МУСАДДАС Томно приоткрыв свой лик, взором повела не ты ли? Жаром страсти в тот же миг жизнь мою зажгла не ты ли? В кудри — в темный их тайник скрыла свет чела не ты ли? Чтоб был верен, жала пик в очи мне впила не ты ли? Ливень стрел меня настиг — мечешь стрелы зла не ты ли? Раньше прочих горемык смерть мне принесла не ты ли? Пряди твоих черных кос дышат благовоньем пряным, Соловьи — в плену у роз: льнут к устам твоим румяным, Чаша уст, что чище рос, — хмель соперникам- смутьянам, Соловей твой перлы слез льет, увы, ручьем багряным, Раб твой кар твоих не снес — нет покоя его ранам, — Спутан роком, я поник, — вязь того узла — не ты ли? Радость мне была дана — пил я хмель с тобой, бывало, Хмелем страсти и вина тебе очи охмеляло, Цвел твой лик в те времена от вина, что светит ало, И с надеждой дотемна мотыльком душа порхала. Градом бедствий сражена, вдруг душа поникла вяло, — Пламень в душу мне проник, — жгла ее дотла не ты ли? О краса моя, пригож облик трои в одежде алой, Хоть прекрасна ты, а все ж взором глаз хоть раз пожалуй, Грозным шахом ты слывешь, но молю: не мучь опалой! Брови ты сурмишь — ну что ж: им покорен я, усталый, Рдяный лик твой так хорош, а на нем — ресницы-жала, — Ты — владыка всех владык, красотой светла не ты ли? Пьешь вино ты, весела, словно роза вешних кущей, Многим мертвым жизнь дала песней ты, усладу льющей, А взлетит твоя стрела — рухнет каждый, тебя ждущий, Всех жестоких превзошла дерзостью ты, смерть несущей, Твоим жертвам нет числа: раб твой — каждый в мире сущий, — Всех красой затмишь ты вмиг: как луна, бела не ты ли? Дай же мне глоток вина — уст твоих хмельного сока, Прежде, милости полна, ты не ведала зарока! Знать бы, в чем моя вина, — погляди хоть краем ока, Всюду ночь темным-темна, — так измучен я жестоко, О, за что мне казнь дана — в жажде гибнуть одиноко? — О, скажи — господь велик! — лживым словом зла не ты ли? Взором злых своих очей мучишь ты меня сурово, Шах — владыка палачей: лишь прикажет — казнь готова, Пьешь ты хмель во тьме ночей, днем же кровь ты льешь бедово, Сонмы жертв — не от мечей: убивает твое слово! Звуком сладостных речей жизнь верни Машрабу снова, — Ты — Иса, живой родник, мне же смерть несла не ты ли? МУСАББА Ты в садах красы нетленной — вешней радости цветок, Ты — вовеки несравненный свежей прелести росток. Твои родинки — напасти, смута — черных кос клубок, — Камнепад лихих несчастий надо мною так жесток! Дивная! В твоей я власти, образ твой красой высок. Ты красива, словно диво, ты — судьба, предвечный рок: Как ни мучишь ты гневливо — мне ни горя, ни тревог. Блещет родинка сурмяно возле уст наедине, Губят душу, глядя пьяно, очи в томной пелене, То не рать ли Индустана в Сулеймановой стране? Не зерно ли то тимьяна в нежной ямке, в глубине? Не Юсуф ли бездыханно гаснет в кладезе на дне? Ты красива, словно диво, ты — судьба, предвечный рок: Как ни мучишь ты гневливо — мне ни горя, ни тревог. Роза, мой цветок румяный, тонкостенный мой тюльпан, Кипарис мой сребростанный, взор тебе истомный дан. В странах красоты желанной ты — властительный султан. О, приди — я, бездыханный, пред тобой паду, заклан, Силы, для терпенья данной, в сердце нет от мук и ран. Ты красива, словно диво, ты — судьба, предвечный рок: Как ни мучишь ты гневливо — мне ни горя, ни тревог. На твоем прекрасном лике — высшей тайны письмена, Волей высшего владыки красота им придана, Подойди же к горемыке — хоть враждебна, хоть дружна! Райским пальмам животворным ты подобна — так стройна, И в кудрях — в венце их черном ты прекрасна, как луна. Ты красива, словно диво, ты — судьба, предвечный рок: Как ни мучишь ты гневливо — мне ни горя, ни тревог. Дивная, тебе подвластным — томно-страстным нет числа, О челе твоем прекрасном ходит слава-похвала. Розы вчесаны высоко в косы около чела, Словно бы десница рока тебя к свадьбе прибрала, Ты, — лишь глянут издалека — рай забудут, так мила. Ты красива, словно диво, ты — судьба, предвечный рок: Как ни мучишь ты гневливо — мне ни горя, ни тревог. Ты пройдешь, косясь лукаво и величие храня, — Я совсем сгораю, право, — позабыла ты меня. Поросль на устах — курчава, чуть черна и чуть синя. Глянешь ты — тебе забава, у меня ж в душе — грызня, Брови-сабли — что расправа, лик твой жжет сильней огня. Ты красива, словно диво, ты — судьба, предвечный рок: Как ни мучишь ты гневливо — мне ни горя, ни тревог. За твой дивный взор все люди — все подряд — готовы пасть, Даже все степные лани за твой взгляд готовы пасть, Все за локон твой единый, говорят, готовы пасть, За наряд, тобой надетый, Рум, Багдад готовы пасть, И смятеньем пред тобою я объят, готовый пасть, — Ты красива, словно диво, ты — судьба, предвечный рок: Как ни мучишь ты гневливо — мне ни горя, ни тревог. Ты меня осиротила, я стенаю каждый миг, За тобой брожу уныло много лет я, нищ и дик. Стан твой вспомню — в муке пыла плачу стоном горемык, Я умру, мне жизнь постыла, от твоих я кар поник, А в тебе — краса и сила: ты — владыка всех владык. Ты красива, словно диво, ты — судьба, предвечный рок: Как ни мучишь ты гневливо — мне ни горя, ни тревог. Твои локоны кудрятся, лунный лик кольцом обвив, Суждено и мне вплетаться нитью жизни в их извив, Тучей стрел ресницы мчатся прямо в цель — насупротив, Любо косам извиваться, кольца в сети превратив, — Ну да что мне их бояться: ведь Машраб и сам строптив! Ты красива, словно диво, ты — судьба, предвечный рок: Как ни мучишь ты гневливо — мне ни горя, ни тревог. |
