На поверхности кафедры, за которой выступал академик Кипятков, вспыхнул оранжевый кружок. Лектор согласился прервать выступление для ответа на вопрос своего любимчика: в зале присутствовали несколько лучших студентов Бориса Геннадиевича, которые уже поступили в аспирантуру и теперь работали над собственными научными проектами под руководством знаменитого ученого. После касания светящегося кружка луч прожектора предъявил всем уже известного Никиту Карасика.

– Профессор! – вкрадчиво начал студент. – Ведь вы сейчас говорите про космические путешествия… непосредственно на родной планете в качестве межзвездного корабля?

Академик не мог не сдержать доброжелательной улыбки:

– Нет, коллега, только о небольшом, не отличном от эволюционного смещении. Во‐первых, потому что для настоящего путешествия «между звезд» придется устранить массу ограничений, связанных с гравитацией и другими силами и явлениями. А во-вторых – и к этому я как раз собирался перейти в своем докладе, – земной науке не хватает знаний в самых различных областях, чтобы разобраться в деталях и тонкостях работы инопланетной машины. То есть, скажем, завтра мы не можем приступить к ее созданию. Не готовы технологически.

Это не значит, что мы опустили руки! – Будто в подтверждение своих слов, Кипятков тряхнул обеими кистями, отчего рукава белого халата опали, оголяя тонкие запястья, как бы символизируя открытость и искренность ученого. – Параллельно с изучением чертежей и инструкции из космоса мы сконцентрировали наши силы на исследовании темной энергии и поиске возможностей ее улавливания и удержания. Да, нам всё еще не хватает научной базы. Нужно много экспериментировать, копить данные. Следует также подтянуть десятки смежных с физикой областей научных знаний.

Об отдельных успехах уже можно говорить. Например, мои коллеги из Массачусетской секции ЗАН, которой руководит профессор экспериментальной физики Аарон Уэллс, существенно приблизили нас к пониманию природы темной энергии. Дальнейшие мои выкладки будут в большей степени интересны ученым, поэтому сразу прошу прощения у неспециалистов: придется вам немного поскучать. Впрочем, как всегда, буду стараться быть понятным всем.

Покончив с реверансами, Кипятков стал сыпать фактами с тем вдохновением, какое всегда испытывал, обращаясь к своей возлюбленной – науке. Радуясь, что можно отвлечься от мыслей о мудреной машине, академик говорил о физических явлениях, происходящих на горизонте событий сверхмассивных черных дыр, иллюстрируя свои слова формулами, чертежами и компьютерными моделями на голографической доске.

– Исследователи Уэллса пытались с помощью гравитационных волн создать субмассовую ловушку для космических частиц. В ходе эксперимента невзначай было смоделировано нечто вроде «гравитационного цунами, которое, усиливая возмущение метрики пространства-времени, создало локальное пространственно-временное искажение». Иными словами, «прокол» в другое время, – прозаически констатировал академик. И тут же ему пришлось обратить внимание на трибуну, кричащую круглыми светлячками: «Можно узнать?» «Есть вопрос!» «Разрешите обратиться?»

Лектор выбрал симпатичную блондинку Риту Сапфо – в недавнем прошлом свою студентку, учившуюся вместе с Карасиком, а ныне подающую большие надежды аспирантку. Представившись остальной аудитории, молодая женщина задала резонный вопрос, прорезавшийся вдруг в коллективном сознании:

– Профессор, ведь из вашего доклада следует, что мы можем создать прибор, позволяющий перемещаться во времени?

Академик Кипятков немного помедлил с ответом. А девушка, не дожидаясь его, понеслась, пришпорив фантазию:

– Мы же можем внедрить в прошлое группу ученых, которые продвинут фундаментальную науку того времени! Скажем, в двадцать первый век: если люди прошлого получат наши знания, то будут отталкиваться уже от них!..

Потрясенная аудитория зашелестела, залопотала шепотками. А лектор поднял ладони, останавливая резвый галоп мыслей аспирантки. Та сразу примолкла. Остальные слушатели притихли вслед за ней, ожидая вердикта светила науки.

– Спасибо, Рита, за идею! Она свежая и, вероятно, несет какой-то потенциал. Но еще совсем не ко времени! Мало того, что потребуется нейтрализовать гравитационное поле Земли, так надо еще как-то регулировать пространственно-временные координаты на изнанке «прокола», так сказать, в точке прибытия. Согласен: это технические вопросы. Но сложные и требующие серьезной работы!

Есть еще одно обстоятельство, которое я не успел упомянуть. – Академик улыбнулся, подчеркнув тоном, что шустрая фантазерка рано помчалась, не дослушав главного. – Расчеты показывают, что воздействие на тело, проходящее сквозь прокол, будет несовместимо с жизнью… То есть если мы и сможем перемещать что-то во времени, то только предметы.

Борис Геннадиевич замолк, опустив голову и прикрыв глаза. Он дал аудитории несколько секунд на осмысление его тезисов, а сам думал о молодых мечтателях и донкихотах, которых воспитал: «Они талантливы и упорны, они идеалисты – именно такие способны бескорыстно служить идее. Мы были такими…»

– Есть у задачи и морально-этическая сторона, – продолжил Кипятков после молчания. – Вы, например, – лектор наобум указал во мрак зала, не обращаясь ни к кому конкретно, но ко всем сразу, – вы представляете, как распорядятся знаниями из двадцать второго века люди прошлого?! Военные, политики, чиновники, разведка? В разобщенном обществе прежних времен каждое государство, каждая группа влияний может попытаться воспользоваться Знанием в своих интересах, чтобы получить перевес, добиться неких выгод. Возникнет угроза изменения будущего, нашего с вами настоящего. Появится опасность катастрофы!

Вопрос слишком серьезный, чтобы обсуждать перспективы, которые приходят в голову прямо сейчас. Но я, повторюсь, предвижу в вашей, Рита, безумной идее заряд и мощь. – Академик Кипятков поклонился в темноту аудитории, чем немного успокоил расстроенную молодую аспирантку.

Дверь плавно отъехала в сторону, я вхожу.

Лаборатория времени – фактически это не одно, а несколько помещений, разделенных стеклопластиковыми перегородками. Некоторые из них прозрачны, некоторые тонированы молочно-матовым цветом. За теми, что не забелены, видны кабинеты – все они обставлены по‐разному: где-то столы с приборами, где-то шкафы и стеллажи, в одном саркофаги какие-то… И так далее.

В кабинеты ведут гладкие двери – также прозрачные или тонированные. Я знаю, что прозрачность стен и дверей настраивается по желанию людей, которые здесь работают. А вот и первый из них.

Прямо передо мной стоит и улыбается молодой человек с лохматой черной бородой (сейчас мода на лицевую растительность?!) и роскошной шевелюрой, которая из-за торчащих в разные стороны волос похожа на солнце в негативе. Мужчина, как и мои предыдущие знакомые, Фёдор и Никита, – в белом халате.

При виде меня он замахал руками и закричал:

– О, Ша-3730! Наконец-то! Мы тебя немного заждались! Думали: не сбежала ли?! Ха-ха! Заходи скорее! – Он сдвинулся в сторону, давая мне возможность пройти.

Я сделала шаг вглубь помещения. Всё, назад дороги нет.

Этот ученый гораздо бодрее и веселее первого. Я бы сказала, чересчур живой… Уже скучаю по Фёдору.

– Ну, давай знакомиться, прекрасное создание, я – Иван. – Называя имя, живчик ткнул себя в грудь длинным указательным пальцем, отчего я почувствовала себя дикарем, с которым налаживают контакт. – Я буду настраивать твое местоположение в будущем-прошлом… Странно звучит, да? Не обращай внимания: у нас в Институте времени понятия минувшего и грядущего сильно перепутаны. Это же главная функция ученых – запутывать всё, за что мы беремся. Так?! Ха-ха! – Иван весело подмигнул. Во время своей речи он быстро и ловко молотил всеми десятью пальцами по планшету, появившемуся из стены: видимо, вносил или проверял мои данные. А может, записывал новые несмешные шутки. На будущее. – Что же, готова к приключению?