Разговор с Полинкиным отцом получился коротким. Он даже запугивать меня в очередной раз не стал. Вручил одну толстую книжку и пару брошюрок наподобие той, что мне Полина передала и какими-то своими бумагами занялся. Но тут уж я проявил инициативу… или нахальство, поскольку к такому мощному персонажу со своими вопросами полез.

— Скажите, Михаил Васильевич, чего людям, живущим на границе с Казахской степью ждать в ближайшее время?

— Почему это тебя так волнует? — И тут же мотнул головой, — понятно. А я, признаться, все пытался вспомнить, где же тебя видел? — И нахмурился. — Я тебе так, Сашка, скажу, твоим родным лучше побыстрее хотя бы в Барнаул уезжать надо. Драчка в тех степях нам предстоит знатная. Только проблема в том, что поздно мы спохватились. Наши основные полки еще здесь, а казахская орда уже вот-вот на север двинется.

Полинкина мать меня еще за стол звала, но я уже спокойно усидеть не смог бы. Наскоро попрощался и к себе, в дом помчался со всех ног. У меня же там еще одна подопечная имеется. Только и увидел не то обеспокоенный, не то обиженный взгляд своей подруги, когда за дверь их квартиры выбегал.

С Зухрой не все ладно вышло. Я-то, как и в прошлый раз, планировал ее ее тетке на время подкинуть. А у тетки вдруг свой сабантуй наметился. Она замуж совершенно неожиданно собралась. Причем жених подыскался неместный, и она занялась вдруг экстренной продажей своего дома. Понятное дело, вот разом совершенно не до племянницы ей в данный момент внезапно стало.

— Дядя Саша, позволь я пока в этом твоем убежище поживу! — Заканючила моя домохозяйка, едва я озвучил ей необходимость моего скорейшего отъезда.

— Нельзя, мелкая. Мое убежище напрямую со мной связано, а мне очень опасная поездка предстоит. Никто не знает, что случится с тобой, если меня вдруг убьют. — Вот единственный раз попытался с ней, как со взрослой разговаривать, а она вдруг в слезы кинулась.

— Если тебя, дядя Саша, убьют, то и мне тогда лучше сразу умереть, чтобы меньше мучиться.

Как ни пытался втолковать этой плаксе, ее собственную высокую ценность в качестве артефактора, она ни в какую не согласилась меня покинуть. Я еще чуток поуговаривал и плюнул. Время идет. А Зухра, несмотря на свои невеликие размеры, уже и не маленькая вовсе. Вполне понимает тот риск, на который себя обрекает, оставаясь со мной. Да и не собирался я умирать, если честно. До нашествия степных конников надеялся эвакуацию своих родных провернуть.

Повезло, на вокзале отыскался билет на поезд, который уже через час отходил. Причем, даже вагон мой второго класса был. Купе, мягкие лежаки, всего одно место из трех, помимо моего, занято. Зухра же у меня зайцем в моем Карманном мирке ехала. Раньше бы я непременно подобному комфорту сильно порадовался. В принципе, на самом деле, я и теперь этот факт отметил в качестве положительного, но как-то вторым планом, мысленно я уже в родительском доме вещи для переезда собирал.

И вот, наш поезд издал последний, третий гудок.

— Прощай, Москва Златоглавая, — произнес мой единственный попутчик по купе, глядя на уплывающие назад строения вокзала. Я же лишь молча кивнул.

Ехали мы, ехали. За окнами наши родные березы пополам с елками мелькали, на полустанках останавливались. В купе наше так никто и не подсаживался, по-прежнему вдвоем с тем молодым мужчиной, прощавшимся с Москвой Златоглавой, дорогу коротали. Ну, или точнее он коротал. Я-то, наверное, больше половины пути в своем Карманном мирке провел. С Зухрой общался, да и просто делом занимался, помогая ей ее амулеты создавать. Ну, и еще те книжки, что от щедрот своих выделил мне Михаил Васильевич, изучал. Очень, кстати, нужные там заклинания содержались. Я даже сильно пожалел, что с собой в то же самое Карманное измерение еще и Степку не подгрузил. Заклинания второго — третьего уровня без ее помощи я до-олго осваивать буду.

Уже Уральские горы перевалили, когда встал наш поезд. Причем, даже не на какой-нибудь станции встал, а, практически, в чистом поле. Верный признак, что не все ладно впереди. Я час-другой просидел в купе и к проводнику побежал. Реально же время для меня сейчас, вполне возможно, в точности жизни моих родных равняется.

— Никаких сведений пока не поступало. Просто семафор впереди запрещающий сигнал подает.

— А как-то узнать, надолго ли эта задержка, возможно?

— Если только разведывательную команду вперед отправить. Но до ближайшей станции тут верст двадцать, считай сутки туда-обратно пробегают. За то время уже запросто проезд откроют.

Ладно, чтобы лишний раз не нервничать, я снова в свое Карманное измерение нырнул, пробыл там до вечера, вышел. А мы по-прежнему на одном месте стоим. Правда, за прошедшее время известна стала причина задержки. А товарный состав впереди с рельсов сошел. Последствия аварии, устранять уже начали, но сами понимаете, глухой угол, техники и работников на соседних станциях — в обрез. Когда еще починят.

Сутки еще стояли в чистом поле. У моего соседа по купе продукты подошли к концу. Пришлось притащить ему немного своих, взятых на прокорм Зухры, у нее не то, чтобы слишком большой, но избыток припасов все же был. Кстати, сделал для себя пометку, что надо бы побольше всяких продуктов длительного хранения запасать, никогда не ведаешь, как пригодится. Только вы не подумайте, что я прямо так, на виду у попутчика из купе исчезал, вовсе нет. Еще в самом начале поездки поведал ему, что через пару вагонов у меня друзья едут, поэтому уходил, как бы, к друзьям, а сам в пустом тамбуре в свой Карманный мирок переходил. Ну, и точно так же обратно. В тамбуре сцепка вагонов лязгает сильно при движении поезда. Очень неуютно там находиться, соответственно шансов, что мой переход кто-то посторонний заметит почти что и нет. Впрочем, и на стоянке там всегда безлюдно: а просто делать там людям абсолютно нечего.

Наконец, стронулись. Я уже изволновался весь. Только что толку то, не побежишь же впереди поезда. Эльфийская тропа, она на относительно небольшой дистанции хороша, верст до сотни — двух, на больших расстояниях просто выдохнешься и на месте замрешь, восстанавливаясь.

Но вот все же поезд достиг цели. Я спустился на насыпь, с выраженным неодобрением озирая вылезшую повсюду зеленую траву. Если трава выросла даже здесь, где весна приходит с заметным запозданием, по сравнению со степью, то у казахов лошади уже точно во вьючных кормах не нуждаются.

Прежде чем мчаться наперегонки с ветром в сторону родного дома, додумался поинтересоваться у местных жителей, какие приходят вести с юга.

— А ты, парень, не с Ивано-Осиповки ли родом будешь? — Непонятно зачем поинтересовался в ответ один из двоих мужиков, к которым я обратился за информацией.

— Нет, не оттуда, хотя от нашей деревни до Ивано-Осиповки не очень далеко.

— Ну, слава богу, а то не хотел, так сказать, черным вестником выступать.

— А что с ней? — Насторожился я.

Правда, хоть это село по расстоянию и недалеко от нас было, часов семь пути, но только летом и в сухое время. Зимой, после снегопада, срок этот мог и вдвое увеличиться, а в межсезонье, когда дожди заливали лесистую низину, по которой проходил путь между нашими селениями, так и вовсе пробираться было затруднительно. А вот со стороны степи подход к этому богатому селу был практически идеален.

— Разграбили село нехристи. — Это второй дядька тоже поспешил своими знаниями поделиться. — Многие дома сожгли, и народ к себе, в степь угнали.

— А зачем им в степи народ? — Недоуменно поинтересовался я. Рабство уже пару сотен лет, как полностью исчезло.

— Да кто их, косоглазых знает. Только, — рассказчик приглушил голос, стараясь придать сказанному им большую значимость, — поговаривают, что у степняков воплощенный завелся. Бог его знает, что этот выходец из древних времен учудить задумал. Как бы и нам не пришлось отсюда вскорости бежать.

— Да тяпун тебе на язык, Афоня! — Накинулся на сказавшего последние слова его приятель. — Вон, красные командиры уже войска собирают. Еще немного, говорят, сам Фрунзе сюда приедет!