У ног ее лежала Люпа, тут же взад-вперед бегали цыплята в поисках крошек.

На холме показался Артемас. Он заметно осунулся от пережитого. Сердце Лили прямо-таки разрывалось от жалости к нему.

— Почему ты не предупредила меня, что уедешь? Я думал, ты поднялась ко мне наверх. Ламье потом известил меня.

— Надо же мне было покормить друзей. — Она наполнила миски Гарлетт и Люпы, потом, обняв его, поцеловала. — К тому же ты должен побыть со своей семьей.

— И с тобой.

Она набросила на него плед, положила голову к нему на плечо.

— Как хорошо! — прошептала она. Он в знак согласия что-то пробормотал, поглаживая ее по спине. — Джеймс говорил еще что-нибудь?

— Нет. Он, как всегда, сдерживается.

— Остальные, наверное, все еще не могут прийти в себя.

В его голосе слышалась усталость:

— Мы поговорили о том, что рассказали Джеймс и Элизабет, о том, что услышали на пленке.

Она подняла один конец пледа.

— Да, понадобится время, чтобы склеить все кусочки, но по крайней мере теперь все на месте.

— Хорошая аналогия. Надеюсь, ты права.

Она немного помолчала, потом бросила:

— Я почему-то подумала о Хафмене. Помнишь эту легенду?

— О да. — Он крепче обнял ее. — Коробейник, который подарил Элспет первую голубую иву.

— А потом предсказал ее смерть. Хафмен исчез в горах после ее смерти, но бабушка всегда предупреждала, что этот дьявольский дух наблюдает за нами, чтобы под каким-нибудь предлогом вернуться и вызвать еще больше горя.

Артемас поднял голову. Она молча следила за его взглядом. Он посмотрел на покрытый снегом амбар, на ивы, окутанные белым кружевом, на красивую старую ферму. Заиграл желваками:

— Думаешь, что Хафмен снова заставит тебя оставить это место?

— Может, это самая страшная мысль, пришедшая мне в голову. Я чувствую… О, меня просто бесит! Сегодня твоя семья, возможно, еще не осознав этого, наведет прочные мосты. Вот только Джеймс…

— И он тоже. Брат уже сделал первые шаги.

Они обнялись, погрузившись в печаль.

— Хафмен всего лишь легенда из нашего детства, — прошептал Артемас. — Он не может навредить нам.

Лили подалась вперед. Не говоря ни слова, они пошли вниз.

Ее кровать показалась просто раем: теплое, безопасное место, удобное и такое знакомое. Они касались друг друга снова и снова, растворяясь в рабском, изящном обладании, со всеми похотливыми и притворными нюансами, но во время спокойных интерлюдий говорили обо всем на свете, открывая свои сердца и наполняя спокойствием душу.

Она, конечно же, потом уснула, но во сне ей привиделся какой-то темный призрак.

Джо, озлобленный и замерший, глядя на дом, выжидал.

Он шел сюда, презрительно улыбаясь. Охотился в этих лесах в течение многих лет, выращивал наркотики в оврагах — ему было не впервой добираться до фермы Лили. Если бы не Артемас Коулбрук, он бы все еще был здесь и делал деньги.

О да, завтра он вернется сюда, когда никого не будет, и оставит некое послание. Лили, конечно, догадается, что это его работа, но ничего не сможет доказать. Старик же поймет, что он имеет в виду. А это очень важное дело, потому что он не позволит ему сорвать сделку, заключенную с Артемасом Коулбруком. Пусть Коулбрук заплатит. Так или иначе, но этот ублюдок должен заплатить.

Джеймс, сидя на столе в библиотеке на первом этаже дома, окруженный тенями, отбрасываемыми настольной лампой, по-прежнему ненавидел всякую таинственность. Но, кажется, все уже позади. Он преодолел свое безумие, еще не поздно. Этого нельзя допустить. Он снял телефонную трубку, позвонил Бейтнеру. Адвокат получал слишком хорошие гонорары, чтобы досадовать из-за позднего звонка самого престижного клиента.

— Мне надо срочно встретиться с Хопвелом Эстесом и его сыном. Скажите им, что готовы заключить сделку, и дайте все, что предлагали. Только побыстрее.

После затянувшейся паузы Бейтнер уточнил:

— И вы настаиваете на тех же самых условиях… Миссис Портер должна оставить ферму мистера Эстеса по истечении срока ее аренды?

— Нет, она остается. Окончательно. При желании она может выкупить это место.

— Значит, вы больше не хотите препятствовать связи миссис Портер с вашим братом?

— Да. Позаботьтесь об этом немедленно.

— Хорошо.

Джеймс повесил трубку. Дрожащими руками вновь набрал номер и позвонил в Лондон на квартиру Элис. К телефону подошла домоправительница. Она сказала, что посмотрит, может ли миссис Коулбрук подойти к телефону. Это означало, что Элис все еще скрывается от него.

— Алло, — донесся до него стальной голос жены.

Каждый раз, когда он говорил с ней, ему казалось, что она презирает его еще больше. Со своей стороны, он не давал ей повода ожидать от него чего-то иного, кроме высокомерия, доказательств и требований.

Он заготовил убедительную, логичную речь, но не сумел изложить, а опершись лбом на руку, согнутую в локте, рассказал ей о сегодняшнем дне. Это напоминало свободное падение в каком-то кошмаре, внизу — либо ад, либо мирное, безмятежное утро. Он боялся остановиться, боялся, что она прервет его раньше, чем он закончит, и он попадет в чистилище.

Он рассказал ей о Джулии, о своей трусости, рассказал об ужасном плане против Лили и о том, что уже предпринял необходимые меры, чтобы предотвратить его осуществление.

Когда он закончил исповедь, в ответ он услышал плач, который показался ему огорченным шепотом ангелов, решающих его судьбу. Вся его надменность разом сгорела в нем, он стал нищим.

— Элис. — Ее имя было произнесено с невыразимой мольбой. — Я люблю тебя, Я знаю, что одних слов мало, что у тебя нет оснований верить в то, что я могу измениться, но… — Он все-таки надеялся. — Я вылетаю в Лондон. Сегодня вечером. Подумай, пожалуйста, о том, что я тебе наговорил. Мы встретимся, и, может быть, однажды я докажу…

— Нет! — прокричала она.

На другом конце провода раздался глубокий вздох словно перед прыжком в воду.

— Элис, не делай…

— Я приеду домой. Успокойся и поверь мне.

Он в изнеможении откинулся на спинку стула, закрыл глаза, чтобы унять брызнувшие слезы. Теперь все позади, наступил самый прочный мир.

— Теперь я спокоен, — выдохнул он.

За столом ей оставили место рядом с Артемасом, сидевшим во главе. Она нерешительно смотрела на остальных, стоящих каждый за своим стулом и ожидающих, когда сядет Артемас. Но он все еще переводил взгляд с одного из присутствующих на другого. Касс и Джон Ли, Элизабет и Лео, Майкл, Джеймс и Тамберлайн. Ни у кого не было аппетита, но этот ритуал необходимо было соблюдать.

— Вы, наверное, чувствуете, что вчера мы открыли ящик Пандоры, — начал Артемас. — Но теперь можно двигаться вперед. Не нужно притворяться, нет необходимости предъявлять друг другу какие-то претензии. Я думаю, что это — благословение.

Он отодвинул стул, собираясь сесть.

— Подождите! — воскликнула Касс. — Надо еще кое-что сделать.

Она поспешно подошла к Лили и, заметив ее волнение, покачала головой.

— Добро пожаловать, — сказала она, протягивая руки.

Такое проявление симпатии растрогало Лили, на глазах у нее выступили слезы. Она обняла Касс, подошли Элизабет и Майкл, а затем и Тамберлайн. Она прошептала ему на ухо:

— Спасибо!

В ответ он что-то невнятно пробормотал.

Один Джеймс не двигался, но потом все же решился, подошел к ней. Он, вероятно, подбирал подходящие слова, и в этот момент в дверях гостиной появился мистер Аптон.

— Простите, — возбужденно сказал дворецкий. — Она приехала, сэр.

Лили взяла Джеймса за руку:

— Что ж ты, встречай Элис!

Пораженный этим, он, чуть помешкав, вышел из комнаты.

Их тела переплелись, его зарубцевавшееся бедро впервые за много дней ощущало нежную кожу женщины.

Они лежали на плюшевом диване в гостевой комнате на втором этаже, самом уединенном месте особняка, и мистер Аптон, не зная, куда отнести багаж Элис, оставил его при входе.