«Если до того, как я умру, стиратель память изобретут – я сразу же воспользуюсь предоставившейся мне возможностью» – обещает она самой себе, на что маленькая Мэриан в её голове качает головой и грустно улыбается, понуро засунув руки в карманы платья.

Как долго все ещё будут ненавидеть её? Как долго Мишель будет избегать её и общаться теперь только по делу? Как долго родители будут обвинять её и продолжать стоять на своём, что это она во всём виновата? Да, виновата, но они ещё ни слова не сказали о том, что Джексон мог бы и не лезть в их машину.

Мэриан изо всех сил старается забыться во снах, хотя бы на момент того, когда она спит – не думать о реальности, не пытаться решить те проблемы, что теперь преследуют её каждый день, не оставляя шанса на спокойное и беззаботное существование, которым она не насладилась сполна раньше.

«Если бы Грейс не существовала, а, соответственно, никогда бы надо мной не издевалась, то можно было бы считать, что до убийства Джексона у меня правда не было проблем» – сонно думает она, через раз открывая слипающиеся веки, которые будто мёдом намазали, что их так друг к другу тянет.

Она старается не думать о ныне покойном Джексоне Эллингтоне. Если бы он не умер, то непременно бы возжелал отомстить той, что ослепила его на один глаз. Это была бы ещё одна проблема – постоянно быть начеку и подозревать, что за каждым углом может стоять он, в ожидании, когда Мэриан подойдёт ближе, и там уже нанести ей удар.

«А что, если точно так же за углом может стоять миссис Эллингтон, потому что она захотела отомстить за своего мужа?» – мысль вязнет в омуте сна, и едва не пропадает в нём, но Мэриан успевает заметить её, эту мысль. Она открывает глаза, которые почему-то больше не слипаются, и лежит. Так и видно, как в её голове крутятся шестерёнки, а Мэриан размышляет – будет ли миссис Эллингтон так далеко идти. «Надеюсь, что не будет, но я всё равно теперь буду ещё осторожнее» – решает она и считает, что теперь нужно будет не спокойно проходить мимо переулков и углов домов, а быстро пробегать их, чтобы, если что, застать врасплох жену Джексона, дабы она не успела сделать Мэриан что-то плохое.

Даже во сне Джексон преследует её. Однажды он держал в руках окровавленные ножницы, на которые был нанизан его же глаз, и покойник тыкал этими же ножницами в Мэриан, которая из-за шока и слова сказать не могла, только кричала и зажмуривала глаза, стараясь не видеть этого ужаса. Он снится ей каждый день, и ей кажется, что он снится ей уже всю жизнь, что она и не помнит жизнь до того, как она совершила убийство, хотя, так глупо, прошло меньше недели.

Она мечтает видеть во сне любые кошмары, любые ужасные вещи, Господи, да всё, что угодно, только не Джексон и не что-то, связанное с ним.

«Мэриан широко распахивает глаза и в панике вертит головой, оглядываясь.

Она плавает в какой-то красной густой воде, похожей по консистенции на жидкий йогурт, и только за счёт плотности этой жидкости она ещё удерживается на плаву, потому что Мэриан не чувствует ногами дна. А ещё она не умеет плавать.

Но ей страшно даже не столько из-за того, что она может утонуть. Её пугает металлический запах того, в чём она находится. И почти сразу по запаху и цвету она определяет, что это кровь.

Море крови.

Она визжит, когда осознаёт, что не видит границ этому аду, берегов или того, на что можно взобраться, только бы не барахтаться в этом кровавом океане.

Мэриан гребёт руками и нелепо дёргает ногами, стараясь оставаться на поверхности, потому что на мгновения, когда она закрывает глаза, чтобы моргнуть, она так и представляет, как тонет, и её лёгкие наполняются кровью, как она идёт камнем на дно, которого нет, как пропадает, просто исчезает в этом красном море. И это даёт ей мотивацию продолжать движение, несмотря на то, что она даже не знает – как это делается.

Когда она хочет убрать со лба намокшие волосы, из крови вместе с её рукой поднимается глазное яблоко, которое зацепилось нервом-ниточкой за рюши на мокрых рукавах Мэриан.

Девочка истошно вопит, едва заметив глаз, и трясёт рукой так, что кажется, она у неё оторвётся, если продолжит пытаться стряхнуть белый, похожий на желе шарик.

А глаз всё никак не хочет отстать, и она перестаёт грести и второй рукой, желая убрать ею с другого рукава приставучее глазное яблоко, но из-за того, что она перестаёт плыть, она больше не держится на плаву, и тонет в крови, пропадая в ней.

Кровавое море довольно заглатывает девочку, как давно желанное блюдо, а грустные пузырьки на поверхности быстро лопаются, и ровная гладь импровизированного океана остаётся всё такой же ровной»

Когда Мэриан снится, что она пытается дышать, но только захлёбывается в крови, она просыпается. Уже утро.

Ей снился этот кошмар всю ночь, но она не могла проснуться, не могла заставить себя перестать спать, потому что тогда она не понимала, что спит.

Она глубоко дышит, стараясь убедиться в том, что сейчас она может дышать, а лёгкие беспрепятственно поглощают воздух. Мэриан едва не плачет, когда радуется, что не умерла, что всё это просто сон.

Просто сон, который по степени кошмарности не уступает предыдущим снам. Ей ещё и не такое успело присниться за эти дни.

– Кровавая Мэри пришла, – шепчет кто-то, но этот шёпот слишком громкий, так что реплику слышат все в радиусе десяти метров.

– Ну, привет, Кровавая Мэри, – смеётся Мэриан в лицо какая-то проходящая мимо незнакомая девочка, когда она едва переступает порог школы. О’Коннор невольно отступает и едва не падает, когда запинается об дверной порожек.

Её окатывает волной всеобщего смеха, и Мэриан словно пропадает в ядовитом море насмешек и подхихикиваний, как в том океане из крови. Ощущения, во всяком случае, почти такие же.

– О, Кровавая Мэри! – восклицает другая незнакомая девочка, и несколько десятков глаз устремляют свой взгляд на Мэриан, с интересом разглядывая. С интересом, в котором замешан страх, и который каждая совсем не хочет показывать. Мало ли, вдруг Мэриан сегодня в таком же расположении духа, с которым тогда убивала Эллингтона.

Здесь не только ровесницы и одноклассницы Мэриан, здесь девочки есть помладше и постарше. Те, кто старше, вообще делают надменный вид, и делают его ещё надменнее, когда невольно встречаются взглядом с О’Коннор.

Мэриан тупит взгляд и что-то бормочет себе под нос.

– Да, Кровавая Мэри, вот только далеко не королева, – с насмешкой произносит до боли знакомый голос, звучащий почти рядом с ухом, так, что Мэриан всю пробирает до мурашек. – Где же твои слуги, палач, который будет отрубать головы всем тем, кто тебе не по вкусу, м?

Мэриан поворачивает голову влево и встречается с лицом Грейс, которая чуть возвышается над ней из-за небольшого роста Мэриан.

– Кровавая Мэри! Кровавая Мэри! – скандируют все, и затыкаются только когда в толпе слышен голос учительницы.

Все расходятся по классам, а Мэриан стоит как оплёванная в дверях школы, уже желая психануть и не учиться сегодня, провалять дурака где-нибудь, а потом прийти на скамейку к школе, и, как ни в чём не бывало, на машине отца поехать обратно домой, никому не рассказывая о том, что прогуляла уроки.

Скоро Рождество, и в то время как все девочки, да и вообще все люди вокруг поздравляют друг друга с наступающим, у Мэриан совсем нет праздничного настроения. Как и у её семьи, впрочем. Но Мишель вырезает снежинки из салфеток и делает рождественскую гирлянду, мама ищет рецепты праздничных блюд, чтобы удивить мужа и дочерей, а папа раздаёт выходные своим работникам. А Мэриан ничего из этого не делает, да и в целом не делает чего-то праздничного. Рождество для неё теперь почти не имеет значения, и ей тяжело видеть, как люди суетятся в предверии праздника, как закупают подарки и украшают дома. Зато она точно знает, какое желание загадает на Рождество.