Если я правильно помнила истории, которые рассказывали в «Купеческой арке», совсем недавно Девани исполнилось тридцать, и в пабе в Бронксе была большая вечеринка по случаю его дня рождения.

Его взгляд сканировал скамьи, и я быстро опустила голову, сосредоточившись на Библии. Я могла только надеяться, что его внимание обойдет меня стороной. Если он заметит мою заинтересованность, это лишь вызовет подозрения. Но если бы Имоджен действительно искала спонсоров, то ирландская мафия и, в частности, глава их клана были теми, с кем она, скорее всего, попыталась бы сблизиться. Строгие принципы дяди Гулливера в отношении признаний, которые он слышал, только усилили мои подозрения.

После службы я осталась сидеть на своем месте и видела, как Лоркан Девани исчез в исповедальне. Я с трудом сдержала смех. Он действительно думал, что признание меняло что-то к лучшему? Можно было надеяться, что продажа индульгенций была давно забытой практикой в католической церкви, но разве можно было не засомневаться в этом, когда дядя Гулливер настолько склонил голову перед мафией?

Я встала и как можно незаметнее направилась ближе к исповедальне. Она была сделана из сосны и окрашена в темно-красный цвет, каждая из ведущих внутрь дверей была увенчана небольшим козырьком. Лоркан исчез за дверью с правой стороны. За левой же дверью было место для другого кающегося, но в очереди на исповедь больше никого не было. Возможно, существовало неписаное правило, согласно которому никому не разрешалось исповедоваться в тот день, когда это делал Лоркан. Место дяди было посередине. Может быть, это была хорошая аналогия для его позиции в жизни в целом: он оказался между двух стульев. К сожалению, дверь исповедальни распахнулась прежде, чем я смогла подойти достаточно близко, чтобы подслушать беседу, и Лоркан успел выйти. Мой дядя также покинул исповедальню, и оба мужчины уставились на меня – Гулливер с порицанием, а Лоркан – с сильным любопытством, он буквально сканировал мое лицо. Не отрывая от меня глаз, низким голосом он спросил:

– Твоя племянница, преподобный?

– Да, пожалуйста, познакомьтесь. Эйслинн Киллин. – Он жестом пригласил меня подойти ближе, и я неохотно приблизилась к двум мужчинам, запуганная пронзительным взглядом властного мужчины.

– Похожа на твою сестру в молодости.

Лоркан знал мою маму? Я направила на дядю вопросительный взгляд, но он проигнорировал меня.

– Она унаследовала внешность, но, к счастью, не характер и не греховные наклонности.

Мне было смешно. Дядя Гулливер совсем не знал меня.

Лоркан кивнул.

– Приятно познакомиться, мисс Киллин.

Его протяжное произношение вызвало мурашки – не совсем неприятные – по моему позвоночнику. Он протянул мне большую, сильную руку, покрытую шрамами. Я колебалась несколько секунд, и его рот дернулся от эмоции, которую мне было трудно расшифровать. Мне пришлось отвести глаза от его слишком внимательного взгляда.

В тот момент, когда моя ладонь коснулась его, мой пульс ускорился, и меня бросило в дрожь, что крайне удивило меня. Я быстро отступила и слегка улыбнулась.

– Можно просто Эйслинн.

По его губам казалось, что он хочет улыбнуться, но этого не произошло.

– Значит, Эйслинн.

Гулливер смотрел на нас как ястреб. Может быть, он не одобрял мое общение с членами мафии точно так же, как и мама.

– Лоркан, нам нужно уйти в пять, если мы хотим успеть к первой встрече в Содоме, – сказал человек, похожий на гориллу, с сильным керрийским акцентом. У него были коротко стриженные светлые волосы и мускулистая фигура. Я бы дала ему лет пятьдесят.

Лоркан кивнул и отступил назад, что позволило мне дышать немного свободнее. Его присутствие вызывало давящее чувство в моей грудной клетке.

– Вы видели мою сестру? – выпалила я, прежде чем у него появилась возможность уйти.

Игнорируя разъяренное выражение лица дяди Гулливера, я продолжала смотреть только на Лоркана. Он ненадолго сузил глаза и повернулся к дяде с резкой улыбкой, которая отнюдь не была дружелюбной.

– Кажется, Киллины вернулись, чтобы снова создать проблемы в Нью-Йорке, так?

Дядя нервно засмеялся, его рука сжимала ручку деревянной двери.

– Вовсе нет, Лоркан. Моя племянница здесь, чтобы получить моральное руководство и восстановить семейные связи, ничего более.

– Конечно, – протянул Лоркан и ушел, продолжая бросать в мою сторону испытующие взгляды. Мне пришлось бороться с желанием опустить голову.

В тот момент, когда мы с дядей Гулливером остались одни, он схватил меня за руку.

– Ты с ума сошла?

– Я всего лишь спросила об Имоджен. Это ведь не преступление, верно?

Он покачал головой, его лицо становилось все более красным.

– Не преступление, но глупость. Теперь Лоркан знает, что ты ищешь свою сестру.

– Я не сказала, что ищу ее. Если он решил, что я ее ищу, это означает, что он знает о ее исчезновении.

Дядя Гулливер сжал губы.

– Не пытайся проникнуть в темный мир Лоркана, Эйслинн, послушай меня.

– Я лишь хочу найти Имоджен. Вот и все. – Я пожала плечами. – Возможно, я должна поехать сегодня в Содом, если Лоркан будет там.

– Содом – это не место, где можно гулять просто так. Даже если твоя сестра оказалась там, ты не должна следовать ее плохому примеру. Ничего хорошего не происходит с тем, кто переступил границу Содома. Это нечестивое место, Эйслинн. Только заблудшие души бродят там.

– Я полагаю, вы знаете большую часть из них. Там ведь работают и многие ирландцы, верно?

Дядя огляделся, убеждаясь, что мы остались одни в церкви.

– Ирландцы, но не только они.

– Могла ли Имоджен отправиться туда, чтобы найти спонсора?

Он фыркнул.

– Люди едут туда, чтобы найти наркотики, деньги и оружие.

– Может быть, Имоджен отправилась туда, чтобы достать деньги для своих фотосессий. В конце концов, модельное портфолио стоит дорого.

Дядя Гулливер ничего не сказал – это могло означать только то, что я была на правильном пути.

– Не ходи в Содом, Эйслинн. Даже мои молитвы не защитят тебя там.

– Спасибо, дядя, но я могу позаботиться о себе.

В тот же день около полудня я села на автобус до Содома. Предстояло ехать до последней остановки. Чем ближе мы подбирались к конечной точке маршрута, тем меньше людей оставалось в автобусе, что было объяснимо, учитывая, что Содом был концом всех надежд. К предпоследней остановке там остались только я и две девушки, одетые в блестящие мини-платья с идеальным, но чересчур ярким макияжем. Они говорили приглушенными голосами и иногда бросали в мою сторону любопытные взгляды.

– Последняя остановка – Содом! – пролаял водитель автобуса, припарковавшись возле серой бетонной остановки, разрисованной граффити. Он открыл окно и закурил.

Вид из покрытых грязью автобусных окон был не очень привлекательным из-за переполненных мусорных баков и потрескавшихся тротуаров, усеянных отходами и собачьими фекалиями. Еще хуже, чем расписанные граффити дома и закрытые картоном витрины, выглядели люди, ползущие вдоль тротуара. Выражение «заблудшие души» был более чем уместным. С глазами, как у привидений, и тревогой на лицах они смотрелись здесь очень органично.

– Выметайся или покупай обратный билет! – крикнул водитель автобуса, поскольку я все еще сидела, сгорбившись на своем месте, после того как две девушки вышли.

Я встала, схватила свой кошелек и покинула автобус. У меня было твердое намерение купить обратный билет чуть позже – я не была привязана к этому городу навсегда, но мне предстояла важная миссия. От прохладного ветра снаружи мои волосы и подол платья разлетались в разные стороны. Учитывая, что улицы Содома казались дорогами в ад, я была удивлена, что здесь не так уж и жарко. Я сразу же пожалела о том, что надела свое белое летнее платье, и не только из-за падения температуры. Люди смотрели на меня, как будто я была инопланетянкой.