О ветер, печалей моих сердцевед,

Любимой снеси от страдальца привет.

Печален я, грустен и сир-одинок, —

Любимая, стань мне лекарством от бед.

Что жертвы паломников божьей стези!

Ведь я каждый миг — твоя жертва, мой свет.

О друг мой, приди, дай увидеть твой лик, —

В беде одинок я, никем не согрет.

Мне власть Сулеймана — и та ни к чему, —

В тоске ждать тебя и терпенья уж нет.

Как кудри твои, моя доля темна,

Машраб, ты погиб, — где ж во мраке просвет!

В пустыню, страстью отрешен, я брел, влекомый к бедам, право,

И жизнь минула, словно сон, а разум мне неведом, право.

Там не цвели бутоны роз и благодатный сад не рос,

Жизнь протекла потоком слез, плутал я ложным следом, право.

О, если ты с охотой льнул к дурному суесловью мулл,

Ты алчной спеси не минул — был другом их беседам, право.

Притворна мудрость у святош, их путь с путем шайтана схож,

Присущи лесть, корысть и ложь мздоимцам-дармоедам, право.

Хоть, правду скажешь — не перечь, правдивая чужда им речь:

Спешат безверием наречь да и объявят бредом, право!

Машраб, сверкает твой совет, как драгоценный самоцвет, —

Слов не бросай себе во вред невеждам-привередам, право!

...Во мне любви к мирским делам нет и мельчайшей доли в сердце,

Два мира за тебя отдам я — сын невзгод, Машраб несчастный.

И пусть умру я за тебя, от страсти до костей сгорая, —

В могиле возрыдать, скорбя, тебе черед, Машраб несчастный.

Едва родился я — и вмиг любовь к тебе меня сразила, —

Любви пылающий тайник, звездой мелькнет

Машраб несчастный.

Рок меня чашей не обнес — мне хмель любви не пить нет силы,

Я — неизбывной крови слез круговорот, Машраб несчастный.

Ханжа! Ценою тысяч мук готов стремиться я к любимой,

И пусть убьет меня мой друг — ему не лжет

Машраб несчастный.

Повсюду люд меня стыдит, — изгнанник, я иду по градам,

Отвергнут и камнями бит, претерпит гнет Машраб несчастный.

И как покаран я судьбой и посрамлен, — никто не знает, —

Безгласной жертвой пред тобой, поверь, падет

Машраб несчастный.

Пусть о любви твои уста Машрабу-горемыке скажут, —

Знай: ни молитвы, ни поста уж не блюдет Машраб несчастный.

Ты вымолвишь единый слог, что слаще всех услад, —

И весь я с головы до ног твоей быть жертвой рад.

Ты одинока день-деньской, как солнце и луна,

И — как ни ищут — за тобой вовек не уследят.

И лучшие из всех дерев, тобой посрамлены,

Падут во прах, тебя узрев, — в стыде потупят взгляд.

Все, кто хотя бы иногда знал милость от тебя,

Перед тобой и в День суда, не вставши, пролежат.

Твой взор губительно-жесток, а речь — добра исток, —

Ты кто — Иса иль ветерок живительных прохлад?

Кто от тебя — из уст в уста — вкусил медвяный хмель,

Тот, и дожив до Дня суда, не будет крив-горбат.

Прошу: сними с чела покров, Машрабу лик открыв, —

До смерти он смотреть готов на твой цветущий сад.

О роза, все тебе отдам, рабом я рьяным стану,

И жертвой сладостным устам твоим медвяным стану.

Предстань мне с розовым челом, завесу приоткинув, —

Отдам все сердце — соловьем, от страсти пьяным стану.

А по хмельным твоим очам едва лишь затоскую —

Кричать удодом по ночам по всем полянам стану.

Ты лишь взглянула — я сожжен тобою, чаровница, —

Как жить я, всей душой смятен, с таким изъяном стану?

Едва лишь ты откроешь лик и на меня посмотришь,

Веселым я в единый миг назло всем ранам стану,

Машраб тревогою томим, — о, подари же взглядом, —

Рабом я преданным твоим очам-смутьянам стану!

Вовеки сердцу воли нет, отравленному страстью:

Распалось сердце в путах бед — истлело часть за частью.

В мечтах — твой образ предо мной, но мне не быть с тобою, —

Дано меня свести с тобой лишь высшему участью.

Услышь мой зов и помоги, сгорел я, чаровница, —

Злорадно тешатся враги моей лихой напастью.

Мне без тебя, мой милый друг, жить в этом мире трудно, —

О сердце, помоги — боль мук смягчи своею властью.

О, благосклонность мне яви, не жги огнем разлуки, —

Ужель предела нет в любви злосчастью и ненастью?

Восплачу о твоей красе в день светопреставленья —

И верный и неверный — все сгорят, Машраб, к несчастью!

Мой светлый дух — предвечный трон, а сам я — небосклон,

Весь мир моим огнем спален, а сам я — жар пламен...

Мне в этом мире, как ни бьюсь, приюта не найти,

Я смерчем без любимой вьюсь — пришлец иных сторон.

Мечту о счастии тая, был роком я гоним,

В злосчастии рожден был я: удел мой — плач и стон.

Поверь мне: кто любви не знал, в том веры тоже нет,

Но я склонюсь пред тем, кто пал под тяжестью бремен.

Да будет внятна боль моя лишь претерпевшим боль,

А для невежд — загадка я, след Ноевых времен...

Знай: у людей понятья нет, откуда я пришел,

А спросят, кто я, — вот ответ: нет у меня имен.

Не ангел-небожитель, сам а — человечий сын,

Сын Намангана я, и там на свет произведен.

Сегодня, детище стыда, ты пал во прах, Машраб,

Но всем влюбленным в День суда — и власть ты и закон!