— Мишечка! — заворковала Настя, притискивая меня. — Риточка…

— Ее так поцеловала! — тут же приревновал я.

Хихикнув, сестренка и меня одарила смачным поцелуем.

— Так-то лучше, — заворчал я, изображая благодушие. — А чего это Костян не весел?

— Да ну его! — отмахнулась Настя, слегка посмурнев. — Что, жаловался, небось?

— Да нет, еле выбил признание.

— А-а, поняла… Это он насчет Сергея?

— Твой новый парень? — забросил я наугад.

— Новый? — нахмурилась Рита.

— Да перестаньте вы! — досадливо поморщилась Гарина-младшая. — Причем тут это! Просто… Ну, не знаю! Костя… Он такой скучный! А Сергей журналист. Много, где побывал. С ним интересно! Миш, ты мне что, не веришь?

Настя очень похоже сыграла Кота в сапогах из «Шрека» — такая мольба в широко раскрытых глазах, что любого огра растрогает.

— Верю, — вздохнул я, притягивая девушку к себе, — чучелко ты мое… Всё в этой жизни так относительно… Ведь и меня можно посчитать скучным.

— Ну, привет! — фыркнула сестричка. — Ты — ученый, работаешь в секретном «ящике»! Ты стольких людей спас! А орденом тебя просто так наградили, что ли?

Ломоть палтуса злобно зашипел на сковороде, сбивая педагогический посыл.

— Костя — не болтун. И не хвастун, — терпеливо выговорил я. — Нет-нет, это не в упрек Сергею! Да я его и не видел никогда. Просто ты принимаешь Костю таким, каким он тебе кажется. И даже не представляешь, каким этот человек может быть.

— Ну, да, конечно! — Настины губы изогнулись ехидцей.

— А ты знаешь, что Костя ходил в дальнее плаванье? На сухогрузе «Нежин». Гонконг, Сингапур, Таити… И даже на станции в Антарктиде зимовал!

— Да ну?! — вытаращились карие глазищи.

— Вот тебе и да ну! А списали его на берег по весьма занятной причине — во избежание международных осложнений. В последнем своем рейсе «Нежин» зашел в Пуэрто-Кабесас — это в Никарагуа — и там троих советских моряков схватила охранка Сомосы. Сандинисты помогли им бежать, и больше полугода наши воевали вместе с тамошними партизанами, пока их не переправили на Кубу… Костя тебе не показывал орден «Плайя-Хирон»? Ему сам Фидель вручал…

Настя была потрясена.

— Откуда? — выдохнула она. — Откуда ты всё это знаешь?

— Оттуда, — усмехнулся я. — Попросил… кое-кого поинтересоваться Константином Валиевым. Должен же я знать, с кем встречается моя сестричка!

— Ну ничего себе… — бормотала Гарина-младшая. — Нет, ну вообще… И молчал, главное! Ну, я ему еще устрою…

— Поешь сначала, — добродушно заворчала Рита, накладывая пюре, и плюхая сверху роскошные, в меру поджаристые куски рыбы, истекающие жиром и соком.

— Ух, ты…

Поставив передо мной тарелку с дымящимся яством, Гарина-средняя чмокнула меня в щечку, и шепнула:

— Молодец!

Пятница, 30 ноября. Утро

Ленинград улица Некрасова

Саша Щукин крепился целую неделю, не позволяя себе ругать себя же. Надо, дескать, любить данного бестолкового увальня, у которого руки из задницы проросли. Этого туповатого деревенского парубка, который проявляет завидную наблюдательность в отношении молодых барышень, но в упор не видит объект, за которым охотится «наружка», даже если на подозрительного типа нахлобучить черную шляпу, одеть в плащ того же траурного цвета, а на спине жирными белыми буквами написать: «ШПИОН». Все равно упустит…

Шурик незаметно вздохнул. Старший оперуполномоченный Тихонов сидел рядом, за рулем новенького «Москвича», словно облитого кофе с молоком. Малолитражка — класс! Умельцы из техотдела засунули под капот мощный мотор от «Порша», и теперь неприметный «Москвичонок» гонял, как машина Фантомаса. Правда, пришлось заодно и подвеску менять на импортную «Мак-Ферсон», и шины «Хантер» обуть, зато теперь ни один гад не уйдет от погони.

Щукин проводил взглядом девчонку в зябкой синтетической шубке, и стрелка на внутреннем счастьемере качнулась от минуса к плюсу. Не так уж он и безнадежен, если подумать. Вон, из младших разведчиков перевели в просто разведчики, а месяц назад он и старшим стал. Не рост разве?

Вот только ошибки старший разведчик Щукин допускает прежние, достойные лишь сопливого курсанта...

Новенькая рация, с какой-то там «плавающей частотой», вдруг заговорила человеческим голосом:

— Пятый, я Первый! Машина объекта, желтые «Жигули», номер двенадцать-ноль три ЛАС, свернула на Некрасова! Третий лидирует, вы движетесь за объектом!

— Шур, ответь! — бросил старший уполномоченный, потихоньку трогаясь.

— Пятый — Первому! — заспешил Щукин. — Принято!

Салатного цвета «Вартбург», в котором засел Третий, нынче игравший за лидера, обогнал «Москвича» и покатил себе дальше. А вот и «Жигули»…

За рулем сидел плотный мужчина средних лет, сосредоточенно следивший за дорогой. Его крутые плечи обтягивала потертая кожанка рыжего цвета, как будто подобранная в тон автомобилю.

Тихонов двинулся следом, выдерживая дистанцию. За перекрестком «Жигуль» замигал поворотником, притормозил, и въехал под арку во двор.

— Шур, твой выход! — быстро скомандовал водитель, прижимаясь к бровке.

Щукин, ни слова не говоря, покинул теплый «Москвич» и завернул в подворотню, где дуло и хрустел ледок. Когда старший разведчик вынырнул в неглубокий двор-колодец, объект как раз запирал машину.

— Видишь его? — вкрадчиво пискнуло под лыжной шапочкой.

— Вижу, — мужественно обронил Шурик. Тангента, не видимая за поднятым воротником куртки, холодила шею. Опять шарф забыл… Забыл! Тетя Калерия не повязала.

— Играй пьяного!

— Уже!

Походка Щукина стала неуверенной. Тут, главное, не переигрывать… Не качаться, изображая алкаша, не горланить про шумевший камыш. Одет-то опрятно. Вот и давай, прикинься загулявшим студентом…

Неловко оступаясь и мыча: «Па-ардон…», Саша пересек двор, боковым зрением замечая объект, спокойно шествовавший к парадному.

— Товарищ Тихонов! — не удержался Щукин. — Здесь черный ход есть! А чердак… Там можно целый квартал пройти, из дома в дом!

— Знаю, — строго прошуршало в наушничке. — Не отвлекайся. Черный ход заперт. Выясни, хотя бы, на каком этаже проживает объект!

— Понял…

Мужчина в желтой кожанке скрылся за дверями соседнего подъезда, и Щукин ускорил ход, направляя стопы туда же. Тяжелая деревянная дверь поддалась без труда. И без шума.

Неслышно ступая по стародавней «шахматной» плитке, Шурик замер, обращаясь в слух. Высматривать человека наверху нельзя, объект может поглядывать за перила…

Гулкие шаги прервались, залязгали ключи… Щукин на цыпочках взбежал на второй этаж… Бочком, по стеночке взобрался на третий…

Створка негромко захлопнулась, клацнув замком.

«Тринадцатая квартира!» — сообразил Саша, и быстро спустился вниз. Так, а куда смотрят окна тринадцатой? Ага… В соседний двор!

Выскочив из парадного, Шурик все же заставил себя не спешить. На всякий случай. И побрел со двора, качаясь и широко водя руками. Обознался, мол, во хмелю, не туда зашел…

Тот же день, позже

Ленинград, Литейный проспект, Большой дом

Начальник 2-й службы мирно сопел, перебирая фотографии, и Щукин малость успокоился. Всё он сделал правильно, нигде не накосячил, тетя Калерия будет им довольна…

— Выяснили, кто? — деловито спросил Капитон Иванович, не поднимая головы.

— Выясняем, товарищ подполковник! — браво отрапортовал Тихонов. — Объект прописался весной этого года, вроде как по обмену. Паспорт на имя Ивана Тимофеевича Жаргина. В ЖЭКе охарактеризовали жильца, как положительного, тихого, не пьющего. Квартплату вносит в один и тот же день, и до копейки. Бухгалтерша говорит: «Аккуратный, как немец!»

— И она права! — раздался спокойный голос от двери.

Щукин с удивлением глянул на вошедшего — налитого здоровьем человека средних лет в простеньком сером костюме и белой рубашке, но без галстука. Очки в толстой черной оправе придавали ему вид строгого директора школы или институтского профессора.