мои коллеги, которые уже должны были получить отчёт моего агента Штольца, отказались поделиться информацией.

— Ничего, мы это выясним, — задумавшись на секунду, кивнул новый начальник. — К моему глубочайшему сожалению, агентура Абвера в России нам пока недоступна, но работы для вас найдётся немало. Поэтому я и решил подчинить вас оберштурмбаннфюреру СС доктору Хайнцу Грефе.

Курта несколько покоробило это имя: доктор Грефе был причастен к расстрелам евреев в Польше, командуя айзацкомандой 1 айнзацгруппы V. И служба под началом откровенного палача его не прельщала. Но деваться было некуда.

— Он является начальником отдела VI C, и территория России входит в сферу деятельности данного отдела. Насколько помню, вы ведь занимались там вопросами оружия и боевой техники?

— Да, господин оберштурмбаннфюрер. Но только этой темой не ограничивался.

— Вот и отлично. Значит, вы и будете заниматься исправлением недочётов, допущенных ведомством уважаемого нами обоими адмирала.

Улыбчивое лицо заместителя начальника управления, уже фактически возглавившего его, не давало понять, иронизирует ли оберштурмбаннфюрер или его уважение к главе конкурирующего ведомства совершенно искреннее.

— Нет, нет! Не подумайте, что я, говоря о недочётах, имею в виду именно вас. Мне прекрасно известно, насколько самоотверженно вы трудились на благо Рейха. Я говорю об Абвере в целом. Имея широчайшую разведывательную сеть в России, ваши бывшие коллеги умудрились упустить из виду массу русских новинок, ставших для нас очень неприятными сюрпризами. Начиная с танков Т-34, о выпуске которых в Сталинграде стало известно именно из ваших докладов, и кончая загадочными «сталинскими орга́нами», едва не сорвавшими нам первый удар в ночь на 22 июня.

— Простите, оберштурмбаннфюрер, но я ничего об этом не слышал.

— Ну, да. Ну, да. И не могли слышать, поскольку эта информация была засекречена. Видите ли, Шлоссер, буквально в первые минуты артобстрела нами советской территории русские нанесли по позициям нашей артиллерии и войскам, изготовившимся к атаке, массированные удары каким-то неизвестным оружием, издающим пронзительный вой и скрежет. Удары оказались настолько мощными и концентрированными, что мы буквально в первые минуты войны потеряли несколько десятков артиллерийских батарей и почти сотню танков. А несколько десятков тысяч солдат Рейха оказались в могилах, госпиталях и, представьте себе, в психиатрических лечебницах: настолько подействовало на их психику это оружие. Вот за этот вой его и прозвали «сталинскими орга́нами». Что именно это было, мы не знаем, несмотря на то, что объявили о наградах, включая крупные денежные премии, за захват данного оружия.

— Но ведь должны оставаться осколки снарядов, неразорвавшиеся снаряды, наконец…

— Действительно. Имеются и осколки, и неразорвавшиеся снаряды. И германские инженеры установили, что это — ничто иное, как хорошо нам известные русские реактивные снаряды, применяемые ими ещё с 38 года в авиации. Может быть, слегка доработанные. Но что представляют собой установки, при помощи которых они добиваются столь массированного огня, нам до сих пор неизвестно. И вообще Россия — вне всякого сомнения, дикая и отсталая страна — сумела удивить германских воинов и инженеров совершенно неожиданными техническими решениями. Вы слышали когда-нибудь о русском танке «Клим Ворошилов»?

— К сожалению, нет.

— Так вот, этот танк, как показали пленные, выпускаемый и в Ленинграде, и в Челябинске, можно подбить только 8,8 см зенитными пушками или дивизионной артиллерией крупного калибра, выставленной на прямую наводку. Можете представить себе, какие при этом потери у германских артиллеристов? Спасает лишь то, что таких танков ещё очень мало, и их узлы и агрегаты быстро выходят из строя. А как вам такой монстр?

Шелленберг протянул Курту вынутые из папки фотографии. На нём доблестные солдаты вермахта лазили по огромной амбарообразной боевой машине с торчащим из рубки стволом, калибром никак не менее 12 см. У машины была разрушена передняя часть шасси, на наклонной броневой плите имелись глубокие борозды, оставленные снарядами, а моторный отсек носил следы взрыва.

— Что-то похожее на наш «Штуг-III». Только гораздо большего размера.

— Гораздо! На калибр орудия обратили внимание? И русские применяют эту установку не только для разрушения наших полевых укреплений, но и против наших танков. Представляете, во что они превращаются даже от близкого разрыва выпущенного из неё «чемодана»? Но это всё — и чудовищных размеров бронетехника, и «сталинские орга́ны», и даже их новые самолёты «яковлев» и «лавочкин» (последний, кстати, лишь немного уступает новейшей модели, «Фридрих», нашего Ме-109, но превосходит её по вооружению) — всего лишь внешние проявления куда более серьёзной угрозы. Ведомство уважаемого нами обоими адмирала проморгало настоящий технологический прорыв, который способен вывести большевиков на совершенно новый, пока ещё недоступный нам уровень боевой техники.

Оберштурмбаннфюрер поманил рукой нового сотрудника к столику, прикрытому куском ткани. Жестом фокусника он сдёрнул это покрывало.

— Как вы думаете, что это?

Курт увидел какие-то обломки, местами обгоревшие, местами сильно покорёженные. Роднило их то, что на этих пластинах тонкого (около пары миллиметров) коричневого материала были укреплены детали, которые он видел внутри радиоприёмников.