– Лоскутки, – подъехав ближе, шепнула юная ведьма. – Вон, впереди…
– Ну, лоскутки… и что?
– Зеленые лоскутки, мой господин.
Зеленые лоскутки… Вожников повернул голову – да, кто-то зацепился за куст, да еще так неудачно – полрукава, наверное, выдрал… Стоп!
Зеленое сукно… Господи – это ж знак, вот молодец Аманда! Ватага! Тьфу… ватага… гопники условный знак подают! Бывшие гопники – парни Беззубого Альваро, вполне достойные, кстати, ученики – все тяготы тренировок переносили стойко и на жизнь не жаловались.
Значит, выходит, они здесь – эти парни? Если так… Ай да сукины дети!
Зеленые лоскутки – приглядевшись, Егор это теперь хорошо видел – тянулись вдоль ущелья куда-то вперед по дороге… Туда и следовало идти! Просто тупо ехать без всяких эксцессов… Но быть готовым ко всему!
– Ты все поняла? – метнув быстрый взгляд на Красавчика, тихо спросил князь.
– Да, – отрывисто кивнув, Аманда придержала лошадь, поехав, как и всегда, чуть позади «сеньора Жоржу».
И князь, и юная ведьма, они теперь оба знали, что помощь – хоть какая-то помощь! – близка и старались ничем не выдать своей неожиданной радости.
Минут через двадцать пути впереди вдруг послышался какой-то быстро нарастающий шум, в коем Егор, прислушавшись, тут же признал журчание ручья или речки. И оказался прав: за поворотом, за росшими на крутом склоне холма корявыми соснами, виднелась река – Карденер или даже уже Льобрегат – других тут, похоже, не имелось. Не такая уж и бурная, и не очень широкая, уже пересохшая более чем на треть, река, тем не менее, несла свои мутно-зеленые воды довольно быстро, изгибаясь под дорожною кручей, густо поросшей камышами дугою… В камышах призывно зеленели лоскутки!
– Прыгаем! – не тратя времени даром, обернулся князь. – Ныряем!
Они бросились с обрыва практически одновременно – Егор, а следом за ним – Аманда. Все сладилось очень быстро, буквально в несколько секунд – прыжок, недоуменные крики оставшихся позади стражей, грязные брызги и мутная вода… И выскользнувшая из камышей лодка!
– Альваро! – узнал Вожников. – Малыш Фелипе! Лупано! Ах, парни…
– Быстрее, сеньор!
Агостиньо Рвань и Рыбина споро втащили на борт вынырнувшую девчонку, Лупано с Беззубым налегли на весла, а Малыш Фелипе схватился за лук – стражи вовсе не смутились рекою, нырнули следом…
Вввух!!! Пропела стрела.
– Один есть! – сверкая антрацитовыми глазами, засмеялся Фелипе. – Аманда, подай-ка еще одну… Ага…
Ввухх!!!
– Ага! Вот вам! Ну, кто там не верил, что я метко стреляю?
Глава 9
Прямо – шесть, кругом – четыре
Закончилась музыка, музыканты, а за ними – и танцовщицы – вышли, оставив после себя лишь повисший в воздухе запах эротических грез, ощутимый столь явственно, что сам эмир Юсуф ибн Юсуф – не старый еще мужчина, тучный, страдающий артритами и одышкой – покусал свой длинный свисающий ус. А, может, оставить танцовщиц? Хлопнуть в ладоши, да кликнуть, вернуть? Впрочем, нет – не эмирское это дело кого-то там звать. Пусть придут евнухи, приведут наложниц… или все ж таки танцовщиц… там была одна – зеленоглазая пышногрудая гурия с тремя аппетитными складками на животе. Вот это фигура, вот это – стать, не какая-нибудь там тощая корова! Особенно эти складки, как они волнующе колыхаются, ах… Гурия, гурия, истинное наслаждение, грешный магрибский цветок!
Юсуф все же хлопнул в ладоши, и возникшая фигура главное евнуха – такого же тучного, как и сам эмир – распростерлась ничком у порога:
– Что желает великий эмир?
– Верни танцовщиц, Махмуд, – решительно молвив, эмир взмахнул рукою… но пухлая длань его вдруг зависла в воздухе, словно бы кто-то остановил этот жест, посчитав его преждевременным и ненужным. Словно бы кто-то решил за эмира… Но… этого же не может быть!
Однако и язык вмиг рассвирепевшего властелина оказался неподвластен ему: светлейший и могущественный повелитель Гранады хотел сказать одно… а произнес совсем другое:
– Нет! Пожалуй, с танцовщицами обожди… Ты говорил, кто-то напрашивался ко мне с утра?
– О да, мой повелитель! – евнух закивал, поднимаясь на ноги. – Магрибинец Мардар ибн Саид хотел видеть ваше величие, дабы благоговейно припасть к ногам вашим и…
– Хватит славословий, – нетерпеливо перебил эмир. – Мы тут одни. Мардар с утра, что ли, ждет?
– С утра, мой блистательный господин, – с поклоном подтвердил царедворец. – Ждет. А что же ему еще остается делать?
– Это хорошо, что он так покорен и терпелив, – Юсуф ибн Юсуф довольно потер руки. – Впрочем, другому я бы и не оказал покровительство. Он ведь бежал из Сеуты, так?
– О да, всепрощающий! Как только город сей захватили неверные…
– Да помню я, помню, – поднявшись с невысокого ложа, эмир вдруг гневно раздул щеки, как раздувает свою капюшон готовящаяся к броску ядовитая гадина – кобра. – Он обещал мне во многом помочь, этот Мардар… И что же? От посланных им людей до сих пор нет известий! Ну? Что скажешь на это, Махмуд?
– О, громоподобный, может быть, магрибинец сам вам про все расскажет? – щурясь, уклончиво отозвался скопец. – Затем он, верно, и явился с утра.
– Явился, так пусть войдет, – правитель Гранады покладисто зевнул и потянулся. – Послушаю, что он там скажет? А потом… потом приведешь мне танцовщицу… ту, пышнотелую, с грудью, как крутые утесы Алжира.
Евнух исчез, растворился – эмира всегда удивляло, как этот толстяк мог столь бесшумно ходить? Может, потому что скопец? Да, да, это верно.
– Ты звал меня, повелитель? – войдя, склонился до земли магрибинец Мардар ибн Саид ад Сеута, беженец и… как говорят – самый черный колдун.
Колдун, колдун – потому и держал его при себе эмир, имевший намерения воспользоваться колдовской силой… для одного очень хорошего дела – на погибель неверным и на радость всем людям Пророка!
Правителю Сеуты, впрочем, никакая волшебная сила не помогла – португальцы расколошматили ее, как орех, захватили! Точно так же, как гнусные короли Кастилии, Леона, Арагона год за годом, из века в век, захватили все правоверные земли от Кордовы до Валенсии, разрушая мечети и водружая повсюду кресты! Ох, горе правоверным, горе! Под ударами гяуров пали, пали чудесные, казавшиеся такими могучими царства… где теперь Андалузия? Где блистательный Кордовский эмират? Увы, увы… Казалось, лишь чудо может спасти последний остаток былой славы Пророка – Гранаду, оказавшуюся в окруженье врагов! И эмир Юсуф ибн Юсуф хорошо знал, что это за чудо – надо просто выкрасть у неверных их Черную Охранительницу – Деву с горы Монтсеррат!
Как уже проделывали двести лет назад – ведь и тогда все трещало по швам, и рыцари наступали, а владения мусульман съеживались, словно шагреневая кожа под лучами знойного солнца. И вот смельчаки выкрали черную Монтсерратскую Деву! Выкрали и уничтожили – сожгли, и тогда наступление гяуров захлебнулось на двести лет… на целых двести лет! О, хитрые попы неверных создали новую деву, взамен той, украденной и сгоревшей, и неожиданно оказалось, что и эта – новая Черная Мадонна – тоже способна нести за собой благодать, ибо в нее, в Моренитту, Смуглянку – верили, ибо ее – обожали, и огромное число народа считало ее своей!
Тогда и эту… Выкрасть! Сжечь!
Однако эмир хорошо знал, что обычному человеку – даже ему, эмиру, даже магрибскому колдуну! – это не под силу! Даже сами гяуры не смогли перевезти их святыню из горной пещеры в Манресу. Не смогли! Черная Мадонна не захотела покидать своего места, там, в пещере же, и осталась, где сейчас монастырь.
Тогда, двести лет назад – правители исламской Испании как-то выкрутились, кого-то нашли – кого, никто не знал до сих пор. А вот сейчас, сейчас Мардар, беженец из Сеуты, тоже нашел… или ему так казалось, что нашел. Ну, если казалось…
– Он бежал от моих людей во второй раз, – пряча усмешку, магрибинец ответил на немой вопрос эмира.
Темное, изборожденное многочисленными морщинами, лицо колдуна напоминало заветрившийся кусок тухлого мяса, тонкий горбатый нос торчал мосластой костью, а два узких глаза, казалось, прожигали насквозь. Впрочем, смотреть таким взглядом на повелителя беженец опасался. Колдун-то он колдун, но – палачи эмира свое дело знали.
