Однако это не было самым странным — в любой войне были и будут потери, Сагот это прекрасно понимал. И гибель Высшего от рук человека не исключение — хоть такого не случалось уже давно, очень давно. По-настоящему встревожило Сагота другое. Причем настолько, что заставило задержаться почти на час. Черная, безжизненная проплешина под скалой рядом с погибшим храмовником. Поначалу почти незаметная под слоем пепла, она лишь волей случая привлекла внимание декуриона, привыкшего за века подмечать любые мелочи и странности. Его воины быстро расчистили площадку, и глазам Сагота предстала цепочка следов, уходящая на юго-восток. Цепочка таких же черных овалов с иссхошей травой, осклизлыми комками черного мха, источающая сладковатую вонь разложения.

Саготу были хорошо знакомы эти следы. Одно из двух — либо на стороне людей находится один из Высших, что было просто непредставимо… Либо, что крайне маловероятно, но возможно — второй храмовник был Пожирателем Жизни. Декурион знал, что у полукровок, если они выживают после обряда смешения крови, открываются различные способности, но такую их разновидность он встретил впервые. Сагот поежился, ощутив не страх, но опасение за свою жизнь — в том случае, если этот храмовник, до того как будет убит, полностью овладеет своим навыком, и их пути вдруг пересекутся. Наверняка неопытный, но смертельно опасный противник почти для любого Низшего, кто осмелился бы подойти к нему ближе нескольких шагов.

Осмотрев труп погибшего храмовника, и убедившись в том, что тот действительно мертв и более не представляет угрозы, декурион направился вверх по склону горы. Потратив еще с десяток минут на изучение места взрыва, Сагот стал карабкаться по крутому склону, заваленному обломками и стволами еще дымящихся деревьев. Развалины претория лишь смутно угадывались сквозь багровую тьму. Даже превосходное ночное зрение сангусов не позволяло им различить детали — лишь то, что преторий разметало серьезным взрывом. Он явно был не настолько мощен, как уничтоживший легата, но вполне достаточен для разрушения немногочисленных построек на вершине горы.

Там царила суета. Легионеры разбирали завалы, одновременно укрепляя и достраивая уцелевшие здания, ставили шатры для раненых цибусов и сангусов, уносили трупы, приводя преторий в должное состояние. Добравшись до вершины, Сагот оценил открывшийся вид и многозначительно хмыкнул — отсюда горящая Женева была видна как на ладони. Так же прекрасно просматривались и пути, расходящиеся от города в разных направлениях — благодаря сотням и тысячам факелов в лапах марширующих по дорогам легионеров. В небесах над городом парило несколько огромных крылатых теней, охраняя подступы к Вратам. Декурион не сомневался, что остальные драконумы, прошедшие Вратами, также заняты делом, выжигая людские армии или сея хаос и панику в их городах.

Заметив командирский шатер с сигилами своего военачальника на вбитых рядом штандартах, Сагот, подав знак своим воинам оставаться снаружи, вошел внутрь. Из темноты выступил один из инкубов Особого в сером дублете с металлическим наплечником, попытавшись было его остановить. Увидев сигил на броне и зловеще блеснувшие в свете чадящей жаровни клыки, он счел за лучшее отойти в сторону. Декурион ступил в дрожащий круг света по центру шатра. Прижав кулак к сигилу и склонившись в почтительном поклоне, он начал:

— Темнейший Хаурас, я Сагот Манибус, декурион Второй Когор…

— Где тебя носило, декурион? — перебил его властный голос, донесшийся из полумрака шатра. — Назови мне ту причину, которая побудила тебя оставить выполнение приказов своего легата!

— Да простит меня Темнейший, — со всем возможным почтением выдавил из себя опешивший Сагот. — Я исполнил ту часть приказов, которую было возможно исполнить в первые часы Вторжения. Затем я нашел цель, достойную своего внимания — полукровку, храмовника, одного из воинов группы, уничтожившей декурий Кахата и его самого. Я решил взять его живым, дабы перед мучительной смертью он поведал нам свои секреты, и взял в плен с целью передать для дознания Особому легиону и лично тебе, Темнейший…

— И где же твой «драгоценный» пленник? — с явным недоверием вопросил силуэт, еле видневшийся во тьме. — Покажи мне того, чья голова стоила суток целому декурию сангусов!

— Мне… не удалось доставить его, — процедил Сагот, скрипнув клыками. Он прекрасно понимал, что если не расскажет все максимально правдоподобно, но сглаживая свои неудачи, то это сделает кто-то из его воинов. И тот уже не будет стараться сглаживать углы, ведь новым декурионом могут назначить любого из десятка. Сразу после того, как покарают прежнего.

— И что же этому помешало? — силуэт заинтересовано подался вперед, став чуть виднее. — Что могло заставить моего декуриона выпустить добычу из своих цепких когтей… и при этом остаться в живых? — окончание фразы прозрачным намеком буквально припечатало Сагота к земле.

— Я встретился с отрядом храмовников… — он сглотнул, тщательно подбирая слова. — Опытнейший из них дерзнул бросить мне вызов, который я бы никогда не принял, если бы не этот клинок… — Сагот почтительно достал из ножен свой трофей. — Тот полукровка утверждал, что добыл его в Поединке Чести с самим Драко. И что еще более невероятно — он заявил, что мой собрат сам предложил ему это! Во мне вскипела ярость всего клана Багровых и я принял вызов. К моему удивлению, он оказался достойным противником и бился почти на равных… Но один из его воинов обладал способностью Провидения, и бесчестно склонил чашу весов на сторону врага, когда я был в одном ударе сердца от победы! К моему позору, я понял это лишь спустя некоторое время, еще раз прокрутив рисунок нашего поединка…

— Ты не ответил на мой вопрос, декурион! — вновь властно перебил Сагота рык из полумрака. Багровым огнем зажглись глаза, не предвещая ему ничего хорошего. — Ты потерпел поражение, и при этом жив! Закрой рот, я вижу эти рубцы на твоей шее от приставленного к ней клинка и уже знаю ответ! Ты сдался, Сагот! Позорно выпустил оружие, признав, что слаб и отдавшись на милость победителя! Грязного червя! Полукровки! Ты недостоин быть декурионом! Ты недостоин быть сангусом! Тебе стоило остаться там, с перерезанной глоткой, но не потеряв свою честь! На колени!!

Легат вошел в круг света, и у Сагота задрожали ноги. Он упал на колени, склонив голову. Его потрясла не своя участь — он не боялся смерти, ведь она всегда шла с ним рядом. Вид легата действительно ужасал. У Хаураса, его командующего, не было правой руки, плеча и куска торса. Грудь разворотило, правое сердце лопнуло, одно из легких превратилось в лохмотья хлюпающей при каждом вдохе плоти. Черные вены вздулись по всему телу, точнее, на его уцелевшей части. Сагот с изумлением понял — легат столь тяжело ранен, что не способен перейти в истинный облик. Более-менее восстановилось лишь лицо, бледное, как у призрака — на остальное же требовалось значительное время и силы.

— Пока ты гулял по миру людей, попутно развлекая себя, — рык легата стал угрожающим и декурион поспешно опустил взгляд. — Пока ты гонялся непонятно за кем — на меня, командующего Второй Когортой, было совершено нападение! Преторий разрушен! Второй легат, Берикх, командующий Двадцать Восьмым пехотным, мертв! Восемь десятков сангусов уничтожено! Я уцелел лишь чудом!

— Не чудом. Чертов патрон протух, вот и не вышло, — раздался голос со стороны входа.

Все, включая легата, повернулись в ту сторону — посмотреть, кто же осмелился перебить Высшего. В Абаддоне медленно варили в котле с «водой» из Стикса или сдирали кожу живьем и за гораздо меньшее. Мощный и жестокий удар в спину отправил в короткий полет сказавшего эти слова, после чего он рухнул наземь рядом с Саготом. Тот, не меняя позы, скосил глаза, украдкой осматривая пленника. Выглядел тот неважно — все лицо было в кровоподтеках, один глаз заплыл, левая рука болталась плетью, явно вывернутая из сустава. Однако взгляд его был тверд и содержал ни капли страха. Сагот хмыкнул про себя — этот храмовник явно не был знаком с методами Особого легиона, иначе покончил бы с собой еще до того, как был схвачен. В том, что за попытку покушения на легата его ждет нечто особое, он не сомневался.