Не получив ответ на письмо в тот же день, хан, на другой день, 22 июля, выразил по этому поводу свое неудовольствие Суворову, а также просил ответить о христианах. В своем ответе хану Суворов объяснил задержку ответа из-за перевода. Но раскрыть планы переселения христиан пришлось. Суворов, в частности, объяснил хану:

«Императрица Всероссийская, снисходя на просьбы христиан, в Крыму живущих, о избавлении их от предгрозимых (угрожаемых – А. В.) бедствий сущего истребления, которым огорченные во время бывшего мятежа татары мстить им при случае удобном явно обещались, по человеколюбию и долгу христианского закона, всемилостивейше соизволяет переселить их в свои границы, надеясь, что вы, светлейший хан, не токмо высочайшей воле покровительницы своей прекословить не будете, но и благоспешествовать не оставите, поелику все, что до особы вашей касается, предохранено и награждено будет».

Положение сложилось тяжелое. Татары стали воздействовать на христиан «и угрозами, и обещаниями, и лукавством». Хан, выехав из Бахчисарая, прекратил все сношения с Суворовым и даже с резидентом Константиновым. Не принимал резидента, даже когда тот просил аудиенции высочайшим именем. Ханское правительство решило ходатайствовать в Петербурге об отмене переселения и просило у Суворова отсрочки начала переселения на 25 дней. Суворов отказал в отсрочке, ведь многие христиане уже были готовы к выезду.

Хлопоты о переселяемых христианах по-прежнему занимали Суворова. О его предложениях, касающихся финансовых расчетов российской власти с татарами и христианами, мы рассказывали, когда обсуждали гипотезу о насильственном переселении христиан. В рапорте Потемкину, где говорится о расчетах, Суворов затрагивает и продовольственные вопросы:

«Зерновой провиант, фураж и сено велено от меня российским начальникам снимать от христиан под верные квитанции, по которым определяется чинить расплату в Перекопе и Арабате, по провиантскому департаменту; тут должна быть казне некоторая прибыль. Тако ж приказано уже комиссии провиантской заготовить им проходной провиант, примерно на один месяц, до Александровской крепости (ныне г. Запорожье – А. В.) на Днепре, потом их довольствовать чрез неусыпное попечение г. Азовского губернатора».

Такое попечение о продовольственном положении переселенцев можно назвать депортацией? В приводимых ниже примерах заботы Суворова о переселяемых христианах, мы также объясним, что подразумевалось под словами «тут должна быть казне некоторая прибыль».

Резидент при ханском дворе А. Константинов письмом от 25 июля известил Суворова, что личной беседе с ханом, тот, в частности, сказал: «выводите христиан, никто не препятствует». После этого ситуация изменилась. В письме Румянцеву от 26 июля, хан хоть и просил отмены переселения, но писал, что если отмена не возможна, то «не оставить его высоким своим пособием», поскольку «нарекания на него среди подвластного ему народа увеличиваются.

Также хан издал «Повеление ко всем в крымских городах каймаканам[66]», в котором сразу же заверил о невмешательстве в этот процесс: «Оттщетившиеся (здесь: оставившие – А. В.) нас и пред сим давшие уверение Российской Империи о переселении своем в ее державу греки и армяне, кто именно таковы, без всякого опасения и боязни имеют о себе объявить с тем, чтоб к таковым со стороны нашей никакого (не было) касательства и препоны».

Повеление хана не обошло стороной и вопрос добровольности переселения: «кто ж добровольно идти не желает, таковых ни с одной стороны приневоливать не буду, и останутся каждый при своем месте спокойно». Чем не ответ приверженцам гипотезы «насильственного переселения»?

Небольшая заминка с началом переселения произошла по следующему поводу. Митрополит Игнатий не удовольствовался уверениями Суворова о льготах для греков. Поэтом и обратился к Румянцеву с просьбой присылки грамоты от императрицы с подтверждением льгот переселенцам, из-за «малодушия здешних православных христиан». Поскольку, как писал владыка, «пока они не увидят за рукой ее величества подтвержденною священную грамоту, то не осмеливаются отсель отлучиться, ниже (здесь: в значении «и» – А. В.) на мои слова веру не имеют».

В ответном письме Румянцев заверял греков о таких благодеяниях, о которых они и предположить не могут. Обещал лично передать их просьбу императрице. В общем, уговорить греков, а в действительности митрополита Игнатия, без документа («Жалованная грамота» была подписана только 21 мая 1779 года) удалось.

Начало переселения сдерживало отсутствие подвод. Суворов, в рапорте от 30 июля, сообщает Румянцеву о вторичной просьбе к Азовскому губернатору, «о наипоспешнейшем сюда отправлении прежде требуемых мною, сперва двух тысяч, а за ними и еще достальных четырех тысяч губернских подвод, партиями одной за другою и так чтобы ни одного дня не было без таковых в Крым пребывающих».

Далее Суворов объясняет необходимость «поспешного» прибытия подвод возможным изменением татарами «принятыми ими намерениев и опасны по внутренним и наружным беспокойствам». Вместе с тем, Суворов сообщает об отправке небольшого количества переселенцев:

«К Александровской крепости чрез Перекоп отправлено из Бахчисарая в начале, обоего пола: грузин девять душ, да сего течения 28-го числа мещан греков мужеского пола тридцать три, женского тридцать семь душ с приличным эскортом на подводах, всякого звания, казенных, полковых и партикулярных (здесь – «наемных» – А. В.), а затем и другой небольшой транспорт дня через три готов будет».

Интенсивная переписка между российскими представителями (Суворовым, Румянцевым, резидентом Константиновым) между собой и со светлейшим князем Потемкиным, а также с Шагин-Гиреем, свидетельствует о большом внимании к переселению христиан. Чтобы информировать Румянцева о ходе переселения и возникших трудностях, 7 августа Суворов отправил сразу два рапорта.

В первом рапорте полководец докладывает, что расходы «на сих христиан непрестанно умножаются». Это он связывает, в первую очередь, с расходами на выкуп рабов-христиан, «из коих есть много семейных». Семьи тоже нужно было выкупать, «поелику (потому что – А. В.) в рассуждении такового выводу христиан нет приличности и сих в неволе оставлять…»

Затем необходимо было выплатить христианам за «остающиеся зерновые произращения» (пшеницу, ячмень, рожь, просо, сено, солому). Причем по ценам, назначеным «духовными и стариками». Не хотел Суворов обидеть и солдат, которым предлагал оплатить «за молотьбу и помол зернового хлеба». По расчетам Суворова, несмотря на неурожай, «на заплату, с сеном и соломой, выйдет сумма больше восьмидесяти пяти тысяч рублей».

Теперь объясним, о какой «прибыли для казны» писал Суворов. Взяв крымские цены («за остающиеся зерновые произращения») и прибавив к ним расходы «за молотьбу и помол», он сравнил их с ценами, по которым «подрядный провиант сюда в Крым» поступает. Цена крымская, конечно же, дешевле (например: пуд сена покупается за 10 коп, а в Крыму это стоит 4 коп.). Потому Суворов пишет, что «здесь от христиан казна выигрывает около ста тысяч рублей, что заменяет убыток впрочем на них употребляемый».

«После донесение моего вашему сиятельству от 30-го июля, – пишет Суворов – отправлено на казенных, полковых и партикулярных повозках, а несколько и на собственных их, городских жителей из разных мест, действительно по рапортам обоего пола показанных, тысяча сто двадцать две души».

Об «Акмечети», поселении, возле которого был основан Симферополь, Суворов пишет: «Все уже без остатка разного рода христиан, греки, грузины и армяне тридцать три семьи числом всех мужеска и женска полов сто восемнадцать душ выехали». А в конце рапорта Суворов сообщает интересный факт:

«Странно ваше сиятельство есть, что козловские (евпаторийские – А. В.) некоторые татары объявляют свое желание также выехать в Россию за христианами, а с таковою ж просьбою и здесь к г. полковнику Бандре человек до десяти приходили, однако ж им сказывается, что на то от вышней команды повелений нет».