Забираясь в кровать, Даня не задернул шторы. Теперь свет луны заливал комнату, наделяя обычнейшие предметы мистическим ореолом: шкаф-призрак позвякивал вешалками-призраками, кактус-призрак ощетинился иголками в призрачном горшке, а часы-призраки отсчитывали минуты до полуночи.

Остаток вечера промелькнул как во сне. Даня говорил по телефону с родителями и отвечал на сообщения одноклассников, а в голове маленький, но грозный паровоз мчал по игрушечным рельсам.

«Что это было? – раздумывал Даня. – Памятник сошел с постамента, сжался до размеров модельки и пришел в комнату? Но зачем?»

Пластикового дежурного по станции Даня так и не нашел, хотя заглядывал и под кровать, и под гардероб, дрожа от мысли, что в темноте между полом и мебелью вспыхнет единственный глаз СО.

Мог ли паровоз так же запросто похитить Даню? И не стоило ли ему обо всем рассказать отцу? Или хотя бы дяде Вите?

В притихшей квартире назойливо тикали часы. За окном периодически проходили поезда. Цветочные узоры на обоях складывались в подобие рун. Даня натянул покрывало под подбородок и водил глазами по углам.

Дядя Витя разобрал железную дорогу, пообещав, что, когда Даня снова захочет поиграть, они вместе соберут пути и прикрепят провода. Даня промолчал, но про себя сказал, что и за тонну бабушкиных сырников он не изъявит желание прикоснуться к имитации холма. Ему все мерещилось, что СО вот-вот вырвется из туннеля и проедет по пальцам дяди Вити.

– Эй, ты в порядке? – спросил тот, пакуя депо в коробку.

– Я… – В памяти аукнулся наказ Валика: «Никому ни слова!» – Устал что-то.

– Тогда на боковую!

Спустя добрых два часа Даня – бодрее всех домашних, которые уже уснули, – таращился в пустоту. Представлял, как в коробке, среди деталей железной дороги и ландшафта, загорается багровый свет. Как локомотив вырывается из туннеля, словно джинн из лампы. Он может быть маленьким. Может быть огромным. Может быть таким крошечным, что, стоит Дане уснуть, он муравьем заползет на постель… по мерно вздымающейся груди… прямо в Данину ноздрю! Или хуже того, в ухо! Поедет по слуховому проходу, озаряя фарой путь!

Даня зажал пальцами нос. Передумал и сунул пальцы в уши. Плотно сжал губы.

Папа всегда расхваливал его смелость. В луна-парке Даня просился на аттракционы, для которых он еще не подходил по возрасту. Истреблял орды зомби в телефоне. С детства не боялся ни темноты, ни страшилищ, которые в ней могут прятаться, а его двоюродный брат до семи лет верил в Буку и спал с включенной лампой. Весной приятель рассказал об ужастике, настолько страшном, что после просмотра взрослые дяди и тети начинали заикаться. Даня тут же отыскал фильм в Интернете и посмотрел его, уплетая попкорн и похихикивая над глупостью персонажей: они все норовили сунуться то в подвал, то на чердак заброшенного дома, дураки. Приятель наотрез отказался составлять компанию и на следующий день просил рассказать скороговорку: проверял, заикается Даня или нет.

– Странно, ты точно полностью его посмотрел?

– Полностью, – соврал Даня, который уснул на середине фильма. Уж больно скучно ему стало.

Куда девался этот смелый мальчик?

Что за жалкий слабак мучится в кровати?

Даня разозлился на самого себя. Он скомкал покрывало и соскочил с постели. Паровоз в ухе? Ничего тупее придумать нельзя! Прознает дядя Витя, какой трусливый внук у его жены, и подаст на развод. А виноват будет кто? Кто бабушкин брак разрушит? Правильно, Данил Сысоев.

В пресловутом ужастике цыганская гадалка сказала герою, что тот должен посмотреть страху в глаза. После этого он откинул ткань, маскирующую средневековое зеркало. Не важно, что его тут же утащили в зазеркалье духи. Совет-то дельный. Цыганские гадалки разве станут врать?

Луна светила так ярко, что Даня видел каждый листик в кронах деревьев, каждую выбоину на асфальте. А еще он видел локомотив. И локомотив видел его своим горящим глазом. Это не просто старая махина, а поистине древняя: как особняк из дурацкого фильма, не хватает только паутины и летучих мышей. Седая мгла клубилась над черным металлом.

«Это какое-то природное явление!» – заявил себе Даня. Он вызвал в памяти образ учительницы биологии и вложил ей в уста монолог:

– Научно доказано, дети, что после жаркого дня нагретое железо паровоза «Серго Орджоникидзе» испускает туман, его фонарь светится красным, а из кабины кто-то вылезает.

Ох!

Учительница пропала. А локомотив остался. И туман. И открывающаяся дверца.

Даня присел так резко, что чуть не стукнулся челюстью о подоконник. Сидеть в неведении, глядя на гармошку батареи, было невыносимо. Он посчитал до пяти и осторожно вытянул шею. Дверца СО качалась на петлях. Из будки машиниста валило еще больше тумана. В дымке что-то выскользнуло на асфальт, будто живую рыбу вытряхнули из ведра.

Даня опять присел и снова посчитал до пяти. Сердце стучало, как колеса несущегося поезда. Где-то далеко-далеко и впрямь катили по своим делам пассажирские и грузовые составы, но Дане казалось, что он один во всей вселенной. Даже мысль о бабушке и дяде Вите, спящих за стеной, не спасала.

Он набрался храбрости и посмотрел в окно. О нет, он был не один. Лучше бы он был один!

По площади, озаренное луной и фонарями, кралось какое-то кошмарное существо. Что это не человек и не припозднившийся уличный пес, Даня понял сразу. Люди не ходят на четвереньках, а собаки не носят одежду.

Существо растопырило конечности. Ноги и руки выгнуты так, что острые локти и колени торчат вверх. Оно было тощим, как восставшая из гробницы мумия, с костей свисали лохмотья темно-синей формы.

«Надо бы грохнуться в обморок», – подумал Даня, но вместо этого схватил с тумбочки мобильный телефон и включил камеру. Он смотрел на окружающее через экран: мелькнули подоконник, оконная рама, в раме – то ли привокзальная площадь провинциального городка, то ли декорации к фильму ужасов. Существо… монстр? пришелец?.. сидело на корточках в свете луны. Вдруг, точно услышав сердцебиение юного наблюдателя, оно повернуло голову и уставилось прямо в камеру.

Даня прикусил язык.

Существо метнулось через площадь, как краб-мутант, подбрасывая вверх ноги и руки, через кусты и деревья, прямо к дому дяди Вити. Тут любой оператор выронил бы камеру, и Данька не стал исключением. Он попятился и был готов кричать во все горло.

Но когда чудовище заглянуло в комнату, он онемел.

Существо-из-локомотива вскарабкалось по фасаду на третий этаж и прилипло к стеклу. Пальцы у него были длинными, как у какой-то тропической лягушки, и увенчанными присосками. Китель покрывали пятна мха, крупные вороненые пуговицы сверкали, как кусочки слюды. На яйцеобразной голове существа криво сидела фуражка с пятиконечной звездой. А его лицо… Это нечеловеческое лицо! О, пригласи его кто сыграть в кино, и зрители действительно выходили бы после сеанса заиками.

С крючка сорвалась и упала за коробку с железной дорогой одна из фотографий дяди Вити. Существо посмотрело в ту сторону и принюхалось. У него были красные глаза. Морда вытянутая, как у муравьеда из передач по «Дискавери», узкая, заканчивающаяся подвижной трубкой. Из трубки высунулся и затрепетал язык, похожий на червяка.

Вот тут-то Даня и закричал.

Кричал он зажмурившись, полагая, что крабо-жабо-муравьед уже вышиб окно и проник в комнату, но тут над ухом охнула бабушка. Даня открыл глаза. Окно опустело.

– Внучек! Что стряслось?

Позади бабушки вырос заспанный дядя Витя. В руке он держал кухонную колотушку.

– Пожар? Грабеж? Кому-то шею намылить?

Даня подбежал к окну. Существо сгинуло. СО не дымился и погасил фонарь, притворяясь мирной грудой металла. Но на стекле снаружи Даня заметил кружки: отпечатки лягушачьих присосок. И телефон продолжал записывать видео.

«Это доказательство! – подумал Даня. – С этим – хоть в Москву на телешоу иди!»