В кабинет влетел Нестеров:

– Семушкин, ты что делаешь за моим столом? Да еще с таким видом, вроде по тебе трактор проехал? Что случилось, мужики?

Семушкин действительно выглядел не лучшим образом.

– Александр Николаевич, – промямлил он, – может, вы расскажете?

Муравьев, стараясь быть серьезным, коротко, в сжатой форме, описал Нестерову сложившуюся ситуацию. Всклокоченный Семушкин сидел рядом и с отрешенным видом кивал головой в знак согласия.

– Давайте сконцентрируемся. – Нестеров был энергичен и деловит. – Определим порядок действий. Владимир Александрович, очнись, ермилкин корень! Кто у нас начальник, ты или я? Я знаю Крячкова, мужик нормальный, договоримся.

Семушкин встрепенулся, услышав обнадеживающую новость.

– Сейчас главное – не упустить время. Разыскивать Ляпишева бессмысленно, может, колобок наш к любовнице поехал. Надо самим определиться по содержимому его сейфа. Что там может быть? Ну, какие предположения? Семушкин, ты будешь работать? Или тебе мозги снесло? Да не писай в компот, там ягодки! Все пройдет, как с белых яблонь дым!

– Легко тебе говорить! Посмотрел бы я на тебя, будь ты на моем месте.

– Каждый должен быть на своем месте, Вова. Вы пока думайте по содержимому сейфа, а я позвоню Крячкову, узнаю, как там чего… – Сергей по оперативной связи набрал номер. – Гаврилыч, привет! Нестеров. Я тут случайно оказался в отделе, у нас что, проблемы?

Начавшийся разговор, к которому со всей тщательностью прислушивался Семушкин, проходил на высокой эмоциональной волне. Сергей только изредка подавал реплики, но и этого было достаточно, чтобы понять серьезность создавшегося положения и необходимость принятия кардинальных, экстренных мер. Настал момент, когда Нестерову надо было отвечать на поставленный Крячковым вопрос.

– Мужики! Так есть у нас материалы особой важности? – Получив положительный ответ от едва сдерживающего смех Сомова, Нестеров передал его своему собеседнику и обратился с просьбой: – Гаврилыч, будь другом, дай телефончик ответственного дежурного по штабу ПВО Минобороны. Как? Понял, записал. Будь добр, позвони туда, скажи, что мы обратимся к ним за информацией и помощью… Огромное спасибо! Слушай, что тебе дался наш Семушкин? Молодой он еще, необученный! Поговорим при встрече. С меня бутылек!

Нестеров набирал номер по аппарату открытой связи и одновременно говорил Семушкину:

– Что ж ты натворил, Володя? Надо очень постараться, чтобы так достать Гаврилыча. Сказал, что рапортом сообщит руководству Управления о твоей неоперативности, слабой профессиональной подготовке и неумении правильно изложить имеющуюся информацию. Но это все будет, если не удастся распутать, весь этот чертов клубок.

На Семушкина было жалко смотреть. Нестеров наконец дозвонился до «нужного» ему абонента.

– Здравия желаю, товарищ полковник! Нестеров, Управление контрразведки. Оперативный дежурный Комитета должен был предупредить о моем звонке… Звонил? Отлично. Нас интересует рейс три единицы двойка, который вы отслеживаете… Где? В восьми минутах от границы? А какие варианты?.. Понял, перезвоним.

Нестеров обратился ко всем находившимся в кабинете.

– Ясно? Или ни хрена не ясно? Чтоб не тешили себя иллюзиями, объясняю. И в первую очередь для вас, товарищ оперативный дежурный. Перехватчики не успевают, время подлета к цели с ближайшего аэродрома двенадцать минут. Остаются два варианта: или безнаказанно выпускаем бандитов с материалами особой важности, а мы даже не знаем толком, что это за документы; или даем команду на уничтожение самолета ракетами «земля—воздух». Какие будут мнения? Только короче, пожалуйста.

В ходе сжатой ожесточенной дискуссии верх одержал Боб Сомов, который аргументированно доказал, что самолет выпускать за пределы территории Советского Союза ни в коем случае нельзя, так как это приведет к непредсказуемым последствиям, вплоть до возникновения новой мировой войны с применением оружия массового поражения. Поэтому выход только один – сбить самолет, к чертовой матери.

– Хорошо, – выдавил из себя Семушкин, – что я должен сделать?

– Я набираю номер, – подключился Нестеров, – ты называешь свою фамилию, должность и отдаешь команду.

– Давай… – Семушкин был бледен и решителен. В молчащую телефонную трубку городского телефона он произнес: – Ответственный дежурный по отделу Управления контрразведки КГБ СССР оперуполномоченный старший лейтенант Семушкин… – Глубоко вздохнул и сказал, как на автомате, неживым металлическим голосом: – Цель уничтожить!

Задыхающиеся от смеха Сомов и Муравьев выскользнули из кабинета, оставив Нестерова с Семушкиным одних. Внезапно зазвонил тот же городской телефон, и Владимир судорожно схватил трубку, опередив Сергея.

– Алло! Алло! Это Семушкин! Кто? Юрий Михайлович, хорошо, что вы позвонили. Это Поздняков, – обернулся он на секунду к Нестерову и потом, перескакивая с пятого на десятое, стал рассказывать в трубку про террористов, угон самолета и его уничтожение. Сделав небольшую паузу и выслушав что-то, протянул трубку Сергею. – Тебя.

– Да, Юрий Михайлович.

– Ты что? Совсем обалдел? Немедленно сворачивай эту хрень! Только сделай так, чтоб он ничего не понял. Я с тобой завтра поговорю, шутник долбанный!

Нестеров, положив трубку, задумался, как ему выйти из ситуации. Семушкин расценил возникшую паузу по-своему.

– Сергей, извини, пожалуйста, но я понятия не имею, как он узнал, что ты рядом со мной. Поздняков меня выслушал, потом говорит: «Передай трубку Нестерову». Куда было деваться?

– Да ничего, все в порядке. Надо позвонить в штаб ПВО, узнать, чем дело кончилось.

Вернувшийся в кабинет улыбающийся Муравьев стал свидетелем финала представления.

– Это дежурный по штабу ПВО? Нестеров из Управления контрразведки Комитета. Да, точно, рейс три единицы двойка… Что говорите? – Сергей от удивления привстал. – Как это могло произойти? Сами не понимаете?.. И что теперь?.. Дежурный по КГБ в курсе? Спасибо за помощь, всего доброго.

Семушкин смотрел на него умоляющими глазами,

– Сергей Владимирович, что там? Самолет сбили?

– Слушай, Вова! А ты изменился, по имени отчеству стал обращаться. Похвально, старичок, похвально. Только ты мне сейчас не мешай, ладно? Надо дело до конца довести.

Нестеров опять стал набирать по оперсвязи номер «дежурного по Комитету»:

– Алло, Гаврилыч! Тебе пэвэошники звонили?.. И что?.. Понятно! Дорогой мой человечище, ты меня знаешь, мое слово крепкое… Что предпочитаете, товарищ майор? «Арарат», пять звездочек, договорились…

Сергей, широко улыбнувшись, положил трубку и посмотрел на Семушкина.

– Владимир Александрович, картина следующая, – голос у него теперь был торжественным. – Не успели выполнить твою команду ракетчики, исчезла цель с экранов радаров. Что случилось с самолетом, никто не знает. Пропал он над высокогорным районом Азербайджана, местность практически непроходимая. Теперь, пока не найдут самолет или его обломки, никакие действия производиться не будут. Как говорится, спи спокойно, дорогой товарищ… Ты хоть представляешь, что хотел почти сотню человеческих жизней приговорить? Гаврилыч – а для тебя майор Крячков – обещал не выпячивать твою фигуру, но ты должен ответить благодарностью. Три бутылки «Арарата» пять звездочек…

Семушкин, как китайский болванчик, кивал.

– Молодец! Правильно понимаешь сложившуюся ситуацию.

Пора было опускать занавес.

– Все, дорогой! Сеанс одновременной игры в шахматы закончен. Молчи в тряпочку, не в твоих интересах разговоры разводить. Невинные человеческие жизни губить – геройство никакое. Это, брат, по-другому называется. Так что повторю, молчи грусть, молчи… Устал я с тобой Семушкин, сил нет, пора домой.

Муравьев и Нестеров выпроводили его за дверь, закрыли кабинет и по коридору направились к лифту, вполголоса обсуждая состоявшийся спектакль.

Нестеров уже минут десять стоял перед Поздняковым, как провинившейся школьник, а разнос не кончался.