— Лили… — Он словно хотел оправдаться, разжал руки, но все еще не отнимал их Она же отчужденно отстранилась. — Я приехал сразу же, как только узнал, в чем дело, — повторил он хрипло. — Зачем бы мне помогать теперь, если я намеренно избегал тебя прежде?

Теперь глаза ее заблестели от смущения. Артемас чуть прижался щекой, вдыхая запах волос.

— Я ничего не могу изменить, — прошептал он, — но хочу сделать то, что могу.

Она тихо застонала от отчаяния:

— Если бы желания исполнялись, нищие стали бы богатыми. Я была бы миллионершей.

Обида и сомнение чувствовались в каждой клеточке ее тела.

— Расскажи мне все, — настойчиво попросил он.

Ей с трудом давалось каждое слово, в памяти были еще живы картины двухмесячной давности.

— Когда это произошло?

— В феврале.

Артемас вздрогнул. Лили прошла через ад и за это время, кажется, могла бы смириться.

— Ты приезжала в Нью-Йорк несколько недель спустя?

— Да. Я, вероятно, сошла с ума. Поэтому я решила, что имеет смысл приковать себя цепью к двери офиса.

Его сердце разрывалось от горя.

— Я всегда знал, что ты храбрый человек.

Ее смелость впечатляла: бездумная маленькая девочка превратилась в женщину с железной волей.

— Отец был раздавлен грузовиком, — продолжала она дрожащим голосом. — Говорят, что у него не было шансов. Мать, ее… ее выбросило из кабины. Она умерла по дороге в больницу. Когда я приехала в морг, они выглядели так… будто были сломаны огромными руками.

— Лили, прости меня. Я никогда их не забуду, они были так добры ко мне.

Она внимательно посмотрела на него.

— Верю, — вздохнула она, и остатки обиды растаяли.

— Что стало с водителем? — поинтересовался Коулбрук.

— Бог проклял его, он прожил только несколько дней. Я, видимо, действительно обезумела тогда, поскольку хотела убить его.

Артемас притих в скорбном молчании. Наконец он произнес:

— Я сделаю все, чтобы ты не потеряла ферму. Клянусь. Она похолодела.

— Слишком поздно. Я уже продала ее.

— Когда?

— Вскоре по приезде из Нью-Йорка. Новый хозяин приедет на следующей неделе.

— К чему было так спешить?

— Мне представили счета к оплате.

— Тогда мы выкупим Голубую Иву.

Ее глаза широко раскрылись от изумления. Артемас мучительно старался справиться с собой. Подобный шаг неминуемо сталкивал его с суровой реальностью других обязательств: семья, будущий бизнес, верность Гленде, наконец, его соглашение с ее безжалостным отцом.

Он кашлянул и отвернулся.

— Я не могу задерживаться здесь более чем на пару дней. Если ты согласна, давай приступим. Нет больше времени обсуждать мои поступки.

Видимо, бросив на чашу весов гордость и необходимость, она с минуту помолчала, затем произнесла:

— Не хочется думать о том, что ты споткнешься. Я думаю, ты пробьешься.

Грустный тон ее голоса расстроил его. Ее желание видеть в нем идеал выкристаллизовалось в какую-то неведомую силу.

Он хотел снова взять ее за руку и поведать ей ужасные подробности своей жизни, хотел заполнить пробелы за все годы с тех пор, как проказник-мальчуган посвятил себя только что родившейся девочке и поклялся, что она будет принадлежать ему. Хотел узнать все, о чем она никогда не писала, и знать, кем она стала.

Но смог лишь вымолвить:

— В любом случае я могу только помочь тебе.

— Мне не надо больше никакого сочувствия, — возразила она. — Ни к чему тратить время попусту и ждать чуда.

— Лили, проклятие…

— Я просто хочу, чтобы ты остался со мной, пока я не перееду к тете Мод.

Наступила тишина. Она почувствовала на себе его взгляд и подняла глаза. Казалось, он изучает ее, напряженно и внимательно. Печаль и беспокойство застыли на его лице.

— Зачем? — спросил он тихо.

Он ненавидел, когда просили остаться.

Вопрос болью отозвался в ее сердце. Она бросила на него безжалостный, требовательный взгляд:

— Так мне будет что вспомнить. Так я узнаю тебя, по-настоящему узнаю. Это как раз то, чего я хотела все эти годы. Я не буду больше писать тебе, никогда не попрошу у тебя помощи. Отныне я стану рассчитывать только на саму себя. Ты вернешься в Нью-Йорк к дорогим тебе людям и приступишь к своим обязанностям, а в моей душе останется небольшой кусочек твоей жизни, и никто, слышишь, никто не отнимет его.

— Ладно — Он, похоже, увидел в этом какой-то смысл.

Она получила то, что желала. Словно в борьбе обрела удовлетворение, как если бы решилась прыгнуть с обрыва, не зная, выживет или нет. Резко кивнув, Лили поборола смущение. Она мучительно думала, что делать дальше.

— Поедем проведаем тетю Мод, — объявила Лили. — Она никого не знает на этой ферме и подумает, что я приехала с незнакомцем.

Артемас уныло согласился. От мужского запаха, от всей его фигуры и от их опасной близости мурашки пробежали у нее по спине. А они вместе всего лишь десять минут.

Тетя Мод с сестрами играли в крокет на лужайке — Маленькая Сис, в безрукавке с круглым вырезом и узких джинсах, слонялась без дела; Большая Сис, в ситцевым платье, опиралась на молоток, как на палку; тетя Мод, согнув колени, прицеливалась для следующего удара, ее большие бедра и коренастый торс обтягивал пестрый сарафан. Бутылка виски «Джек Дэниеле» и три полных стакана украшали металлический газонный столик. Дюжина странных коричневых шариков, привязанных к столику нитями, парила в воздухе.

Лили, заглушив мотор, припарковала джип на улице. Во дворе перед домом голубели клумбы пурпурных ирисов, раскинулись ветви тенистых деревьев, зеленела трава.

Маленькая Сис, увидев Лили, подняла свой молоток в пьяном приветствии. Большая Сис выплюнула на землю табак. Тетя Мод сидела спиной.

Через пару минут женщины раскрыли рот от изумления и застыли, как глупые наседки. Лили грустно торжествовала: «Видите? Он вернулся».

Он пожал руку каждой из них. Мод поднялась на ноги, обняла его за плечи и внимательно на него посмотрела:

— Я помню, когда ты приезжал сюда звонить по телефону. У меня создалось впечатление, что ты самый серьезный парень из всех, кого я когда-либо видела.

— Я приехал, чтобы помочь Лили вернуть ферму.

Тетя Мод опустила руки, стрельнув косым взглядом на Лили. На лице ее появилось бесстрастное выражение, словно она вот-вот откроет заседание муниципалитета. Сестры застыли от удивления.

— Ты уже видела мистера Эстеса? — поинтересовалась тетя.

Лили покачала головой.

— Из этого ничего хорошего не выйдет.

— Разговор идет о деньгах, — вмешался Артемас.

Маленькая Сис фыркнула:

— С ним этот номер не пройдет. Он — Водолей. Знаешь, какой он? — Она подошла к столу, залпом выпила стакан янтарного виски и, пошатываясь, вернулась к ним. — Люди, родившиеся под знаком Водолея, очень нервные и упрямые. В основном. — Она по-турецки села на траву. — А вы кто по знаку? — обратилась она к Артемасу.

— Водолей.

— О проклятие!

Тетя Мод виновато взглянула на Лили:

— Она разводится с Маршалом.

Лили встала на колени перед Маленькой Сис и обняла ее.

Та лишь махнула рукой:

— Он спал с одной кассиршей в своем банке. Я только вчера узнала. Эта сучка ему в дочери годится. — Она запрокинула голову и, окинув испытующим взглядом Артема-са, попросила: — Покажите свою ладонь, молодой человек.

Он приблизился и протянул руку. Она принялась изучать ее с нескрываемым интересом.

— Да, да. — Она наконец хлопнула его по ладони и отстранилась. Взяла руку Лили и почему-то радостно стала раскачиваться на месте. — Да, да.

Большая Сис ткнула младшую сестру молотком:

— Отстань от них, пьяная дурочка.

— Это судьба, — воинственно ответила Маленькая Сис. — Ее не обманешь.

Лили поднялась и потянула Артемаса за руку. Он хмуро перевел взгляд с Маленькой Сис на нее. Лили покачала головой:

— Не обращай внимания.

— Ты знаешь, что это такое? — Маленькая Сис махнула рукой на шарики. — Презервативы. Так они выглядят куда привлекательнее. Мы надуваем их горячим воздухом.