– Дядя Витя! – воскликнул Даня. Почему-то казалось, что машинист поверит им.

Но дядя Витя, не глядя на мальчиков, произнес:

– История выйдет что надо. Главное хорошую концовку сочинить.

– Все ясно! – крикнул Даня оскорбленно. – Вот вы какие – взрослые! – И он бросился в свою комнату, хлопнув дверью. Мерещилось, что на площади покатывается от смеха черный локомотив.

Сидя у окна, Даня сердито катал по подоконнику электровоз. Выходить на ужин он наотрез отказался. Бабушка постучала в дверь, посулила его любимые котлеты, но Даня лишь буркнул: «Не голодный я! Сами ешьте!» – и бабушка, повздыхав, ушла. Может быть, договариваться с мозгоправом.

– Валик был прав, – прошептал Данька, насупившись как следует. – Все вы одинаковые! Мамы, папы, бабушки и дедушки! Вас хлебом не корми – дай только во что-нибудь не поверить! Зомби-самураи – не верим! Поезда-призраки – слушать не хотим! Как вы еще в существование друг друга верите, зануды!

Пока он сердился и передразнивал взрослых, стемнело. Луна, как летающая тарелка, зависла над вокзалом. Даня погладил себя по животу и подумал о котлетах. Какие они пышные и влекущие. Он встал и подошел к дверям. Выглянул в коридор, убедившись, что свет на кухне погашен. Двигаясь бесшумно, прокрался мимо бабушкиной комнаты и уже готов был свернуть за угол – коварнейший похититель котлет! – но замер, услышав приглушенный мужской голос.

Дядя Витя разговаривал по телефону, уединившись на кухне. Даня собирался юркнуть обратно в комнату: выждать, пока освободится путь к холодильнику, или голодным лечь спать. Но тут расслышал, с кем и о чем судачит дядя Витя.

– Понимаю, Володь, все понимаю. Богатая фантазия, детские бредни. Но ты же сам вчера говорил, что в Балябино творится какая-то чертовщина. И люди исчезают по-настоящему, и объяснения их пропажам нет. А главное, Володь! Откуда Дане известно про Горева? Бабушка моя до последних дней обвиняла младшего машиниста в гибели мужа, твердила, что Платон Иванович был слишком наивным и добрым и не замечал, что Горев ему зла желает. Все, как сказали пацаны! Нет, Володь, дело твое, а я сейчас на улицу пойду. Подежурю у паровоза, разузнаю, кто здесь ночами баламутит воду. Ты со мной? Ну и здорово, не сомневался в тебе. Захвачу холодненького.

«Спасибо, дядя Витя», – заулыбался Даня. Шмыгнул в свою комнату и осторожно притворил дверь. Через пять минут дядя Витя тихо покинул квартиру, еще через три прошагал под окном. Даня смотрел, припав к стеклу, и набирал номер друга.

– Прием, – шепнул Валик, прожевывая. – Папка куда-то ушел на ночь глядя! И стулья складные прихватил.

– Знаю, – тихо ответил Даня. – Они с дядей Витей договорились дежурить у паровоза.

Валик чуть не подавился едой:

– Поверили нам?

– Получается, поверили.

На площади появился и участковый с парочкой стульев.

– Я к ним пойду, – сказал Даня. – Они в одиночку не справятся.

– Я тоже! – выпалил Валик не раздумывая.

– Сможешь сбежать из дома?

– Попробую. Они где сейчас? Видно из окна?

– Видно. Сели у камня.

– Встретимся за «Орландиной». – И когда Даня уже намеревался отключиться, Валик признался: – Что-то мне больше неохота изучать варягов.

Улизнуть из дома оказалось плевым делом. Сложнее незамеченным пересечь площадь: луна светила вовсю, заряжая древние камни энергией. Даня держался в тени и чуть не сшиб что-то живое и жующее.

– Будешь пышку? – спросил Валик.

– Не понимаю, как ты можешь есть в такой момент.

– Это все нервы, – пояснил друг, перепачканный в сахарной пудре.

– Идем, пока нас не засекли.

Мальчики притиснулись к кирпичной стене кафе и высунули носы из-за угла. Дядя Вова и дядя Витя сидели на стульях, будто просто отдыхали. Валун за их спинами поглощал лунный свет.

– Какой у нас план? – шепотом спросила бабушка.

Даня так же шепотом ответил:

– План – прятаться и наблю… – Он осекся, уставился на бабулю, одетую в белый спортивный костюм. – А ты что здесь делаешь?

– Да услышала, что мои мальчики собрались на ночную прогулку, и решила узнать, не желают ли они захватить перекус.

Бабушка показала тарелку, полную котлет.

– Вкуснятина! – обрадовался Валик, протягивая к угощениям руку, но Даня легонько шлепнул его по запястью.

– Это не прогулка, – серьезно сказал он. – Крабо-жабо-муравьед угрожает всем жителям Балябино!

– Кто там шушукается в темноте? – спросил дядя Витя.

– Свои! – крикнула бабушка.

Даня тяжело вздохнул.

– Уже можно кушать? – осведомился Валик.

– Да кушай, – отмахнулся Даня и вышел на террасу «Орландины».

Бабушка с уплетающим котлеты Валиком вышли следом.

– Наши специалисты по чертовщине! – улыбнулся дядя Вова, но, увидев угрюмую физиономию Дани, посерьезнел и сказал: – Спасибо вам, парни.

– За что? – недоверчиво спросил Даня.

– За то, что не безразличны. Что пытались по-своему разобраться в происходящем.

– Вы большие молодцы, – подтвердил дядя Витя, а бабушка погладила ужинающего Валика по голове.

– Я б и сам, – сказал дядя Вова, – хотел, чтобы все было так интересно. Привидения, монстры… Увы, в нашем мире действуют другие законы. Камни – это всего лишь камни, а паровозы… – Он повернулся к вокзалу. И онемел. Онемела бабушка, проследив за взглядом участкового. Онемел дядя Витя.

– Началось, – прокомментировал Валик и утрамбовал в рот котлету.

В тумане, окутавшем памятник, СО раздваивался. Словно у Дани двоилось в глазах. От парового колпака отпочковался второй колпак, пятиконечная звезда стала десятиконечной. Злой близнец локомотива медленно и торжественно всплывал в воздух. Над обычной, отслужившей свой век, машиной нависла ее призрачная копия. Сквозь прозрачные контуры проступали колонны вокзала, но за мгновение паровоз обрел плотность. Черный металл противоестественно гнулся, СО растягивался и выгибался, как кобра, изготовившаяся к нападению.

– Боже, что это? – охнула бабушка.

Фара вспыхнула, озарив людей багровым огнем. Теперь локомотив был не меньше тридцати метров в длину, и он рос, поднимаясь над площадью. На цилиндрической части котла восседала зловещая фигура в старой железнодорожной фуражке. То ли краб, то ли жаба, то ли муравьед.

– Вы не выдумывали, – сказал шокированный дядя Вова.

Паровоз раздувал бока. С его колосников и зольников, балансиров и тележек капала густая слизь. Вдруг звезда провалилась внутрь, а на ее месте раскрылась пасть, окруженная кольцами складок и напичканная острыми зубами. Гибрид советского паровоза и инопланетной пиявки обрушился вниз.

– Спасайтесь! – выкрикнул дядя Вова. Люди кинулись врассыпную. Пасть паровоза-пиявки щелкнула зубами там, где они секунду назад стояли. Пиявка развернулась, выискивая добычу. Изогнутая тень металась по площади.

– Да что ты себе позволяешь! – воскликнула бабушка и двинулась прямо на СО. – Я только замуж вышла, а ты, мерзкая личинка, удумала мне нервы трепать?

Сосущий рот распахнулся шире на тупой морде локомотива. В эту морду бабушка и взрезала кулаком. Удар словно не в металл пришелся, а в мягкую плоть. И, к изумлению Дани, он достиг результата. Паровоз отпрянул и замотал тем, что можно было назвать его головой.

– Сожрал! – злорадно крикнула бабушка.

Паровоз засвистел пронзительно и отклонился, готовясь к новой атаке. Но больше никто не убегал. Выхватив из пиджака кухонную колотушку, дядя Витя бросился на паровоз, подпрыгнул и рубанул деревянным бойком по хищной морде. Подоспел и дядя Вова. Он вооружился стулом.

– Получай!

Пасть чудища сузилась в морщинистую дыру. Паровозу не хватало проворности, чтобы укусить людей, а люди отскакивали и снова нападали, меся черную морду чем попало: кулаками, стулом, колотушкой.