Она провела рукой по своим темным коротко стриженым волосам и, видимо пытаясь скрыть смущение, спросила, не хочу ли я еще чаю.

– Нет, спасибо, – ответил я и легонько поцеловал ее в висок в то место, где под тонкой кожей пульсировала голубая жилка. Люся удивленно отпрянула и выжидающе посмотрела мне в глаза, я был поражен ее упрямой настойчивостью, дрожащей в воздухе между нами; но такое действительно было со мной впервые, и я ничего не мог с этим поделать.

Люся осторожно, будто боясь обжечься, но все же ласково, погладила меня по щеке и тихо поцеловала, я воспользовался этой возможностью и углубил поцелуй. Уже тогда я понял, куда заведет нас эта невинная игра, но остановиться было выше моих сил, да я и не хотел… останавливаться.

Люся оторвалась от меня и горестно прошептала мне в губы:

– Ну что мне с тобой делать, а?

– Ну, сделай что-нибудь, – скорее не попросил, а приказал я, вновь касаясь ее губ.

Она крепко обняла меня за плечи и пододвинулась чуть ближе. Ну а что мог поделать с нею я? Оттолкнуть? Да я бы в жизни никогда не оттолкнул от себя ни одну хоть сколько-нибудь хорошенькую девушку. Но я не мог и остаться с нею, слишком многое связывало меня с другой, моей прекрасной невестой. Я разрывался на части.

И Люся это поняла. Она отодвинулась на другой конец дивана и тяжело вздохнула, пытаясь привести в порядок свои чувства. Я был ей благодарен, ведь она избавила меня от очень тяжелого выбора, но вместе с тем я ощущал опустошенность и напряжение.

– Может быть, тебе лучше уйти? – глухо спросила она.

– И ты выгонишь меня среди ночи? – мягко спросил я, сделав выбор. Может, он был не самым лучшим, но о другом я и помыслить не мог.

Люся кивнула и начала собирать грязную посуду, теперь она действовала не очень уверенно, и даже чуть не разбила блюдечко, неаккуратно стукнув его о краешек стола. Я взял из ее рук поднос и отнес на кухню, опасаясь, как бы она его не опрокинула. Наверное, лучше было бы уйти, воспользовавшись благородным предложением Люси, но что бы я тогда о себе думал, я бы себя презирал. Я раздраженно поставил поднос на кухонный стол и вернулся в комнату. Предмет моих мучений стояла у окна и наблюдала ночные огни города.

Я неслышно подошел к ней и встал рядом: ночной город был торжественно красив, это была та удивительная летняя ночь, которая так будоражила мое существо, ох, какой она была звездной!

– Ты разбираешься в звездах? – спросил я.

– Нет, – Люся огорченно покачала головой. – Я ведь не окончила школу, а потому и не изучала астрономию.

Я легонько обнял ее за плечи и прошептал на ухо:

– Для этого вовсе не обязательно быть астрономом. Видишь, там над девятиэтажкой – это Большая Медведица, – я пальцем показал ей на отчетливо вырисованное созвездие. – Видишь, в форме ковшика.

– А почему ее не назвали Ковшиком, – хихикнула Люся.

– Тебя не спросили, – в тон ей ответил я. – Но если серьезно, она ведь указывает на север, потому и Медведица, потому и Полярная.

Не успел я договорить, как одна маленькая звездочка (видимо, ей не сиделось на месте), оставляя за собой незримый след, погрузилась в темноту и пустоту Вселенной.

– Загадала желание? – спросил я Люду.

– Да, а ты?

– Нет, я опять не успел.

Люда засмеялась и прижалась ко мне как раз в тот момент, когда на подстанции вырубили свет, проводя профилактику неуплаты счетов за электричество.

Люся нервно вздрогнула и сказала:

– Кажется, еще одна звездочка погасла.

Я рассмеялся и наугад начал пробираться к дивану, ведя за собой Люсю, наконец, рука моя нащупала мягкий подлокотник, и я опустился на диван, посадив ее рядом. Так мы и сидели, пока желание прикосновения не стало невыносимым; я порывисто обнял ее и прижался к губам страстным и глубоким поцелуем, срывая с ее плеч блузку…

Люся немного отдышалась и громко заразительно рассмеялась.

– Чему ты смеешься? – удивленно спросил я, приподнимаясь на локте. Когда женщина после бурного секса начинает смеяться, это как-то настораживает.

– Здорово! – сказала она, сверкнув в темноте глазами.

– Это ты о моих способностях или…

– Обо всем, – весело оборвала она меня.

Я вздохнул и опустился на подушку, Люся покрепче прижалась ко мне и что-то промурлыкала себе под нос.

– Люся, расскажи мне что-нибудь, ведь я о тебе совсем ничего не знаю, – попросил я.

– Что тебе рассказать, красавчик, хочешь услышать, что я сумасшедшая?

– Расскажи, почему ты не окончила школу, – сказал я, нахмурившись: она опять назвала меня «красавчиком».

– Я была глупая и жила чувствами, а не разумом, я и сейчас такая же. Тогда я очень отличалась от других. Мне не было интересно то, чем увлекалось большинство подростков, у меня были очень нелегкие отношения с родителями, а, точнее сказать, никаких не было отношений… – она засмеялась и замолчала на несколько долгих секунд. – Не могу, это так глупо.

– Продолжай, – упрямо настоял я на своем.

– Ну, в общем, одноклассники не любили меня, учителя считали дебилкой. Это все прошлое, я понимаю. Сколько помню, надо мной всегда смеялись, это было очень обидно. Я никогда никому не жаловалась. В пятнадцать лет все это переполнило чашу моего терпения… и я ушла из школы.

– И больше ты не решилась продолжать обучение?

– Конечно, нет. Я поняла, что с меня довольно. Тогда еще и не стало моих родителей. Так что это было нелегко.

– А что случилось с твоими родителями?

– Они умерли, – коротко сказала Люся, и я понял, что она не хочет обсуждать эту тему. – Тогда я ушла к бабушке. Я жила у нее пока мне не исполнилось восемнадцать, после чего поехала смотреть мир и зализывать раны. Это не помогло. Я всегда была некрасивая и, как бы это сказать…

– Экстраординарная, – подсказал я ей.

– Да, точно.

Мне было жаль, что я не видел в тот момент ее лица, и было не по себе от того, что я не мог предложить ей сочувствие.

– Ты вовсе не некрасивая, – постарался я ее успокоить.

– А какая я? – с интересом спросила Люся.

Надо сказать, она, действительно, не была писаной красавицей, но и некрасивой ее назвать было нельзя. Лицо ее было… простым, как у всех, но природная эмоциональность и умение направлять эмоции отражались на нем разнообразнейшими красками.

– У тебя нос большой, – пошутил я, слегка потрепав его пальцами.

– Не ври, – Люся возмущенно увернулась от моих рук.

– Нет, ты нормальная, – честно ответил я.

Люся грубо толкнула меня в бок и обиженно засопела.

– Грубиян, – утрируя интонацию обиды, пискнула она.

Я наклонился и нежно провел губами по ее рту. Люся вся нервно сжалась и ответила на поцелуй с такой горечью и отчаянием, что меня просто передернуло.

– Что случилось? – спросил я, взяв ее за руку.

– Ты уйдешь, – обреченно выдохнула она.

Я ничего не ответил на ее слова и лишь глубокомысленно уставился в потолок, все так же держа ее за руку.

– Но теперь это хотя бы не будет для меня новостью. Я знаю, что проснувшись утром, не увижу тебя, поэтому хочу заранее попрощаться, – натолкнувшись на молчание, она продолжила. – Я скоро уеду, Андрей, не буду больше надоедать тебе.

– Ты хоть зайдешь попрощаться? – замерев, спросил я.

– Если ты хочешь…

– Да, хочу.

Она легонько поцеловала меня в лоб и прошептала:

– Спи, красавчик.

Мы так и уснули, держась за руки.

Утро было поганым. Я открыл глаза, но тут же закрыл их, не желая видеть серенькое небо и противный дождик. Сквозь сон я слышал, как возится на кухне мама, как собирается на экзамен Маринка, тихо ворча на свой удивительный фингал. Потом все стихло, и я опять погрузился в сон. Нехороший это был сон, поверхностный и тягостный, уже тогда я подумал, что такое случается, когда близка простуда или какая-нибудь отвратительная болезнь.

Голова раскалывалась от одной только мысли о том, как я буду объясняться с двумя своими женщинами – Маринкой и Леной, одна из которых была чертовски проницательна, другая ангельски простодушна.