– Принять вызов! – скомандовал ученый, опускаясь в кресло лицом к изображению. После приказа академика туман над полкой рассеялся. Борис Геннадиевич сидел будто перед широким окном, за которым открывался вид на кабинет с темными стенами и светлой мебелью. У овального стола занимали места в мягких креслах пять человек.

– Здравствуйте, профессор! – радостно сияя огромными глазами, поприветствовала наставника доктор Рита Сапфо, а следом за ней и другие ученые по ту сторону экрана.

Ответив тем же, Борис Геннадиевич поинтересовался:

– Как погода у вас?

– У нас опять – двадцать два и пять! – засмеялась Рита. – Вы же знаете, Борис Геннадиевич, что наш Город вечной весны – на высоте полтора километра, тут нет обычной колумбийской духоты и комфортно человеку – и жить, и работать. И так круглый год!

Академик согласно покивал. Он бывал в Медельине, в том числе помогал доктору Сапфо и профессору Уэллсу, который перебрался в Колумбию, в их исследованиях перемещения объектов в прошлое.

Параллельно экспериментам с «проколами» пространства-времени исследователи хотели найти практическое применение этого открытия для спасения Солнечной системы.

Ученые надеялись эволюционным путем ускорить развитие науки, нарастить темпы параллельно во всех областях знаний, в том числе таких как психология, социология и мораль. Это подготовит общество к правильному восприятию и использованию новых знаний.

Самым многообещающим представлялась отправка в прошлое «научных подсказок» на носителях информации, подходящих эпохе. Однако следовало «подбрасывать» порции данных незаметно и дозированно, по чуть-чуть, чтобы не выдать вмешательства из будущего и предотвратить развитие губительных технологий. Тут у колумбийской научной группы всё еще не было надежного решения, и за советом позвонили академику Кипяткову.

Обычно близкие избегали беспокоить знаменитого ученого за работой и старались не заходить к нему в кабинет. Но в тот день девочка Лида, которая пожалела усталого родителя и к тому же расстроилась, что папа остался голодным, тихо постучалась в дверь. Однако академик настолько внимательно слушал учёных Колумбии, что пропустил посторонний шум на пороге мимо ушей. Не получив ответа от отца, занятого общением с коллегами, девчушка прошмыгнула внутрь с чашкой какао и горстью шоколадных конфет: такой лёгкий ужин, по её мнению, не только мог придать ему сил, но и поднять настроение.

Пока дочь ученого выгружала гостинцы на журнальный столик, Рита расстроенно жаловалась с экрана:

– …Мы никак не можем решить проблемы адресной доставки и контроля использования. Независимо от эпохи и носителя информации – будь это утерянная рукопись научной работы, магнитофонная запись, файл с результатом эксперимента, чертеж на камне, что угодно! – мы всё равно не можем гарантировать, что «подсказки» попадут к тому человеку, который сможет – и захочет! – их понять, развить и использовать во благо да еще и защитить от тех, кто вознамерится применить изобретения в целях наживы или разрушения…

Некоторое время Лида Кипяткова слушала, с любопытством склонив голову, отчего цвета ее радужной челки перемешались в беспорядке. Когда Рита закончила и с досадой откинулась в своем кресле, образовалась пауза, и дочь знаменитого академика с непосредственностью ребенка-всезнайки высказала свое предложение:

– Отправьте в прошлое робота, который будет искать талантливых людей и помогать им что-то изобретать. Он станет какому-то способному ребенку верным спутником и другом. Поможет не отвлекаться на ерунду, а развивать науку. А если робот увидит, что ученый или кто-то из его окружения собирается использовать знания во вред, он помешает этому.

Прозвучало как гром среди ясного неба! И не только потому, что взрослые не ожидали услышать на своем заседании детский голосок. Гибкий и живой детский ум, не набитый скарбом учености, выдал фантастическую идею, недоступную взрослым. По залу с темными стенами и светлой мебелью зашуршали неуверенные голоса:

– Позвольте, как так – робота?..

– И что значит помогать? Как помешать?..

– Я не вижу, кто это сказал!

А доктор Рита Сапфо разве что не расхохоталась – такое искреннее удовольствие было написано на ее лице! Молодая женщина захлопала в ладоши и воскликнула, глядя в камеру:

– Ге-ни-аль-но!

Академик Кипятков дождался, пока по ту сторону экрана не улягутся страсти, и только тогда обратился к коллегам:

– Перво-наперво я должен извиниться за свою дочь: это она бесцеремонно вторглась в нашу беседу. – Отец сурово нахмурился в сторону Лиды. В ответ девочка комично пожала плечами; тряхнула челкой, приводя в порядок «радугу»; одной рукой закинула в рот конфету, а другой протянула папе чашку с дымящимся ароматным напитком. Как можно на нее сердиться?!

Борис Геннадиевич вздохнул, взял какао, повернулся к экрану и продолжил:

– А если по сути сказанного… Что же – это, возможно, неплохая идея! Из-за технических ограничений мы не можем отправлять через «прокол» организмы, но человекоподобный робот может быть внешне неотличим от людей. Благодаря быстроте реакции, силе и прочности роботы-спутники станут хорошими защитниками знаний от дурного использования. Сейчас седьмое поколение андроидов: им можно поручить наиболее хитроумные и замысловатые задачи. Когда надо скрытно на протяжении, быть может, десятилетий… Как ты, Лида, сказала? – ученый снова обернулся к дочери, которая невозмутимо и сосредоточенно жевала сразу три конфеты, отчего ее голова забавно ходила вверх-вниз. – Помогать ученым прошлого, делать открытия, изобретать… станет наставником…

– Я шкажала: другом! – с набитым ртом поправила девочка.

За моей спиной сомкнулось матовое стекло, будто отделяя первый отрезок моего существования. Не сомневаюсь, что стены сейчас непрозрачны лишь изнутри, а снаружи, где остался Иван, я как на ладони. Значит, так надо. Я внимательнее осмотрела кабинет, в котором оказалась.

Белые «саркофаги» у стен – выше человеческого роста, с прозрачными прямоугольными окошками. Очевидно, в них помещают людей. Но зачем?! Какая-то подготовка к чему-то? Или наоборот – реабилитация? А я любопытная…

Значительную часть комнаты занимает круглая площадка – подиум, над ней на высоте более двух метров закреплена платформа, ощетинившаяся вниз голубыми и оранжевыми кристаллами. Как будто построили макет Москва-Сити и подвесили к потолку вверх тормашками.

На подиуме, ближе к одному из краев, зафиксированы два поручня цвета стали. Видимо, площадку временами сильно качает. Ха-ха.

Напротив двери, которая впустила меня в помещение, встроен большой, в половину стены, монитор, на котором светятся нули, а также несколько осей координат, но без графиков. Будто экран затаился и ждет своего часа, как охотник в засаде. Сейчас ка-а-ак прыгнет!.. (Фантазерка ж я, однако!)

Левее – два черных цилиндра, сверху у них запутанная конструкция проводов и трубок, уходящих прямо в стену. Вот что они мне напоминают: в старину были такие аккумуляторы, их еще называли батарейками. Одни из самых распространенных – пальчиковые. Ничего себе пальцы! Тут у них великаны водятся! Или правильно – у нас?..

Но вернемся к обстановке. Итак, у нас тут еще… А, ну еще, конечно, в комнате есть девушка в халате и лодочках. Как мы уже знаем от веселого Ивана, ее зовут Мария.

Девушка дружелюбно улыбается. Я могу хорошо разглядеть ее лицо с довольно приятными чертами: широкие дуги бровей над большими карими глазами, аккуратный прямой нос, четко очерченные губы… довольно большой рот. Если бы не он, личико можно было бы назвать кукольным, а так она, пожалуй, симпатичная.

Мария обратилась ко мне, голос ее оказался высоким, нежным и певучим:

– Ну, здравствуй, моя дорогая! Как ты хорошо выглядишь – как праздничный пряник, прямо так бы и съела! Шучу, не кусаюсь я!

– Мне сказали уже, – я мотнула головой в сторону, где из-за стекла, несомненно, наблюдал за нами Иван.