— Внимание! — разнесся подрагивавший голос Наташи из аналитического. — По сообщению товарища Шлыкова, начальника Центра командно-измерительных комплексов искусственных спутников Земли и космических объектов, спутник… м-м… тут по-английски написано… А-а! Спутник «Черный свет»! Короче, он сошел с орбиты, и скоро войдет в плотные слои атмосферы. А еще товарищ Шлыков сказал, что надеяться на резкое замедление спуска, как у кораблей «Союз», не стоит. У «Союзов» форма такая, специальная, сег-ментально-коническая. Он летит сегментальной частью вперед, и тормозит до того сильно, что скорость падает в пятьдесят шесть раз! А у этого… «Блэк лайта» передняя часть именно что коническая, как у снаряда… — девушка закончила браво: — Не бойтесь, успеем!

— Спасибо, — пропыхтел Киврин, — утешила… Готово! Первый эмиттер можно снимать!

— Етта… Не удержим… А-а! Да вон же тали!

— Володька! — крикнул я. — Тележку подгони! Я ворота открою пока!

— Давай, давай!

Грюкнули четыре засова, и толстая стальная дверь медленно отворилась.

— Эй! — разнеслось по коридору. — Помощь нужна?

— А то! — я узнал Рустама с Умаром. — Вон тележка, до лифта — и вниз!

— Понято!

— Да я сам, — сипло сказал Юсупов, — а ты оставайся!

— Годится, как говорит товарищ Андропов!

Дело пошло веселей. За две ходки мы сплавили вниз все эмиттеры, и спустились на третий этаж, обходя лужицы дымящегося жидкого гелия.

— Етта! — смешно пропищал Вайткус. — Не наступать!

— А ты не рычи! — хохотнул Рустам, будто озвучивая мультик. — Страшно же!

Из-за полуразобранной ускорительной секции понеслись высокие голоса «Царевичей», словно вернувшихся в детство:

— Помолодел Арсений Ромуальдович!

— Скоро кашки манной запросит!

— И соску!

Общее веселье перебил запыхавшийся голос Наташи:

— Товарищи! Всем немедленно эвакуироваться! Бросайте всё! Срочная эвакуация! Посадка в автобусы за воротами периметра! Дежурным по этажам проверить помещения! Бегом! Спутник вошел в плотные слои! Повторяю: срочная эвакуация!

— Всё, ребята, — мой голос прозвучал пискляво, но шутки кончились. — Марш отсюда, на третьей скорости!

— Да тут целая панель! — донесся страдающий голос Киврина.

— Бросай, сказал!

В коридор я выскочил последним, и сразу вспомнил про «испытателя».

— А где Тузик?

— Бли-ин… — Володя ринулся на второй этаж впереди всех.

Когда вся наша команда ссыпалась по гудящей лестнице, то мы услышали звонкий лай.

— Скачи, лохматенция!

— Га-аля-я!

— Иду-у!

— Бегом, давай!

— Да бегу!

На ступенях и в фойе валялись всякие ненужные бумаги, обрывки, раздавленные в спешке пачки сигарет, осколки тарелки с зеленой вязью «Общепит».

Турникет на проходной валялся у стенки, а Макарыч деловито бубнил в радиофон:

— Дежурный по третьему…

— Пусто! — донесся шипучий ответ.

— Дежурный по второму этажу.

— Тут никого!

— Спускайся!

— Есть…

Оглянувшись на ходу, я крикнул:

— Володька! Чего застрял? Поехали!

— Щас! Наташку хоть встречу!

Я остановился, дожидаясь, пока разъедутся дверцы лифта, и оттуда вырвется девушка в белом халате и в шубке, повисшей на одном плече.

— Его видно уже! — выдохнула она, оскальзываясь.

— Бегом отсюда! — завопил Киврин, цепляя девичью руку.

— За мной! — скомандовал я.

Выскочив во двор, задрал голову к небесам. Высота пряталась за серым маревом туч, а в стороне от солнца, расплывшегося светлым пятном, калилась яркая точка. Она целилась прямо в меня.

Мотор завелся с пол-оборота. На заднее сиденье с разбегу влезли Володя с Наташкой, задохшиеся от бега и волнения, а рядом со мной плюхнулся Иваненко.

— Подбросите? — через силу пошутил он.

— Нам по дороге! — оскалился я, выворачивая руль.

— Дим Димыч, — прозвенела Наташа, — вы как капитан, последний с корабля!

— А то! — загордился директор.

«Иж» заворчал, набирая скорость, и выехал за периметр. Прямо перед нами катился «КамАЗ», набитый оборудованием и спецназом. Я пошел на обгон. Впереди шуровал автобус «ЛАЗ» — девчонки и взрослые женщины липли к окнам, глядя вверх.

— Тормози! — запросил Иваненко.

— Сейчас… — кивнул я понятливо. — Вон там…

Проехав блок-пост, я завел «Ижа» за «опорник» из железобетонных блоков, и выскочил наружу.

Налетающий спутник уже не казался точкой. Он походил на пылающее яйцо, раскаленное докрасна, и несся с нарастающим гулом, размазываясь от быстроты. Лохмотья пламени срывались с него, закручиваясь в черный дымный хвост. Я замер.

ИСЗ, ставший «оружием возмездия», сорвавшимся с небес, врезался в главное здание, пропоров его наискосок, от края крыши до подвала. Земля качнулась подо мною, я взмахнул руками, ловя равновесие, но продолжал смотреть на маленький катаклизм.

Вся передняя стена обвалилась, складываясь, погребая блок эксплуатационников, и мне на короткое мгновенье предстал весь корпус в разрезе. Я мигнул — и перекрытия пошли вниз, навстречу клубам огня, обломков и пыли, извергнутых недрами.

Ржавая арматура лопалась, разрываясь, будто гнилые нитки.

Громыхнуло, раскалывая воздух, и руша «крепостную» стену. Накатила воздушная волна, сбрасывая снег с елок и задувая в лицо горячим, пыльным ветром.

Дольше всего продержался северо-восточный угол главного здания. Он торчал, обсыпаясь цементной крошкой, скидывая столы и шкафы, но вот черными змейками скользнули трещины, и бетонный утес плавно упал, раскалываясь и погребая Зенитную башню.

Еще раз вздрогнула твердь под ногами, и осела тишина. Лишь дымили развалины, да медленно оседало облако праха.

— Разбомбили, суки… — процедил Иваненко. — Ладно, запомним.

— И взыщем! — гневно воскликнула Наташа, сжимая кулачки.

Вечер того же дня

Москва, улица Строителей

Начало темнеть, когда я подъехал к «красному дому». В теле скопилась усталость, какая бывает на подъеме в гору — изнемогший, ты задыхаешься, руками упершись в дрожащие колени, но надо, надо дойти до вершины! Там лагерь, там костер и горячая похлебка… Ну, не ночевать же на крутом склоне! Укатишься ишшо…

Вздохнув, я покинул машину. Дотелепался до лифта, поднялся к себе, открыл дверь своим ключом…

Из-за прикрытых дверей гостиной доносились голоса и тихая музыка. Я состроил недовольную гримаску.

Нет, гости мне по нраву, но сегодня тянет к покою и тишине.

Из кухни выглянула Рита. Обрадовалась, зашлепала тапками.

— Привет! — девушка прижалась, и понимающе глянула в глаза. — Устал?

— Да так… — я неопределенно покрутил кистью. — Жить можно, — и добавил, не соврав: — Институт к переезду готовится.

— А-а… Тогда понятно. А у нас гости!

— Да чё ты! — донеслось возмущенное восклицание из гостиной. — А то я не знаю!

— Динавицеры пожаловали, — фыркнул я.

— Пошли, я тебе больше всех наложу! Я жаркое соорудила в скороварке — и открыла банку маминых помидор…

— Скорее накладывай, а то знаю я этого Изю! Снаружи дрыщ, а влезет, как в троих…

Рассмеявшись, Рита взяла меня под руку, и мы явились народу.

— Привет! — небрежно помахал я. — Изя, тебе надо умерить потребление сдобы. Вон, глянь на Алю! Видишь, к чему приводят булочки?

Альбина засмеялась. Живот у нее округлился весьма заметно, жестоко расправившись с тонкой талией.

— А я-то думаю! — завопил Динавицер. — И чё это ее так разнесло? А оно вон чё…

— Ой, ну ты, как скажешь! — неодобрительно покачала головой будущая мамочка.

— А чё? Худеть надо!

— В марте похудею, — пробурчала Аля. — Представляете, он хочет назвать дочку Соней!

— А шо? — ухмыльнулся Изя, дурачась на одесский манер. — Мине сдается, таки гарное имя!

— София! — огласила Рита, взмахивая руками.

— Софи, — молвил я с улыбочкой. — Звучит!