Сосуды первой группы (36 сосудов или 42 % из общего числа) изготовлены из глины с примесью толченой раковины в тесте. Это в основном крупные сосуды с округлым, уплощенным или плоским дном, выпуклым туловом, плавно переходящим в слегка открытое горло с округлым краем венчика[517].
По форме, фактуре теста, обработке поверхности и орнаментации данная посуда близка к первой поздневолосовской группе керамики поселения Галанкина гора, но в отличие от нее на Кубашевском поселении больше найдено неорнаментированных сосудов.
Круглодонные и тонкостенные шаровидные сосуды второй группы с прямой или слегка отклоненной наружу шейкой и бортиком по краю венчика[518] аналогичны сосудам атли-касинского этапа балановской культуры. Всего на поселении обнаружено свыше 400 фрагментов этой группы, среди которых удалось выделить 30 сосудов.
Третья группа керамики (ее можно считать собственно чирковско-сейминской) составляет уже около четверти всех выделенных сосудов (19 сосудов). Вся она, найденная совместно с волосовской и балановской керамикой, изготовлена из глины с примесью в тесте толченой раковины и имеет хорошо заглаженную поверхность. Сосуды круглодонные. Девять из них имеют слегка выпуклое тулово, четкий переход от тулова к цилиндрическому или слегка расширенному горлу. Венчик обычно пряной, у одного сосуда он был заостренный, а у другого — округлый, слегка оттянутый наружу. У десяти сосудов переход от тулова к горлу был более плавный, а орнаментация — более сложная. Орнамент, выполненный в основном оттисками мелкозубчатого штампа, образует узор в виде змейки, горизонтальных или вертикальных зигзагов, горизонтальных полос, заштрихованных треугольников, «лестнички» и т. п. Вся эта посуда в полной мере может быть названа чирковско-сейминской.
Близкая по типу керамика обнаружена и на поселениях Васильсурском (нижний слой), Оленья гора. Подобная же посуда составляет основную массу керамики Сейминского могильника. Вопрос о керамике Сейминского могильника имеет принципиальное значение, ибо, только опираясь на анализ керамического комплекса, можно решать проблему культурной принадлежности и в какой-то степени вопрос о дате этого важнейшего для эпохи раннего металла лесной и лесостепной полосы Восточной Европы могильника.
Богатые коллекции Сейминского могильника, обнаруженного в 1912 г.[519] в устье р. Оки (у ст. Сейма Горьковской ж.д.) и раскопанного в 1912–1922 и 1928 гг., привлекали внимание многих археологов, занимавшихся изучением бронзового века на территории СССР[520]. К сожалению, этот интереснейший памятник до сих пор весьма неполно освещен в археологической литературе. Если характер найденного здесь металлического и кремневого инвентаря можно считать определенным и увязанным с материалами памятников эпохи бронзы Восточной Европы и Сибири, то анализ керамического комплекса вызвал оживленную дискуссию.
Еще при первой публикации материалов Сейминского могильника В.А. Городцов[521] попытался представить отдельные образцы фрагментов керамики, по его мнению, предположительно увязанных с могильником. Он наблюдал некоторые аналогии этой керамики в материалах окских памятников типа Ужальской и Алекановской стоянок. В указанной работе им, кстати, были приведены фрагменты чирковско-сейминских сосудов. А.М. Тальгрен отмечал, что керамика Сейминского могильника близка к керамике Галичского клада и имеет значительное сходство с фатьяновской[522]. Первая попытка расчленения керамического материала Сейминской дюны была предпринята О.Н. Бадером[523]. Он считает, что на Сейминской дюне располагались могильник и поселение, а возможно, и несколько разновременных поселений. Принимая во внимание сообщение А.М. Конева, проводившего первые раскопки Сейминского могильника, о находках в могильных ямах «прекрасно орнаментированных небольших сосудов изысканной формы с диаметром и высотой от 12 до 13 см», к настоящему времени не сохранившихся в коллекциях, О.Н. Бадер утверждает, что «опубликованная В.А. Городцовым керамика происходит, несомненно, не из погребений, а из культурного слоя поселения»[524]. Далее он разбирает весь керамический материал, типологически делит его на пять групп:
1) ямочно-гребенчатую неолитическую керамику;
2) керамику фатьяновскую (точнее балановскую);
3) волосовскую;
4) позднебалахнинскую;
5) собственно сейминскую[525].
Из этих групп О.Н. Бадер, с точки зрения возможной связи с погребениями Сейминского могильника, исключает ямочно-гребенчатую керамику как более раннюю и фатьяновско-балановскую «как связанную с совершенно другим типом погребений»[526] и относящуюся к более позднему времени, ибо она имеет ош-пандинский облик[527]. Остальные три группы сосудов он рассматривает как генетически связанные друг с другом и отмечает, что сейминская керамика возникла на базе поздневолосовской и позднебалахнинской при сильном влиянии срубной, в ее северном поздняковском варианте. Датируя эту керамику в пределах XII–XI вв. до н. э., О.Н. Бадер находит возможным поставить ее в один генетический ряд с борской керамикой турбинской культуры Верхнего Прикамья[528]. После публикации моей работы[529] О.Н. Бадер внес некоторые коррективы в свою типологию керамики Сейминского памятника, хотя и не изменил своего первоначального мнения[530]. Согласившись с необходимостью выделения чирковско-сейминской керамики в материалах Сейминского могильника, он отнес эту керамику к концу II тысячелетия до н. э. и, исходя из этого, высказал мнение, что «основная по численности позднейшая чирковско-сейминская группа керамики должна связываться с позднейшим поселением, возникшим на дюне тогда, когда самый факт расположения здесь могильника уже был забыт, не ранее XIII в., а скорее в XII в. до н. э.»[531]
Отбросив, таким образом, и эту группу керамики из числа возможных претендентов на керамику могильника, он еще раз подчеркнул, что «наиболее вероятна принадлежность к культуре могильника… поздневолосовско-балахнинской керамики»[532]. В подкрепление изложенных ранее доказательств О.Н. Бадер еще раз приводит высказывание А, Конева о находках вместе с костями человека только небольших сосудов диаметром в 12–13 см и иллюстрирует это ссылками на сохранившиеся зарисовки сейминских сосудов, выполненных А. Мельниковым. Последние он сопоставляет с сосудом из IV Большекозинской стоянки[533]. На этой основе им снова предпринимается попытка отнесения поздневолосовских и позднебалахнинских стоянок к неопределенной сейминской культуре, принадлежавшей к обширному сейминско-турбинскому «ареалу родственных приуральских, волго-камских культур медно-бронзовой эпохи»[534]. В какой-то степени к этому мнению присоединилась и М. Гимбутас[535].
Постараемся рассмотреть правомерность этих утверждений на конкретном материале.
Керамический материал Сейминской дюны из раскопок 1912–1933 гг. хранится в Государственном историко-архитектурном музее-заповеднике г. Горького, из раскопок Б.С. Жукова в 1929 г. — в музее Антропологического института Московского государственного университета, из сборов А.М. Тальгрена — в Национальном музее Финляндии. Все коллекции содержат вполне однотипный керамический материал, что позволяет рассматривать его в общей совокупности. Из многочисленных керамических фрагментов по сохранившимся верхним частям и деталям орнамента удалось выделить до 84 сосудов, которые по форме, примесям в тесте и обработке поверхности разделяются на четыре группы (рис. 46):