Огляделся, Грега в номере не было.

– Привет! Все нормально, а как у вас?

– Все о’кей, парень! Слушай, сейчас, через несколько минут, начнется передача, мне нужно кое-что из нее записать. Просьба не мешать. Договорились?

– Нет вопросов, – ответил я и подошел к журнальному столику. Бен сидел вполоборота ко мне и абсолютно не обращал на меня никакого внимания. Секунда и книга у меня в руках.

– Не буду больше мешать, – сказал я, спрятав руку с книгой за спину.

Журналист не обратил на мои слова ни малейшего внимания, застыв в ожидании начала передачи. Сунув книгу под мышку, я не успел сделать по коридору и двадцати шагов, как из лифта вышел Грег.

– Майкл, привет! Что за книга?

– Привет! Так, ерунда, от скуки читаю. Где был, что видел?

– Ничего особенного. Ты с Беном говорил?

– Только поздоровались. Он сильно занят. Сидит у радиоприемника…

– Ах да! Знаю! Слушай, тут вот что! Мы собирались с ним сходить в «Коктейль-холл». Ты как на это смотришь?

– Прямо сейчас?

– Где-то… – он посмотрел на часы, – через час. Пойдешь?

– А что это за заведение? – поинтересовался я.

– Это такое место… Короче, тебе просто надо посмотреть. У меня там встреча, ну, а Бен со мной за компанию.

– Договорились.

Спустя час приятели зашли за мной, и мы отправились в «Коктейль-холл». Выйдя из такси, остановились возле тяжелой двери, над которой висела одна из немногих светящихся городских вывесок, которая представляла собой конусообразный бокал с разноцветными слоями жидкости и надписью «Коктейль-холл». Меня сразу удивила группа молодежи, стоявшей перед дверью. Бен по-английски попросил дать ему пройти к входной двери. Толпа раздвинулась, и следом поползли шепотки:

– Иностранцы. Похоже, американцы.

Подойдя к двери, Бен согнутым пальцем постучал по стеклу. За ним появилась широкая бородатая физиономия швейцара, всем своим видом выражая недовольство, но стоило ему увидеть американца, как сразу лицо за стеклом расплылось в улыбке. Дверь перед нами распахнулась, и мы под недовольные вздохи молодежи прошли внутрь. При входе взгляд сразу упирался в длинную полукруглую стойку бара, за которой стояла средних лет женщина с помощницей, и ряд стульев с сидящими людьми. Барменши постоянно находились в движении, смешивая коктейли и наливая в рюмки ликеры. Сверху, со второго этажа, лилась музыка, там играл джаз-оркестр. У окон стояли столики, заполненные людьми. Ни одного свободного места. Под потолком висели большие хрустальные люстры, а на полу лежала ковровая дорожка. Только я успел обратить внимание на лестницу, ведущую на второй этаж, как Грега окликнули. Стоило прозвучать фразе на английском языке, как мы сразу оказались в центре внимания. Стоящий на лестнице человек помахал нам рукой, приглашая к себе. Как оказалось, столик для нас был заказан на втором этаже. Если внизу сидела одна молодежь, то здесь, по крайней мере за двумя столиками, сидели люди в возрасте. Как стало понятно по обрывкам разговоров, за одним из них сидели литераторы, а за другим – артисты. Одни пили водку «Московская особая», другие коньяк – марочный «Арарат», под довольно скромную закуску – тарелки с канапе. За соседним, рядом с нами, столиком я отметил трех парней и девушку, смешно и ярко одетых. Это были, как видно, местные стиляги. В печати, в основном в журнале «Крокодил», то и дело появлялись про них фельетоны, мелькали сатирические рисунки, на которых зловредный стиляга изображался с длинной гривой и петушиным коком на голове, в огромном клетчатом пиджаке и брюках-дудочках, с обезьяной на галстуке и в туфлях-автомобилях на толстенной каучуковой подошве. Эти ребята выглядели, конечно, не так комично, но с расцветкой одежды, в моем понимании, явно переборщили.

Когда мы сели за стол, Грег познакомил меня со своим приятелем, торговым представителем одной английской фирмы. Мужчина лет сорока, худой, с костистым лицом. Взгляд прямой, твердый.

– Майкл.

– Джеймс. Располагайтесь, господа. Берите рюмки, выпьем за встречу.

На столе стояла бутылка коньяка, тарелка с канапе, оливки и жареный миндаль. Мы выпили, после чего перебросились несколькими общими фразами, а затем Тейлор с Джеймсом начали разговор, ради которого они здесь встретились. Его суть я уловил довольно быстро. Спекуляция. Англичанин время от времени ездил на родину по делам, а возвращаясь обратно, прихватывал небольшие партии товара для продажи. Чулки, кофе, пластинки. У Тейлора было много знакомых, а значит, потенциальных клиентов, которые с удовольствием покупали заграничные вещички, сейчас они встретились, чтобы скорректировать список нового заказа. Ничего удивительного в этом не было. В Англии и Америке не существует границы между «бизнесом» и спекуляцией. Купить товар по самой низкой и продать по самой высокой цене законным путем, если возможно, незаконным, – все это называется в США не спекуляцией, а «бизнесом», принося такому человеку не только деньги, но и уважение общества. В условиях Советского Союза те, кто мог позволить себе настоящий кофе, импортные сигареты, пластинки с последними записями зарубежных исполнителей, с удовольствием пользовались услугами таких спекулянтов. Причем таким бизнесом занимались не только представители иностранных торговых компаний и служащие частных фирм, но и часть правительственных чиновников и сотрудников посольства. Вырученные деньги вкладывались ими в антиквариат, который нередко вывозился из страны дипломатической почтой.

После второй рюмки коньяка мне неожиданно захотелось есть, но это заведение кроме скромной закуски ничего предложить не могло. Какое-то время через перила я наблюдал за посетителями, расположившимися на первом этаже. Выводы напрашивались сами собой. В стране, закрытой от всего мира, это был островок западной жизни, куда более яркой, интересной и комфортной, чем та, которой жили те, кто сейчас сидел за столиками. Бен, заметив мой интерес к посетителям, кое-что рассказал мне о местных стилягах, а также о том, что они переименовали улицу Горького в «Пешков-стрит», а «Коктейль-холл» в «Ерш-избу».

– Читал даже околонаучную статью на тему «стиляг». Знаешь, как в ней обозвали этих ребят?

– Говори.

– Буржуазно-разложившаяся американизированная накипь. При этом предлагали выжечь эту заразу, применяя к ним все виды административных наказаний. Мне как-то довелось разговаривать с их представителями. Говорят, что их нередко отлавливают и бьют, а еще…

Какое-то время мне было интересно его слушать, но потом мысли перескочили на другую, более близкую мне тему: интересно, сколько на один квадратный метр площади здесь находится сотрудников ГБ?

«Это заведение для диссидентов, что кусок сыра для мышей в мышеловке», – стоило мне так подумать, как снова захотелось есть.

– Все, больше не могу. Есть хочу, – заявил я с детской непосредственностью.

Бен, которому, похоже, тоже надоело здесь сидеть, меня поддержал:

– Пошли в ресторан.

Компаньоны, которые полностью, с головой, ушли в свои расчеты, отказались, заявив, что им и здесь хорошо. Одевшись, мы с фотокорреспондентом вышли на улицу. Далеко идти нам не пришлось, рядом находился ресторан «Арагви». С мороза огненно-острый харчо показался мне необычайно вкусным. Традиционные шашлыки брать не стали, а вместо этого заказали себе по порции чахохбили. Ел и перебрасывался словами с Беном, не забывая оценивать и анализировать окружающую обстановку. Всю обратную дорогу в отель тщательно проверялся, но слежки так и не уловил, хотя по всем законам жанра меня должны были вести.

Вернувшись в номер, снова взялся за книгу, пытаясь разрешить ее загадку, но спустя час снова был вынужден сдаться. Подчеркнутые слова, краткие комментарии на полях. Сам сборник выглядел в достаточной степени потрепанным, внешне казалось, что с книгой долго и тщательно работал большой любитель стихов Гете.

«Хватит. Отдаю и дело с концом!» – с этой мыслью я лег спать.

После зарядки и завтрака я решил заранее съездить на место встречи, для того чтобы осмотреться и сориентироваться на местности. Добираться пришлось долго, так как американец, не вызвав ненужного подозрения, ничего не мог спросить у москвича. Еще у себя в номере я обозначил на туристической карте Москвы большую часть маршрута, а уже дальше мне пришлось добираться по нарисованной для меня схеме. Тот, кто ее рисовал, явно исходил из того, что я иностранец.