Порывом ветра снесло остатки листвы с деревьев. Ухватившись за цепочку на шее, старый ведьмак осел на колени перед лордами. Другие, бывшие с ним, кинулись к страже, каждый оказался вооружён кинжалом. Но сколько их было? Пятеро или семеро? Никто толком не разобрал. Они налетели на выставленные мечи, защищавшие хозяев земель. Одного из ведьмаков добил сам Бидгар.

Старик упорно стоял на коленях, не шелохнувшись, не охнув, несмотря на расплывающееся в нижней части груди кровавое пятно. Костлявые пальцы продолжали сжимать цепочку, стальные глаза будто засеребрились, глядя на луну. Все замерли среди поверженных тел.

– Луна и древесный бог свидетели, – прошелестели сухие тонкие губы ведьмака. – Мёртвое к мёртвому. Раздор и безумие останутся с вами, пока кровь одного не станет нашей, а другой не вернёт жизнь. – Он рывком, в последнем усилии, сдёрнул цепочку с шеи и завалился на бок; ладонь раскрылась, показав изящную подвеску.

– Что за чушь он шептал, брат Скоггард? – Под холодным осенним ветром Бидгар начинал трезветь.

Он на шаг отступил, отвернулся, прикрыл опухшие веки. Смотреть на мертвецов стало мучительно неприятно, но светлый лунный блеск в ладони ведьмака приковал взгляд. Лорд Бидгар поднял украшение. Участники стычки рассматривали изящную резную пластину – лист священного древа, – мастерски сделанную из лунного металла. Передавали из рук в руки.

– Ведьмацкое золото… – Нестройный хор голосов с ветром растёкся по поляне.

Стражники тянули шеи, желая хотя бы краем глаза поглядеть на то, что всегда оставалось сказкой для жителей этих краёв. Говорили, что ценные самородки рождает сама река Лёйд. Рассказывали, что кому-то удавалось увидеть их свет при полной луне, а заплутавшие странники клялись, что встречали ведьмацкое золото на призраках, наводивших морок.

Лорд Скоггард зажал подвеску в руке, не глядя по сторонам, поймал под уздцы своего коня и тяжело подскочил в седло.

– Скоггард! – Резкий голос Бидгара прозвучал карканьем ворона. – Я первым заметил вещицу!

– Я убил ведьмака – моя добыча! – Лорд Скоггард развернул лошадь и неторопливо направился прочь.

Его свита потянулась следом. Суетливой тенью лорд Бидгар вскочил в седло и поравнялся с приятелем.

– Несправедливо, брат. – Просительные нотки в голосе Бидгара заставили второго лорда ускорить шаг лошади. – Золото ведьмаков – общая добыча.

– Глупости, друг мой. – Внезапно Скоггард остановился и, обернувшись, окинул пустым взглядом серые камни, деревянного идола и тела на поляне. – Сожгите деревяшку и всё здесь, – приказал он.

Дожидаться исполнения приказа он не стал, а рысью поскакал к предполагаемой дороге вдоль кромки леса. Лорд Бидгар не отставал, двигался рядом, хмуря густые брови и выпятив нижнюю губу. Позади раздавался треск веток, выкрики стражи звучали неясным эхом. Вскоре по лесу пополз запах кострища.

На мгновенье Скоггард поднял взгляд вверх. Небо затягивало тучами, луна скрылась. Редкие капли упали на разгорячённый лоб лорда, полил дождь. Под копытами лошадей мигом скопилась вода, превратив дорогу в грязную жижу. Двое всадников понеслись в сторону замка.

1

– Последний вопрос, миледи.

В ответ на слова советника Урсула сдержанно кивнула. Она пыталась не показывать радостного оживления. Старый Харви не стал бы ругать воспитанницу, но слушать тяжкие вздохи и сгорать под укоризненным взглядом Ула точно не хотела.

– Мортен просит помощи в починке мельницы после сильного ветра на прошлой неделе. – Советник Харви, щурясь, разглядывал кривые закорючки на мятом листке бумаги.

Пальцы Улы отбивали замысловатый ритм на столешнице. Мыслями она была во дворе замка. Через открытое окно доносились выкрики и тяжёлые удары оружия по тренировочным щитам.

– Так выплатите… – Леди Бидгар осеклась, покраснела и выпрямилась в кресле, которое немедленно отозвалось скрипом. – Сколько мы можем внести?

– Не больше ста золотых. – Харви не отводил белёсых глаз, предпочитал говорить прямо, ничего не скрывая. – Вы же знаете, что у нас…

С силой сцепив тонкие пальцы, Ула вытянулась струной. Советник мог не напоминать, что казна пуста, а то немногое, что есть у рода Бидгар, просчитано на годы вперёд. С момента совершеннолетия она два года боролась за то, что досталось ей от родителей. Верный советник Харви во всём поддерживал Улу.

– Предлагаю помочь делом. – Зелёные глаза Улы прояснились, когда решение, как ей подумалось, нашлось. – Я попрошу Карвелла. Поговорю с плотником.

– Те, кто привык держать в руках меч, вряд ли возьмутся за топор. – Старик покачал головой, но в уголках рта обозначилась улыбка.

– Если Карвелл прикажет – они возьмутся за что угодно! Даже за прялки! – Простая и немного забавная идея захватила Урсулу. – И мы сохраним золотые. – Она не сдержала широкой улыбки, отчего на щеках и округлом упрямом подбородке появились ямочки.

Советник, глядя на юную хозяйку земель, и сам позволил себе проявить чувства. Раз за разом старик радовался, когда им удавалось решить непростые вопросы управления замком и прилегающими владениями. Маленькая девочка выросла у него на глазах в молодую леди. Тревожное волнение тут же омрачило радость Харви, но, как и всегда, он умело скрыл его.

– Ты умница, Ула. – Он отошёл от положенной учтивости и отечески похлопал леди Бидгар по тыльной стороне ладони. – Немного опыта, и я смогу умереть спокойно.

– Фу, Харви! – Она не желала слышать подобные разговоры. – Не смей думать о смерти! – Поднявшись, Ула порывисто обняла старика, а взгляд невольно скользнул к открытому окну. – Мы закончили с делами?

– Закончили, леди Бидгар. – Советник склонил седую голову.

И Ула опрометью вылетела из небольшой залы, где проводились встречи редких гостей и обсуждались все рабочие дела. Перескакивая через две ступеньки, она поднялась в свою комнату, на ходу скручивая каштановые волосы в густой пучок; перед зеркалом ей осталось лишь заколоть их. Не теряя времени, переоделась в костюм для занятий боем – брючки и курточку из тонкой коричневой кожи. Платье без сожалений отбросила на постель. Задумалась, перебирая пальцами по тонкой цепочке из светлого золота, и спрятала её под одеждой.

Прежде чем отправляться во двор, Урсула выглянула в окно. Молодые стражники, которых обучал начальник замковой стражи, продолжали неравномерно ударять мечами в деревянные щиты, громко выдыхая воздух и изредка отпуская грубоватые словечки. Это вызвало у леди Бидгар смех: Карвелл постоянно ругал парней за вольности в замке, но в присутствии хозяйки и сам не единожды не сдерживал эмоций. Смутить Улу было непросто. С детства её окружение состояло из советника-опекуна да преданного семье Бидгар строгого Карвелла с подчинёнными. Заезжие учителя вложили в воспитанницу старика Харви всё необходимое будущей леди, но ей самой верховая езда и занятия с начальником стражи нравились больше, чем танцы или музицирование.

Черноволосый смуглый Карвелл всегда оставался стремительным и ловким, что бы ни делал. Вот и теперь Ула залюбовалась его точными решительными движениями, когда он подходил к подчинённым, правил постановку руки или показывал направление удара. Карвелл был ровесником отца Урсулы.

Смотреть в окно расхотелось. Хмурясь, Ула спустилась во двор, шагая размеренно и словно немного сдерживая себя, прогоняя нежеланные мысли. Успокоившись, она появилась на площадке. Отработанным движением взяла кинжалы с оружейной стойки под навесом. Она всегда тренировалась с одним и тем же оружием. Пальцы привыкли к рукояти и весу. Карвелл часто ворчал, что следует менять кинжалы или брать меч: только так можно научиться чему-то толковому, но Ула мягко сопротивлялась. Она чувствовала себя уверенно только с этими кинжалами.

– Леди Урсула. – Начальник стражи слегка склонил голову.

Остальные стражники бросили свои занятия, неловко, но старательно повторили поклон за командиром и не сводили глаз с юной хозяйки замка. Уле никогда не нравилось, как они таращатся на неё. Почти все – молодые парни из деревень вокруг замка, отобранные лично Карвеллом, привыкшим держать под контролем всё, что происходит в землях Бидгар. Старый друг семьи, он всегда заботился о безопасности лордов, оберегал единственную наследницу. От Карвелла она видела тепло и участие. Ула знала, что никто из стражников не позволит себе замыслить недоброе, но не любила, когда на неё откровенно глазели.