— Ладно, ваше сиятельство, согласная я… — помолчав, Елена сказала серьезным тоном: — Боря, вот честное слово, мне от тебя ничего не нужно. Можешь не выдавать свои тайны. Я не буду уныло и нудно требовать план аэродрома, как шпион Гадюкин — помнишь такого? Мне нужен ты сам, о натюрель, хотя бы изредка — раза два в недельку… И всё!

Генлейт засопел, а его рука бережно легла на грудь женщины, оглаживая, и теребя набухавший сосок.

— Давай еще? — томно вытолкнула фон Ливен.

— Давай!

Воскресенье, 27 января. День

Московская область, Малаховка

— Опять ты без «броника»! — забрюзжал я, углядев распаренного дубля, скармливавшего дрова прожорливой печи.

— Вот, и я ему твержу постоянно! — подхватила Ленка. — А он не слушается!

Голоногая Браилова в одном халатике оживленно суетилась на кухне, поминутно улыбаясь: счастье, стой!

— А сам-то! — буркнул Браилов с долей смущения в голосе.

Я молча расстегнул куртку, демонстрируя бронежилет.

— Еще не вся пыль осела, — сказал спокойно. — Коли не вышло спереть чертежи, будут пытаться угробить и хронокамеру, и Миху Гарина.

— «Так не достанься же ты никому!» — криво усмехнулся двойник, и деланно рассердился: — Что ж мне теперь, и спать в «бронике»?!

— Ну, он же до пояса, — с серьезным видом сказала Лена.

— И что?

— Мешать не будет! — девичьи губы изогнулись в хулиганской улыбке.

Прыснув, я заговорил с постным выражением лица:

— Вот, приедешь в Академгородок, справишь новоселье… где-нибудь на тринадцатом этаже, тогда ладно. Пришел домой — снял доспех. Ну, если, конечно, напротив высотки нет, и снайперу засесть негде…

— Всё, всё! Обещаю и торжественно клянусь! — голос Браилова утих до того, что я еле разобрал сентенцию в духе «достали уже…»

— Мальчики-и! — послышался девичий голос. — В комнату не заходить, мне надо переодеться.

— А не заходить кому? — живо поинтересовался я. — Ему или мне?

— Обоим!

— А ты куда? — растревожился дубль.

— Ну, надо же чемодан купить… И сумку побольше!

Вслушиваясь в шелесты и шорохи, я склонился к Браилову, подбрасывавшему поленья в гудящую топку, и спросил вполголоса:

— Ну, и как? Доволен? — моя голова качнулась в сторону комнаты.

— Она хорошая, — тихо ответил двойник. — И очень хорошенькая. И всё понимает. Даже слишком. Ложимся вчера, а она раздвигает ноги… с таким выражением, будто извиняется. Прости, дескать, что не... не Рита!

— Вы чего там шепчетесь? — донеслось из-за огромной печи.

— Тебя обсуждаем! — отозвался Браилов.

— Я вот вам дам…

Дубль уже рот открыл, готовясь дать подходящий ответ, вернее, задать игривый вопрос, но я опередил его, показав кулак. Нишкни, мол.

Румяная от смущения, но все такая же счастливая, Лена заглянула в кухню, шутливо грозя пальчиком.

— Ну, всё, я пошла! — заметив мое движение, она заспешила, накидывая шубку: — Нет-нет, не надо никого подвозить! Электричка скоро. Пока, пока!

Простучав каблучками, девушка захлопнула за собой дверь.

— Не поцеловала на прощанье, — невесело улыбнулся Браилов. — Застеснялась. Одного меня — как? А обоих… Тебе тоже всякая пошлятина на ум идет?

— Лезет, — подтвердил я, кривя губы. — А Ленке труднее всех.

— Знаю, — вздохнул дубль. — Я-то сперва в Ленинград намыливался, но… Слишком уж рядом. А Новосибирск — самое то. И далеко, и наука на уровне… Слушай, — на переносице у него залегла озабоченная складочка. — Может, зря я шифруюсь? Ну, кто там обо мне знает? Ну, два «Царевича»… Рустам… Иванов с Дим Димычем… Ну, Ленка…

— Киврин с Корнеевым, — дополнил я список. — Но эти болтать не будут, не той породы. Да и подписку дали… А ты это к чему?

Браилов нахмурился — и потускнел, выдавил, кривя губы:

— Не надо мне к Ритке… Знаю, что чуешь облегчение… Да не спорь ты! — он нетерпеливо отмахнулся. — Понимаю же всё! Думаешь: оставлю их наедине, а его потянет… Или она сама, а как девчонке отказать… Ты только не обижайся, я же точно такой!

— Да не обижаюсь… — мой голос был способен лишь мямлить. — Ревность в нас тождественно равна. Просто… Думаю, а каково будет Ритке — увидать сразу двоих!

— Так именно!

— А вот маму навести. Заедь к ним, посиди хоть часок… Завтра они с Настей на работу выходят, вот и загляни вечерком — «за себя и за того парня». Только мне звякни сначала, чтобы я знал. Залягу тогда на дно…

Понедельник, 28 января. Вечер

Москва, Малая Грузинская улица

Фон Ливен долго и тщательно проверялась — колесила по кривоколенным московским переулочкам, гнала по Ленинградке, — но наружки не заметила. Понятно, что углядеть, когда к тебе прицепятся профи из «семерки», нереально, но вечернее шоссе удивляло пустынностью. Не будут же они прятаться в подлеске на всем протяжении пути до Зеленограда, бросив на слежку сотни спецов и десятки авто?

Тем более что статуса подозреваемой ее лишили…

Свернув на Московский проспект, Елена подогнала свои «Жигули» задом к вечно запертым воротам некоего заведения. Густые кусты, отряхнувшие листву, заслоняли машину, а вот сидящей за рулем всё было видно — фонари, гнувшие шеи над улицей, заботливо поливали светом полосы асфальта.

Правда, «вживую» Елена не видала автомобиль Михаила Гарина, но четкие цветные фото, разложенные по чиппендейловскому столику Уиллетом, давали полное представление — это был «Иж» серого цвета и нестандартной компоновки.

Слушая уютное мурлыканье мотора, женщина со вздохом откинулась на спинку сиденья, затылком касаясь подголовника.

Как всё сложно, как запутанно… Наверное, таким натурам, как у нее, нельзя подвизаться на поприще тайных дел. Ведь она никогда не упрощала себе жизнь, всего лишь исполняя отданный приказ.

Нет, ей обязательно надо было понять, для чего идти на риск, в чем смысл задания? И стоит ли вообще участвовать в опасной, хотя и увлекательной игре спецслужб, где выигрыш сомнителен, а проигрыш окончателен?

А миссия «Черный свет»… М-да. Начнешь вдумываться, и сразу раздрай в душе. «Координатор» был ей весьма несимпатичен, как и его смердящие цели, но вот страхи Уиллета она разделяла вполне.

Ускоритель тахионов нес в мир вовсе не дурацкую «Ти-бамб», а совсем иную угрозу, прямую и явную — эксперименты со временем, с причинностью. Рано, рано человечеству подрывать корни Вселенной, как той свинье, что рылом копается в земле, изыскивая лакомые трюфели!

Конечно, до голливудских страшилок, вроде перемещения из будущего в прошлое, еще очень и очень далеко, так ведь и ужас Хиросимы брал начало за полвека до первого ядерного взрыва — в тихих лабораториях, где ученые с детским восторгом ковырялись в солях радия.

Что стоило перестрелять тогда семейку Кюри и запретить губительное знание? А нынче тысячи ракет дремлют в шахтах, пугая концом света!

«Acceleratordelendum! — лязгающим голосом приговорил Уиллет. — Ускоритель должен быть разрушен! А его создатель — уничтожен. И аминь!»

Она лишь согласно кивнула…

…Елена вздрогнула, моментом выныривая из омута памяти — мимо, посверкивая пепельным лаком, проехал «Иж». Уличный фонарь услужливо подсветил лицо водителя.

Он. Михаил Гарин.

Фон Ливен мягко улыбнулась, выруливая — всё рассчитано верно. Молодой ученый возвращается с секретного «ящика». КГБ сыграл отбой, и вернул родню Гарина по домам — самое время навестить мать и сестру…

Так и есть — серый «Иж» припарковался на площади Юности. Елена медленно покачала головой, будто отвечая своим мыслям. Нет, это самое неподходящее место для акции. Подождем…

Уняв нетерпение, фон Ливен выстукивала пальцами по баранке несложный мотивчик, аккомпанируя песенке, крутившейся в голове, как заезженная пластинка. Выдержка — первейшее достоинство снайпера…