Там же, позже
— Корнеев! — звонко окликнула Лена. — Держи конфигурацию! Поле неустойчиво.
— Да держу я… — пропыхтел Витёк, навалившись на пульт.
— Да где ж ты держишь? Смотри, как линии вихляются!
Усмехнувшись, я взбежал наверх, к ускорительной секции. Здесь басистый гул «тахионника» был куда слышней.
Суровые формы машин восхищали и пугали одновременно — за хлипкими с виду панелями МП-ловушек рушился чудовищный поток сверхсветовых частиц, разогнавшихся до бесконечности. Магнитные линии на экране дрожали, прогибаясь и выпрямляясь, как камыш на ветру.
Дим Димыч следил за их балетом, как зачарованный.
— Конфигурация расчетная, — вытолкнул он. — Зря Лена бочку катит на Витюшу… Старается же человек.
— Совершенству нет предела… — мой рот скривился в усмешке.
Что-то у меня нервы разгулялись. Вон, даже пальцы дрожат…
И, когда снизу закричали, я суматошно бросился к выходу, чуть не скатившись в лестницы.
— Миша! Миша! — вопила девушка в возбуждении. — Он исчез!
— Кто?! — вылупился я, переводя взгляд с Лены на Витю.
— Образец! — воскликнула Браилова. — Он… Он растворился будто!
— Повторить! — каркнул Иваненко у меня за спиной.
Мы с ним переглянулись, он сверху трапа, я — снизу.
— Неужто… сподобились? — я не узнал свой голос, до того он сел.
— Повторить! Витя, инжектору стоп! Сбрось мощность!
— Есть! — брякнул Корнеев. — То есть, ага…
— Лена, второй образец!
Девушка бросилась к камере и ухватилась за джойстики. Манипулятор дотянулся до брусков, разложенных в рядок, выхватил крайний…
— Лен, клади не в центр, — еле выговорил я. — Лучше сбоку.
— Поняли, да? — губы у директора прыгали, вымучивая улыбку.
— А тут без вариантов… — меня начинало потряхивать. — Витёк, врубай!
По ускорителю словно могучий вздох пронесся, и снова все загудело, а за стеклом камеры потекли изумрудные сполохи.
— Смотрите… — выдохнула Лена. — Вы только посмотрите на это…
Тускло поблескивавший брусок таял, как рафинад в кипятке — гладкая металлическая поверхность проваливалась вдавлинами, граненый слиток обращался в раковистую губку, и пропадал вовсе.
— Витя! — резко спросил я, будто стегнул. — Начало явления не зафиксировал?
— Об-бижаете, шеф, — вытолкнул Корнеев с запинкой. — Ровно три минуты назад! Вру… — он близоруко сощурился, сверяясь с приборами. — Три минуты пятнадцать секунд!
— Ну, — Дим Димыч пихнул меня в бок локтем. — Сколько нам еще ждать, по-вашему?
— Не меньше двух минут, — вымолвил я, облизав пересохшие губы. — Но не больше семи…
— Аналогично! — довольно крякнул Иваненко.
Я скосил глаза на будильник. Секундная стрелка очень, очень медленно обежала круг. Затем другой. Пошла на третий…
— Ой! — вскрикнула Лена, поворачивая лицо ко мне. — Ты знал, да?
— Догадывался! — выдохнул я, чуя, как молотит сердце.
Прямо в центре подставки проявлялся образец. Он словно наполнял собой невидимую форму параллелепипеда — материя, взблескивая, прибывала из ниоткуда, и вот все взбухавшие изломы сгладились матовыми гранями, проглянули вколоченные чеканом буквы с цифрами.
— Ё-ё… Ёшкин кот… — Корнеев обалдело сморщился. — Ка-ак?!
— Узнаем! — нервно захихикал Иваненко, с отчетливым шорохом потирая ладоши.
— Не понимаю! — затрясла головой Лена. — Откуда? И куда?
— Миша! — Дим Димыч торжественно хлопнул меня по плечу, словно посвящая в рыцари. — Народ хочет знать!
— Получается… — я тщательно формулировал ответ: — Мы… как бы отправили образец в будущее. Да без «как бы»! Переместили. На несколько минут.
Браилова недолго изображала соляной столп. Отмерев, она медленно выговорила:
— Так вот почему ты велел класть сбоку… Чтобы не занимать место! Да?
Я молча кивнул, созерцая прибытие второго бруска. Похоже на давний спецэффект из фильма-сказки. Из ничего является нечто.
— Подождите… — Корнеев ошеломленно повел руками. — Так у нас… Это что же… Удалось, что ли?!
— Поздравляю, юноша! — пропел Дим Димыч. — Вот и до вас дошло! Сударыня! — его голос обрел напыщенность. — Позвольте вас ангажировать на танец!
Лена присела в книксене, и чопорно возложила руку на директорское плечо. Раз-два-три, раз-два-три… Пара закружилась под неслышную музыку.
— Ур-ра-а! — заорал Виктор, выделывая смешные коленца в стиле лезгинки пополам с буги-вуги.
Я захохотал, и плюхнулся на диван, блаженно раскидывая руки по спинке. Вспомнился Витькин выкрик: «Удалось, что ли?!»
Нашел, что спросить! Удалось, конечно, да еще как!
В распахнутую дверь заглянул Киврин. Протиснулись Наташка с Галей. Замаячил Ромуальдыч.
Народ тихо офигевал, наблюдая за плясками, а я лишь улыбался, как Будда. Сбылось то, что не давало мне покоя с семьдесят четвертого. Беззубые мечты одолевали меня, я исходил уныньем, зарабатывая комплекс неполноценности… А надо было всего лишь сосредоточиться, совершить усилие мысли!
Хватило одного года, чтобы голая идея воплотилась в «железе». Хватило одного месяца, чтобы исполнилось давнее желание.
Я одолел время.
* * *
Обед по расписанию превратился в стихийный банкет. Сидеть «в осаде» согласились лишь добровольцы, так что места в буфете нашлись всем. А было нас человек тридцать.
Столики мы сгребли в один длинный стол. Баба Валя, довольная, лишь покрикивала на девчонок, разносивших первое и второе, впрочем, довольно добродушно. Буфетчица, некогда державшая «чипок» в военчасти, припахала всех.
Ромуальдыч таскал стулья, Дим Димыч нарезал хлеб, а мне поручили самое ответственное дело — я откупоривал сосуды. Коньяк от Иваненко и Вайткуса, «беленькая» от Привалова. А уж вино во всех отделах заначили. Баба Валя даже две бутылки шампанского выделила из «НЗ на НГ», то бишь на Новый год.
Кто-то бубнил:
— А я и не сомневался, что тут всё не просто так…
— Тахионы! Вот тебе и тахионы…
— Товарищи, есть предложение! Раз уж пошла такая пьянка… Э-э… Я имею в виду, такая хронофизика с хронодинамикой. Давайте мы и оборудование переименуем! Ну, что это такое — камера? Надо, чтоб хронокамера!
— Кто за? Кто против? Единогласно! Почкин, а ты что, воздержался?
— Да «за» я, «за»… Что? Кому не хватило? Вот еще ложка! Ага… Правильно сделали, что всё перекрыли. Представьте, что будет… Дай ножик, Кать. Ага… Представьте, что будет, когда о нашем открытии узнают на Западе!
— У-у, как их колбасить начнет…
— Ха-ха-ха! Как Витьку утром!
— Витёк! Как назывался… э-э… называлось… Ну, в общем, этот твой гопак в ритме вальса?
— Пляска не святого Виктора!
— Да идите вы…
— Га-га-га!
— Товарищи! Товарищи, к столу давайте! Время же уходит!
— Больше не уйдет!
— Догоним!
Первым взял слово Иваненко.
— Товарищи, — сказал он негромко, лучась. — О том, что такой день настанет, я понял год тому назад. Да и Миша прекрасно знал о том, что случится сегодня!
— Надеялся, Дим Димыч, только надеялся, — улыбнулся я, разливая вино девушкам.
— Не знал, так верил! — отмахнулся директор. — Товарищи! Сегодня мы празднуем первую победу над временем. Впереди масса работы — долгой, кропотливой работы! И это прекрасно! Главное, что мы движемся прямо к цели. Да, мы не знаем, куда нас приведет дорога, какие еще тайны откроются. Вон, товарищ Киврин закопался в проблему вырожденной материи и даже рассматривает ее доатомное, неквантованное состояние!
— Да кого там… — стесненно отозвался Володька. — Так только, одним глазком…
Иваненко засмеялся вместе со всеми, и поднял бокал:
— Товарищи! Давайте выпьем за того, кто всех нас собрал здесь. За того, чьи идеи мы тут мурыжили по-всякому, но воплотили-таки. За виновника нынешнего торжества. За нашего Мишу!
