В гости ехать надо, но перспективы не радовали: обязательно начались бы разговоры про бесполезную трату времени в Останкино, намёки на Агатино глупое упрямство, которое ей в жизни якобы ещё сослужило бы недобрую службу… и ещё куча всего, что так или иначе выслушивать пришлось бы.

Родителей и Агата, и Марк, конечно, любили. Но разве существовали в природе отношения совершенно без подводных камней?

– Давай через неделю?

Все мысли, должно быть, столь явственно отразились на лице, что Марк просто не мог не заметить их, потому улыбнулся понимающе и мягко.

Вообще, выходные всегда имели одну прозаичную особенность – пролетать совершенно незаметно. Обычно понедельники вызывали у Агаты традиционную нелюбовь, так свойственную, наверное, львиной доле населения. Всё изменилось совсем недавно, даже несмотря на определённые нюансы.

– Бери лучше борщ. Он хотя бы с мясом.

Не самый весёлый смешок сорвался с губ, на что стоявший рядом Владимир лишь плечами дёрнул. Очередь двигалась медленно, но в едином темпе. Обширный ассортимент столовой отличался особенностью – наесться не представлялось возможным, настолько всё оказывалось не сытным. А, впрочем, с чего бы ситуации быть иной, если финансирование для подобного рода «предприятия», по слухам, ничтожно мало?

– Мне вот интересно, – Агата поскребла пальцами висок и искоса глянула на Володю, – вам вроде как всё человек нужен в команду был, говорили, мол, вдвоём не очень справляетесь. А в итоге что? Я уже третью неделю какой-то чушью занимаюсь, при этом у вас работы не особенно уменьшается.

В том крылась чистая правда. Поручения не становились серьёзнее, казалось, ещё немного – и мысли насчет мытья полов материализовались бы.

Выручал Владимир, который всё же умудрялся время от времени показывать что-то из своей работы, рассказывал специфику и доверял даже помогать с обработкой отснятого материала для грядущих репортажей. Всё делалось, правда, лишь в моменты, когда нигде поблизости не маячил Кравцов. В противном случае становились неминуемыми стычки между давними друзьями, чьи взгляды на работу новенькой разнились слишком сильно.

– Ты же сама понимаешь, что вопросы эти не мне надо адресовать, – Володя схватил два стареньких подноса и протянул тот, что оказался покрепче. – Я всё, что могу, делаю. Но сама понимаешь, что специфика совершенно не та – я же оператор.

Ситников ассоциировался со всем самым светлым и радостным в работе на должности помощника корреспондента. Искренне сопереживая, Владимир не раз уже пытался воздействовать на оказавшегося просто непробиваемым Кравцова, однако раз за разом терпел сокрушительное фиаско.

Иногда хотелось просто рвать и метать. Рявкнуть бы разочек на непосредственного начальника, показать зубы, чтобы он соизволил понять, наконец, что распихивание старых текстов репортажей по папкам в хронологическом порядке – не то, чем хотела Агата заниматься. Но, едва отдаваясь мыслям подобным, тут же вспоминала собственную радость, когда ей честно сказали не рассчитывать в первое время на работу серьезную и готовиться кофе носить да под ногами не мешаться. Тогда она готова была в ладоши хлопать от подобных перспектив, а сейчас что?

Дура ты, Волкова. Прикуси язык и радуйся: у тебя хоть работа есть.

Хоть какая-то.

Агата уже ставила пиалу с салатом из капусты на поднос, когда рядом вихрем материализовался Денис Кравцов. Словно почуял, что о нём говорили. Молча схватив протянутый Ситниковым поднос, пристроился прямо за Агатой и, не говоря ни слова, начал нахватывать всё подряд, даже не особенно глядя на ассортимент.

И тут случилось нечто странное.

Такое Агата уже замечала пару раз, но как-то отмахивалась, думая, что показалось. А, как известно, креститься надо, когда казалось.

Когда Кравцов оказывался рядом, у неё словно парализовывало конечности, а внутри заполошно вздрагивало что-то. Так, должно быть, чувствовал себя обыкновенно кролик, повстречавшийся с удавом. Денис – Владимирович, между прочим, – всегда был крайне собран, скуп не то, что на эмоции – на слова даже, и смотрел неизменно холодно, отстранённо и равнодушно. В том и скрывалась причина, ибо Агата, привыкшая к иному совершенно, каждый раз, сталкиваясь с этой стеной, холоднее и твёрже, чем бетон, совершенным образом терялась.

Интересно, а улыбаться он умел вообще?

Не фыркать, не криво усмехаться на очередную хохму, принесённую Володей от многочисленных знакомых, а именно улыбаться. Это же совсем несложно! Однако, шла третья неделя, а такой простой эмоции на лице Кравцова так и не появилось ни на миг. Конечно, работа работой, но что он, не человек, что ли?

– Хоть бы поздоровался, эй! – Володя, сделав большие глаза, ткнул Кравцова под ребро. Тот даже не моргнул.

– Я тороплюсь.

– Да-а? И куда ещё?

Очередная плошка с пюре перекочевала на уже порядком заставленный поднос.

– Мельников с температурой свалился, меня к Воскресенскому на выездную пихнули.

– Ну ты и дрянь, Кравцов, конечно! А сказать? – неудивительно, что Владимир тут же взвился. Даже отвернувшейся Агате стало обидно, хотя уж, казалось бы!

Впрочем, одно она уже успела усвоить достаточно прочно: Дениса не пробить попытками воззвать к чему-то, походившему на совесть.

– Я сам час назад узнал. – Вот такое объяснение – коротенькое, сухое. Сказал, словно отрезал, и краем глаза Агата заметила, как скорчил мину стоявший позади Кравцова Володя.

– Тогда плати. Компенсация, давай-давай.

– Испугал, – Денис закатил глаза и вытащил из заднего кармана брюк кошелек.

Пристальный взгляд обжёг левую лопатку, отчего Агата невольно поёжилась. Обернувшись, поймала вопросительный взгляд и изогнутую тёмную бровь. Вот так вот – не говоря ни слова, не снисходя до вопроса даже. Одним взглядом, одной бровью, чуть приподнятой.

И безмолвие оказывалось яснее самых конкретных слов.

Заправив самую непослушную и самую пересушенную прядь за ухо, повела плечом и опустила голову.

– Нет, спасибо.

– Как хочешь.

Надо же, ответил, уже прогресс! Она даже удивилась мысленно, хоть и вида не подала, и ставшими отчего-то рваными движениями придвинула поднос ближе к кассе. Захотелось поскорее уйти.

– Эй, ты что! От халявы отказывается, посмотри! – через плечо Кравцова на неё изумленно смотрел Володя, одновременно наощупь отыскивая блюдце с огромным песочным пирожным и добавляя его в свой сегодняшний обеденный рацион.

– Моё дело предложить.

– А моё – отказаться, – улыбка далась очень нелегко, и, скорее всего, напомнила гримасу, однако хоть как-то отреагировать всё же стоило. Рассчитавшись, Агата схватила поднос и поспешила ретироваться.

Два взгляда ощутимо упёрлись в спину.

– Волчок!

Знакомый голос прозвучал спасением. Покрутив головой, Агата улыбнулась, и на этот раз улыбка вышла открытой и искренней, и маску вряд ли напоминала.

Лёлька Митрохина махнула рукой, и, дождавшись, пока поднос грохнется о столешницу, обхватила за плечи, попутно чмокнув в щёку.

– Ну, ты! Куда пропала? Три недели тут уже почти, а не то, что в гости не зашла – я тебя даже в коридоре ни разу не видела! И здесь тоже, ты святым духом питаешься, что ли?

– Как видишь, нет. – Агата пальцами кое-как зачесала волосы назад, чтобы не лезли в суп, и повертела меж пальцев чуть погнутую кем-то не в меру усердным ложку. – Работы много просто.

Пару мгновений Митрохина молчала, а потом рассмеялась – так легко и заразительно, что не получилось сдержать улыбки. Хотя причина веселья оказывалась совершенно неясной.

– Так это про тебя разговоры ходят, стало быть! – Оля наспех протёрла салфеткой вилку и нанизала на неё помидор.

– Разговоры? – улыбка сползла с губ, и Агата внутренне подобралась.

Ещё чего не хватало! Слава, конечно, всегда очень льстила, но с чего вдруг ей, здесь без году неделя работавшей, уже её обрести? И кто тому мог причиной послужить?

Вновь в груди что-то замерло, отяжелев, и словно инстинктивно обернулась Агата через плечо, выискивая в массе обедавших знакомое лицо.