* * * О краса моя, ты — роза или рдеешь от вина? Лик твой молнией сверкает или ты — сама луна? Отвечай же, чет ты больше — жизнью иль красой красна? Не владычица ль души ты — той, что болью сражена? Не в мою ль ты душу, пери, как в сосуд, заключена? Трепетно идешь, красуясь, и глаза твои хмельны, Стрелы мечешь, твои щеки жаром роз озарены, Почему ты так красива — из какой ты стороны? Роза ты, рейхан иль жемчуг, взятый с донной глубины? Яхонт, перл или рубин ты, что красою столь ясна? Светел лик твой благовонный, а уста — как будто мед, Миндалю подобны очи, а фисташке — нежный рот, На сверкающих ланитах россыпь родинок цветет, Перед взором блещут сонмы восхитительных красот, — Соловей ты или роза, или ты — сама весна? Блеск ланит твоих — он розой иль жасмином осиян, Твои родинки — не зерна ль, не из них ли рос рейхан? Сребротела, сладкоуста, нежен твой прекрасный стан, — Человечий иль волшебный образ тебе роком дан, Гурия ли ты, иль райским светом ты озарена? Роза — лик, нарциссы — очи, словно лепестки — уста, Гибну я, едва увижу, сколь краса твоя чиста. Стан твой — древо рая, лик твой — райских яблок красота, С ликом родинки и кудри столь едины неспроста, — Шахом чтит тебя Египет иль Индийская страна? Как рубин, уста багряны, свет чела — как окоем, С лунным ликом так согласны звезды родинок на нем! Чернота их — словно угли, — сердце сожжено огнем, Что ж твой взор так жжет жестоко, словно солнце знойным днем, — Ты мертвящей иль живящей силою одарена? Роза без шипов, едва лишь ты пройдешь среди полян, Всех пленяют лик румяный и самшиту равный стан, Косы — словно гиацинты, над тобой венец багрян, На груди цветут две розы, лепестков их отблеск рдян, — Не трепещущая ль ветка ты, что станом столь стройна? Завитками вьются кудри — красоты твоей зачин, Чинно или беспричинно рать сюда направил Чин? Ты пройдешься — стан трепещет, словно зыбь морских пучин. Жизнь и душу, честь и веру отдал я не без причин, — О бутон мой, надо мною не тебе ли власть дана? Твое слово — словно сахар, рот твой сладостно медвян, Драгоценный и бесценный сахарный тростник — твой стан. Ты послушай, что спою я, весь горя от боли ран, Соловьем пою я, роза, мой предвечный гулистан, — Обожгли Машраба, роза, не твои ли пламена? * * * Злобный рок! Лишь муки и тревоги слал мне небосклон из-за тебя, Сирый, нищий, обивал пороги я со всех сторон из-за тебя, День и ночь на скорбной я дороге — радостей лишен из-за тебя. Нерушимо все, лишь я, убогий, я лишь сокрушен из-за тебя, Где бы ни был, я молю подмоги — горестный мой стон — из-за тебя. Я от той, что мне дороже ока, — от моей любимой отлучен, От моей опоры волей рока я, судьбой гонимый, отлучен. От моей желанной я жестоко, как душа хранимой, отлучен. Нерушимо все, лишь я, убогий, я лишь сокрушен из-за тебя, Где бы ни был, я молю подмоги — горестный мой стон — из-за тебя. В кущах я — как соловей бездомный, и гнезда родного я лишен, Словно сыч, в печали неуемной бесприютен, крова я лишен. Где приют мне, где мой кров укромный? Друга дорогого я лишен. Нерушимо все, лишь я, убогий, я лишь сокрушен из-за тебя, Где бы ни был, я молю подмоги — горестный мой стон — из-за тебя. Пусть же будет из людей живущих не лишен сердечных сил никто, Да не будет страждущих и ждущих, да не тратит зря свой пыл никто, Да не будет во вселенских кущах людям чужд и опостыл никто! Нерушимо все, лишь я, убогий, я лишь сокрушен из-за тебя, Где бы ни был, я молю подмоги — горестный мой стон — из-за тебя. Неужели же меня, о боже, ты с моим светилом не сведешь? Неужель с моей звездой пригожей быть счастливым — это вздор и ложь? Научи меня, господь, построже, чтобы путь Машраба был пригож. Нерушимо все, лишь я, убогий, я лишь сокрушен из-за тебя, Где бы ни был, я молю подмоги — горестный мой стон — из-за тебя! * * * У лишенных родни и крова о напастях судьбы спросите, У согбенных от зла лихого о напастях судьбы спросите, Кто сто бед стерпел — у такого о напастях судьбы спросите, У того, чья доля сурова, о напастях судьбы спросите, У меня, чья стезя тернова, о напастях судьбы спросите. Я бреду, одиноко маясь, — тех, кто мне бы помог, лишен я, Без наставника я скитаюсь — и путей и дорог лишен я, Черной долей моей терзаясь, всех друзей, одинок, лишен я, Соловей я, а роз чураюсь — крыльев-перьев, убог, лишен я, — У меня, чья участь бедова, о, напастях судьбы спросите. С той поры, как на свет рожден я, ничего, кроме бед, не знал я, В этом мире всего лишен я, добрых дней с малых лет не знал я, Потонул в топи злых времен я, — радость есть или нет, — не знал я, Злобой горя насмерть сражен я, а добра и примет не знал я, — Бедняка, от невзгод больного, о напастях судьбы спросите. Так и жил я, не зная счастья и не ведая, в чем отрада, За напастью сносил напасть я, и горел я в огне разлада, Не дождется бедняк участья — нет, увы, кому это надо? Ведал муки кровавой власть я, даже пища мне горше яда, — У сгоревших от рока злого о напастях судьбы спросите. Только те, кто, как я, несчастны, о моей злой неволе знают, Только те, что в беде безгласны, о моей горькой доле знают, Только те, что мукам подвластны, о моей страшной боли знают, — Это только добрый, прекрасный, знавший гнет злой недоли, знает. У заблудших и ждущих зова о напастях судьбы спросите. И как будто бы Феникс-птица из сплошного огня выходит, Стон мой жаркий в устах дымится и огнем из меня выходит. Лишь начну я в стенаньях биться — смута Судного дня выходит: Все страдальцы — не счесть их лица — в состраданье стеня, выходят, У горящих огнем пунцово о напастях судьбы спросите. Было время ко мне суровым: что такое покой, не знал я, Не обласканный добрым словом, доброты никакой не знал я, Даже счета ранам багровым, насмерть сломлен тоской, не знал я, И к кому бы припасть мне с зовом в суматохе людской, не знал я, — Тех, чьи раны горят багрово, о напастях судьбы спросите. От печалей совсем продрог я, и в груди моей — ни кровинки, Слабым телом во прах полег я, от костей — лишь одни пылинки, Словно тлен — с головы до ног я, — заметают мой след снежинки, Плоть огнем моих бедствий сжег я, стал слабее малой былинки, — Тех, кому тлеть от мук не ново, о напастях судьбы спросите. О Машраб, вся темна округа — поглотила меня пучина, Трудный путь мой закручен туго — в этом бедствий моих причина, Что ни миг, я в плену испуга, что ни час — сердце жжет кручина, Как ни кличу доброго друга — даже нет о нем и помина, — У незнавших доброго слова о напастях судьбы спросите. |