Страх, едва вспыхнув, тут же и погас, сметённый очередными, фантастическими по своей невероятности, ощущениями.

Покалывания в тех участках голой кожи лица, которые соприкоснулись с прутьями клетки, волной распространяющееся по всему телу… Мутнеющее на мгновение, а затем вспыхивающее подобно бенгальскому огню сознание. И странные ощущения… Словно два совершенно разных конструктора Лего один упрямый ребёнок объединил в один… Моё сознание словно расширилось, я ощущала себя кем-то большим, могучим и… очень злым!

Я, Настя, по-прежнему всё воспринимала и понимала, но как-то отстранённо. Словно холодная безэмоциональная машина. Но эти ощущения, мои ощущения, больше не были приоритетными…

Кричал что-то Глэвиус… Клокотали возбуждённо мужчины-птицы… Жуткое рычание, перемежаемое странным стрекотом, доносилось от клетки с "пауками"… Гомонила возбуждённо разношерстная толпа…

А я стояла, вжатая лицом и телом в прутья клетки, и спокойно смотрела в ухмыляющуюся небритую рожу имбецила, схватившего меня.

Мгновение, другое и ухмылка стекает с мерзкой физиономии подобно грязи под струями очищающего дождя. Громила напротив удивлённо смотрит на странно мерцающие прутья, к которым я прижата лицом и переводит ошарашенный взгляд на меня.

А на моём лице медленно расцветает улыбка. Потому что, в отличие от них я знаю, что именно сейчас произойдёт… Вижу три огромных щупальца, поднимающиеся над полом за их спинами, примеряющиеся к выбранной жертве… к своему обеду…

Истошный визг, похожий на женский… Один из них всё же обернулся и заметил притаившегося за их спиной хищника, приготовившегося к броску. Но поздно… Не для всех, для одного!

Обернуться он не успевает. Лишь вспыхивают на мгновение недоумением пустые рыбьи глаза. А затем я снова свободна…

Свободна стать безмолвным зрителем кровавого пиршества…

Толпа в клетке, истошно крича и растеряв всю свою грозную брутальность, отчаянно жмётся спинами к прутьям клетки, стараясь при этом их не коснуться…

Я ухмыляюсь. Забавное зрелище! Они словно тараканы, мечущиеся между тапком и мухобойкой!

Но им не до смеха почему-то, они не могут разделить со мной моё веселье. Почему, глупые, ведь это же так весело! По-настоящему весело! Но его сообщники почему-то в ужасе. Может быть потому, что их товарища сейчас всё сильнее и сильнее сжимают в своих смертельных объятиях кровожадные живые побеги? Подобно щупальцам гигантского осьминога они сдавливают его, еще живого, всё сильнее и сильнее, под крики боли, хруст ломающихся костей и брызги крови из разрывов на лопнувшей от перенапряжения коже.

Это не просто весело, это удовольствие наблюдать за тем, как, подыхая в муках, получает по заслугам тот, кто загубил сотни жизней: насиловал, убивал, продавал в рабство. Ради жалкой кучки припасов уничтожал целые корабли вместе с командой… А иногда оставлял кого-то из них в живых. И тогда это было ещё хуже смерти…

Мой взгляд безошибочно находит в толпе этих тараканов его. Молоденького паренька, едва достигшего совершеннолетия. Он единственный не жмется испуганно к краю, а стоит и смотрит, как и я. Нас двое, двое тех, кому это кровавое зрелище доставляет удовольствие.

Они захватили корабль его отца. Опустошили его подобно саранче, а выживших выбросили в космос. Всех, кроме него. Старые космические волки были им не нужны — много возни, мало дохода, да и удовольствия никакого. Но он — другое дело. Молоденький и слишком красивый. Длинные рыжевато-золотистые волосы, приятное лицо с нежными чертами, стройная изящная фигура. Его участь была предрешена. Они насиловали его всей кодлой. Первое время сутками, пользуя беспамятное, уже растерзанное тело. Но тело выжило, зажили внутренние разрывы и раны, нанесённые зубами, зажили синяки и ссадины, кровоподтёки. Но покалечилась душа, спрятавшаяся так глубоко, что её уже вряд ли достать…

По щеке заскользила слеза. Настолько горючая, что она обожгла меня, вырывая из того состояния, в котором я находилась…

Слабость, головокружение, тошнота… Мне пришлось ухватиться руками за прутья решётки чтобы удержаться на ногах.

Никаких контактов сейчас, я сказала! Если не хочешь чтобы я сдохла, не успев спасти твой драгоценный кокон!

Медленно подняла голову, окинув взглядом происходящее… Успела увидеть стремительно исчезающие в полу щупальца, упрямо и жадно утягивающие за собой ошмётки мяса, тряпок и костей — всё, что осталось от той твари, что при жизни была хуже "несунов" и "крылатых" и всех монстров этого могильника вместе взятых… Встретилась с пустым взглядом светло-зеленых глаз того парня… Осознала всё, что прочувствовала и увидела и…

Согнулась пополам в жёстком приступе рвоты. Прощайте инопланетные хлебцы и вкусные патисончики… И ты, Тархун, прощай!

Кое-как разогнувшись, утёрла рот рукавом ритуальной рубахи. Прости меня Глэвиус, я ее обязательно постираю… когда-нибудь…

Во всех клетках кроме этой стояла гробовая тишина. Теперь я понимаю значение этого слова в полной мере. А в этой клетке…

Кого-то, как и меня только что, жестоко рвало. Кто-то даже рыдал истерично, отчаянно. А ещё я слышала шёпот "Он не прикасался к клетке! Не прикасался!"

Это точно… К ней прикасалась я! И сейчас прикоснусь снова, но уже умышленно!

— Вы!

Они все как по команде посмотрели на меня. Хотя и до этого большинство из них не сводило с меня ошеломленного, напряжённого взгляда.

— Повторить?

Ужас во всех, за единственным исключением, глазах и отчаянные мотания голов из стороны в стороны.

— Тогда отдайте мне его. — Я указала рукой на парня, продолжавшего смотреть на пол, в том месте, где скрылись щупальца с их кровавой добычей. — Он ваша плата за то, чтобы прямо сейчас не повторить участь вашего капитана.

Я могла бы позвать парня, попросить его подойти. Но кто знает, как отреагирует на это перепуганная стая шакалов. Лучше пусть считают его жертвой, вынужденной платой, а себя счастливчиками. Когда поймут, что к чему будет уже поздно.

Несколько особо резвых товарищей подлетели к парнишке и, ухватив за шкирку, приволокли ко мне, напоследок швырнул лицом прямо в прутья решётки.

Вот же мерзость гнилая! Пусть напоследок, но нагадить! Ненавижу тварей! Вы заслужили то, что с вами скоро произойдёт!

Он смотрел на меня, ухватившись за решётку с той стороны. И похоже совершенно не боялся того, что с ним из-за этого может случиться. И меня не боялся ни грамма. Ничего больше не боялся. Не после того, через что ему пришлось пройти за эти два почти года. Жизнь в качестве корабельной шлюхи, игрушки для этих уродов… Смерть для него сейчас лишь избавление.

Я смотрела в его глаза и видела отголоски своей боли. Я когда-то тоже мечтала о смерти, даже очнувшись здесь, была готова её принять… Но не сейчас! Я выжила, я поднялась, со временем раны зарубцуются и я смогу идти дальше. И он сможет, если помочь, если протянуть руку…

Я положила пальцы поверх его, сжимающих прутья решётки.

— Пойдем со мной…

От моей руки прошёл уже знакомый импульс. Знакомые сияющие "светлячки" разом вспыхнули на коже, заставив парня завороженно посмотреть на наши сцепленные ладони. Это действительно было завораживающее красиво. "Светлячки" медленно скользили по моим пальцам вниз, просачивались сквозь пальцы парня и впитывались в прутья решётки.

Мгновение, и прутья, оживая, начинают расплетаться и, подобно змеям, расползаться в стороны, открывая проход.

Я резко выдёргиваю паренька наружу, потому что вижу за его спиной, как в нашу сторону рванули остальные, заметившие выход на свободу.

— Назад!

Обезумевшая толпа резко тормозит, налетая друг на друга, потому что прямо перед ними, загораживая выход к вожделенной свободе, из земли вверх взвиваются огромные щупальца. Они зависают над их головами, раскачиваясь из стороны в сторону подобно гигантским кобрам, и то, что у них нет капюшонов уже не имеет значения.

Пленники пятятся назад, поскуливая от ужаса, в то время как проход медленно срастается вновь.